Писатель глеб успенский. Успенский глеб иванович. е годы позапрошлого века

Он считается писателем-демократом конца 70-х годов XIX века, который приехал в Самарскую губернию изучать жизнь простого крестьянства. Это случилось не без влияния известного «хождения в народ», охватившего в эти годы русскую интеллигенцию. «Подлинная правда жизни повлекла меня к источнику, т. е. к мужику, - писал Глеб Иванович Успенский. - Мне нужно было знать источник всей этой хитроумной механики народной жизни, о которой я не мог доискаться никакого простого слова и нигде» 1 (рис. 1).

Он родился 13 (по новому стилю 25) октября 1843 года в Туле, в семье провинциального чиновника. Сначала он учился в тульской гимназии, а с 1856 года - в Чернигове, куда переехали его родители. После окончания гимназии Успенский поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, откуда он был отчислен по причине материальных затруднений. Он попытался продолжить образование, и в 1862 году поступил на юридический факультет Московского университета, но через год его также бросил, и снова из-за недостатка денег.

Свою литературную деятельность Глеб Иванович Успенский начал летом 1862 года в педагогическом журнале Л.Н. Толстого «Ясная Поляна», куда он писал под псевдонимом «Г. Брызгин». Затем в 1864-1865 годах Успенский сотрудничал с изданием «Северное сияние», где он писал тексты к литографиям картин. А в 1868 году Успенский начал постоянное сотрудничество с журналом «Отечественные записки», который в это время перешёл под редакцию Н.А. Некрасова и М.Е. Салтыкова-Щедрина. Именно в этом журнале Успенский в основном и печатал свои произведения вплоть до закрытия его в 1884 году.

Его убеждения и воззрения сложились в мятежные 60-е годы XIX века, когда в России поднималось движение интеллигенции и разночинцев. Они уделяли много внимания городской бедноте и городскому «дну». Поддавшись этим настроениям, Успенский посвятил свои первые произведения отражению этой проблемы. Жизни беднейших слоёв общества были посвящены его дебютные очерки «Нравы Растеряевой улицы» (1866 год) и «Разорение» (1869 год).

В 1871 году он поехал за границу, побывал в Германии и во Франции. Еще раз он побывал в Европе в первой половине 1875 года, и в это время он успел пожить в Париже и Лондоне. Здесь Успенский сблизился с представителями «Народной воли», которые буквально заразили его идеей о том, что интеллигенция должна «ходить в народ» с целью его образования и воспитания в нём высокой культуры. Летом того же 1875 года, вернувшись в Россию, Успенский решил активно воплощать эту идею в жизнь. Он решил поближе присмотреться к русскому крестьянству, на которое до этого времени он обращал мало внимания. Для этого он сначала приехал в деревню Сябреницы Новгородской губернии. Однако здешняя жизнь у него не сложилась, весной 1878 года Успенский отправился в Самарскую губернию.

Он поселился недалеко от Самары, в селе Сколкове (ныне Кинельского района Самарской области). Здесь он устроился письмоводителем в ссудо-сберегательном товариществе, а его жена Вера Васильевна 2 - в школе учительницей.

В 70-е годы общество и печать много занимались ссудо-сберегательными товариществами. Земства видели в них чуть ли не всеисцеляющее средство от народной бедности. Возможно, что вначале и Успенский в какой-то степени разделял эту веру, но, проработав в этой сфере более года, он в специальной статье «Страстотерпцы мелкого кредита» резко заявил, что все это «ерунда», что товарищества эти дают «возможность пользоваться кредитами только кулакам и разоряют рядового крестьянина».

Ссудо-сберегательное товарищество в селе Сколково помещалось в одном здании со школой. Здесь же Успенские и снимали квартиру. Вместе с Успенскими жила учительница А. Степанова, написавшая впоследствии воспоминания об этом периоде жизни писателя 3 .

Жилось Успенским трудно, денег не хватало, и в письмах к издателям писателю все время приходилось просить подкрепления. Детей у Успенских в это время было уже трое, причем одна дочь родилась в Сколкове. Обстановка была самая скромная, даже бедная: в одной комнате вместо мебели стояли ящики, побольше - в качестве стола, остальные заменяли собой стулья. Сам писатель жил в конторе товарищества, большой комнате, в которой находился белый стол с бумагами и несколько скамеек, на одной из них он и спал. «Костюмы свои, - вспоминала Степанова, - Глеб Иванович всегда донашивал до последней возможности, и тогда уже, забрав с собою сынишку, отправлялся для экипировки в Самару. Там он переодевался с ребенком, старое же оставлял, за полной непригодностью, в лавке же».

В конторе часто бывали окрестные крестьяне, которые скоро почувствовали в Успенском своего человека, и потому нередко шли к нему за помощью, никогда не встречая отказа. Заглядывал частенько и местный старшина, громадный рыжий мужик, с него Успенский написал в одном из рассказов убийцу-конокрада. К Успенскому приходил даже кулак из села Богдановки с целью дать писателю материал для «обработки» кого-либо из своих врагов или обидчиков, причем в скором времени сам оказался «обработанным» в одном из очерков: «вроде как портрет получился», - заявил он, поклявшись при этом отомстить Успенскому.

В конторе товарищества Глебу Ивановичу помогал семинарист Александров. Его писатель вывел в очерке «Черная работа» в образе Андрея Васильевича.

Круг наиболее близких людей Успенского составляли местные учителя, в каникулы - семинаристы. Глеб Иванович принимал близкое участие в делах школы, помогал советами, интересовался ходом обучения. Скоро одного из учителей уволили «за неблагонадежность» и вместо него прислали родственника местного станового пристава. Вот что рассказывал об этом Успенский:

«Неблагонадежный» учитель задавал старшим ученикам сочинения больше из крестьянской жизни, из того, что дети видят и в чем сами принимают участие. Новому же учителю было приказано держать учеников по возможности подальше от ихнего быта, так как много от этого лишних толков выходит о «политическом положении крестьянства и даже духовенства», задавать им что-нибудь из «иностранной природы».

«…Встречает меня как-то «новый» [учитель] на улице и говорит: «Извините, пожалуйста, Глеб Иванович, так как я наслышан, что вы в некотором роде известнейший писатель, то позвольте вас любезно просить поспособствовать мне в одном, можно сказать, экстренном деле. Скоро, видите ли, приедут сюда инспектор народных училищ и непременный член на экзамен в нашей школе, а она ведь образцовой считается, и полный курс в четыре зимы проходится… Спросят у меня сочинения кончающих учеников им показать, а что я им покажу? На прошлой неделе читал им два отрывка из хрестоматии: «Закат солнца в Сахаре» и «Ураган на океане» и просил, кто какую вещь хочет рассказать. И что же бы вы думали? Голову сняли с меня, Глеб Иванович, эти разбойники, положительно сняли… Один пишет: «Заря дюже погорела, так что повсюду красно стало, и предвещание сильного дождя означает». Понимаете ли, Глеб Иванович, это в Сахаре сильный дождь, в Сахаре?! А другой так изображает ураган на океане: «На море на океане поднялась ни с того ни с сего страшная буря, волны больше полутора аршин ветер с одного берега на другой нагнал, наш паром возьми да и перевернись, как ни тащили мы его кверху, а он подобрал нас под себя да как сразу плюхнет на дно, и очень зашипел после, потому что вроде чугунки, на пару ходит, только по воде…

Послушайте, Матвей Гаврилович, а почему бы вам снова мальчиков на описание их быта не направить? - посоветовал Успенский.

Рад бы, Глеб Иванович… по предписанию ничего не позволено из жизни населения касаться.

Ну, заставьте их не людей, так скотов описывать… Пускай пишут, что видят, ну, например, наших домашних животных. Я заранее уверен в успехе…

Чувствительнейше вам признателен, Глеб Иванович, - обрадовался учитель.

Прошло с неделю.

Встречаю умника по предписанию, а он издали руками всплескивает: «Многочтимый г-н Успенский, Глеб Иванович, да что вы со мной сделали? Позвольте вас покорнейше просить ко мне на минуту зайти…»

«…Сейчас целую кипу сочинений на стол вывалил, и принялся читать из них выдержки; «Вот-с вам для примера одно сочинение: «Домашнее животное, четвероногое, лошадь». Теперь извольте послушать: «Была у нас одна четвероногая лошадь, да тятька податев не заплатил, ее старшина и увез к становому, и самовар со всем с угольями подхватил, и дядину свиту новую, так что у нас никакого животного, ни домашнего, ни четвероногого не осталось для описания, уже все описали…» Каков мерзавец, прямо в социализм ударился. А вот это сочиненьице-с уже извольте читать сами».

Я взял тщательно, с видимой любовью и хорошим почерком написанную четвертушку бумаги. «Это первый ученик, Глеб Иванович, на него вся надежда была на экзамене».

Я взглянул прежде всего на заглавие: оно очень заинтересовало меня.

«Чёрт есть животное домашнее, четвероногое, но не всегда, а когда спит. Когда же ходит, то на двух ногах. Водится у нас на печке, питается углями и золой. Мы его часто видаем с бабушкой, когда лежим на полатях. Он имеет большие клыки и огненные глаза, а рога у него, как у козла. Бабушка его не боится, а как только он залезет на печку, то сама читает молитву, и я должен тоже читать: «Да воскреснет бог, и расточатся врази его…» Он сейчас же и начнет расточаться. Смирным таким, да хворым прикинется, а под конец и совсем в нашу черную кошку, в Машку, перекинется… На вопрос, какая польза с того животного, прямо отвечаю: «Хотя он и домашнее животное, но к земледелию окончательно не годится, потому что пахать неспособен». «Вот полюбуйтесь, Глеб Иванович, на вашу эту самую, как она называется… методу сочинительства, - набросился ошарашенный результатами и выбитый из колеи учитель. Из простой-с жизни захотели, из повседневной. Так прежде-то, положим, ученик ни Сахары, ни океана не мог описать, потому что не видел… А теперь, радуйтесь, Глеб Иванович, чёрта-с превосходно описал, потому что видел, видел-с благодаря вашей методе-с… Что я теперь, позвольте вас спросить, инспектору и непременному члену покажу? Одна беда… Сочинение-с о чёрте «К земледелию окончательно не годится». А то, может, чертоводством занялись бы… Прямо меня вы, господин сочинитель, под строжайший незаслуженный выговор подвели, а то, может, и места лишусь… Ну как же можно деревенскому необразованному человеку описывать давать, что он на самом деле видит? Одно невежество-с у них… Сахара далеко-с, а чёрт рукой подать, на печке…»

Этот фотографический рассказ Успенского говорит не только о насаждавшихся в школе методах обучения, но и характеризует эпоху, когда у мужика «из домашних четвероногих животных оставался только один чёрт, к земледелию окончательно неспособный».

Посетители часто мешали Успенскому, и писать приходилось урывками. Как вспоминает Степанова, во время работы он пил «крепчайший холодный чай или пиво».

Иногда Глеб Иванович читал вслух свои коротенькие рассказы. Читал выразительно, умело подчеркивая комические места. Присутствовавшие хохотали, но сам он оставался невозмутимым.

За время пребывания в Сколкове Успенский несколько раз ездил в Самару, где жил по неделе и больше, один раз уезжал в Петербург «освежиться». В Самаре он останавливался у местного старожила, судебного следователя Якова Львовича Тейтеля 4 , этого «веселого праведника», как назвал его Горький.

Одна из поездок Успенского в Самару чуть не закончилась арестом. Приехав как-то в город со своим помощником, семинаристом Александровым, Успенский остановился в одной из дешевых гостиниц. К Александрову пришли знакомые семинаристы. В общей беседе принял участие и Глеб Иванович, рассказав несколько комических эпизодов из жизни духовенства. Семинаристы громко и много смеялись. Рассказы Успенского слышал в соседнем номере кулак из села Богдановки, уже давно шпионивший за писателем. И на этот раз он нарочно приехал в Самару вслед за Успенским. Кулак тотчас же побежал за жандармами, те пришли и услыхали сквозь тонкую дощатую перегородку несколько вольных слов Успенского по адресу духовенства. Возникло дело о распространении Успенским «преступных идей среди семинаристов». На допросе у начальника жандармского управления Смолькова Глеб Иванович сказал, что рассказы о духовенстве он взял из «Дневника князя Мещерского». Успенского отпустили.

Положение Успенского было не из легких. Присутствие революционно настроенного писателя в гуще крестьянского населения, его связи с ним, публикуемые рассказы - все это давно заставило насторожиться местное начальство и принять меры, чтобы поскорее избавиться от опасного человека. Усилились доносы, слежки, посыпались жалобы на жену Глеба Ивановича, как учительницу.

Успенский решил уехать. Этому, видимо, способствовало и разочарование в службе, во всей системе мелкого кредита, названного им «национальной ерундой».

«Все сразу выедем из Сколкова, - сообщал Успенский в одном из писем. - Будет. Довольно помучились, и скука дьявольская» 5 .

Уезжая, Успенский очень беспокоился о своем слуге Осипе, и много хлопотал о том, чтобы как можно лучше устроить его.

Осенью 1879 года Успенские оставили самарские места и поселились в Петербурге. По мнению современников, Успенский остался все же доволен своим пребыванием в Среднем Поволжье, которое дало ему большой и интересный материал для литературной работы.

Летом 1887 года, совершая поездку по Волге, Г. И. Успенский вновь побывал в Самаре, но в Сколково, за неимением времени, не заезжал.

Конец 70-х и начало 80-х годов - время полного расцвета замечательного таланта Успенского. Он перешел к глубокому изображению крестьянства и создал свой литературный жанр, свой стиль. В эти годы Успенский написал самые лучшие свои произведения - «Из деревенского дневника» (1877-1879), «Крестьянин и крестьянский труд» (1880) и «Власть земли» (1882), которые носят ярко выраженный революционно-демократический характер.

Уже в первых своих произведениях Глеб Успенский выступил как выразитель дум, настроений и надежд закабаленной массы крестьянства. Воспитанный на идеях революционной демократии 60-х годов, Глеб Успенский понимал, что Россия нуждается в преобразовании. Но кто способен подняться на борьбу против царизма, против пережитков крепостничества и нарождающегося капитализма? Таких героев Успенский напряженно искал, но найти не мог.

В поисках положительных героев Глеб Успенский в конце 70-х годов вплотную обращается к крестьянству. Очерки «Из деревенского дневника» были первым подступом к разработке крестьянской темы. В них ярко отображен распад устоев старой деревни, дано глубоко реалистическое изображение крестьянской жизни.

«Из деревенского дневника» - первое крупное произведение Успенского, созданное на материале крестьянской жизни. Появление этих очерков, написанных в Сколкове и печатавшихся в «Отечественных записках», явилось крупным событием в литературной и общественной жизни того времени. О произведении много писали, спорили, и сам Успенский с этого момента стал предметом острой литературной борьбы между различными группами тогдашней интеллигенции.

Проблема деревни, крестьянский вопрос продолжали стоять в центре внимания общественности и в конце 70-х годов. Хотя «хождение в народ», кончившееся поражением народников, изменило представление о русском крестьянине, о деревне, все же в широких слоях русской интеллигенции продолжали жить народнические доктрины, розово-романтические утопии; поземельная крестьянская община рисовалась «как зародыш и основа социализма», как оплот против надвигающегося капитализма.

В своих очерках «Из деревенского дневника» Успенский глубоко реалистически показал крестьянскую жизнь во всей ее широте и сложности с ее кричащими противоречиями, правдиво и искренне рассказал о том, что увидел, и что опрокидывало его собственные «фантазии» и «вычитанные» представления о деревне. Правдивый и честный художник-демократ, Глеб Успенский не мог не видеть, что действительный ход жизни опровергает народнические утопии.

Очерки «Из деревенского дневника» состоят из девяти глав: первые три посвящены новгородской деревне, остальные - самарской, «степной полосе Самарского края», «благословенным местам», но «с той же неурядицей», что и в новгородской деревне. Успенский добросовестно изучил Сколково и прилегающий к нему район, собрав многообразный материал, куда вошли не только личные впечатления, наблюдения, записи встреч, разговоров, событий, зарисовки многочисленных лиц, но и документы, сведения из истории заселения описываемых мест. Эту сторону очерков Успенского имел в виду Плеханов, заметив, что «произведения наших народников-беллетристов надо изучать так же внимательно, как изучаются статистические исследования о русском народном хозяйстве» 5 .

Изображая самарскую деревню конца 70-х годов XIX века, Успенский выводит вереницу сельских людей: сторожа, писаря, волостные старшины, писцы, местные интеллигенты, торговцы, кулаки, различные социальные группы крестьян. В главе VII Успенский описывает окружающие три деревни (Гвардейцы, Сколково и Заглядино) и выводит их подлинных жителей. В деревне писатель увидел, что «взаимная рознь членов деревенского общества достигла почти опасных размеров» 6 , что существуют «две, довольно ясно обозначенные деревенские группы: «состоятельные и слабые», что «народная масса поминутно выделяет из себя такую массу хищников, кулаков, мироедов, возводящих разграбление своего брата-крестьянина до степени промышленности, торгового предприятия - вроде, например, торговли шерстью» 7 , что наблюдается «почти полное отсутствие нравственной связи между членами деревенской общины» 8 . «Фиктивно-соединенные,- говорит Успенский о крестьянах, - в общество круговой порукой при исполнении многочисленных общественных обязанностей… они, не как общинники и государственные работники, а просто как люди - предоставлены каждый сам себе, каждый отвечай сам за себя, каждый сам за себя страдай, справляйся - если можешь, если не можешь - пропадай!» 9 .

Деревня раздирается противоречиями, в ней идет классовая борьба, коштаны и кулаки-мироеды закабаляют тружеников крестьян, на смену власти помещика пришла власть денег, при которой «размывание середняка», «раскрестьянивание» пошло значительно быстрее (рис. 2-8).

«Коштаны и мироеды, - пишет Успенский, - властвуют над современной деревней. Коштан - человек, который живет на мирской «кошт»: мир его «коштует», кормит… Мироед ест мир тем, что норовит нравственно запугать, придавить. Ему мало, чтобы на него работали за долг, мало запутать человека из-за нужды и нажиться трудами: он еще желает держать в руках совесть деревенского человека» 11 .

В живых образах и ярких сценах Успенский показал быт и нравы тогдашней деревни - невежество, суеверие, дикость, самосуды, нищету, голод, пьянство. «У мужика были штаны в лохмотьях и дырьях, обнаруживающих голое тело, ноги у него были босиком. Девочка, которая была у него на руках, была так худа, желта, что показалась мне больною; белые волосы па ее головке были всклокочены, росли неровными прядями и носили следы весьма-таки заметной грязи» 12 .

С искренним сочувствием к трудовой деревне, с мучительной болью за ее горемычную жизнь пишет Успенский, когда отмечает крестьянские неполадки, мужицкую обездоленность. «Сколько в селе одних ребят, которые растут неграмотными, не умеют ни сосчитать, ни прочесть или написать письма… словом, не знают ровно ничего. Сколько в деревне нищих, убогих, калек, сирот, бездомных, случайно несчастных и оставленных на произвол судьбы? 13 И это тем более обидно, что налицо «крестьянский ум, талант, мысль, вообще вся сила его природной даровитости... но все это, как на зло, загнано и действует в таком замкнутом кругу, практикуется над такими явлениями деревенской жизни, которые не имеют для насущных действительнейших интересов деревни либо совершенно никакого значения, либо имеют значение весьма отдаленное. Тем не менее, в этих случаях крестьянский ум работает, работает сильно и много, наблюдает всевозможные мелочи, знает и видит человека насквозь, не жалеет своей спины, рук, сил, стремится не обидеть, не обчесть человека» 14 .

Интересна девятая глава очерков. Разбирая народный рукописный лечебник, писатель правильно увидел в нем «необъятную массу неудовлетворенных, гнетущих народную жизнь печалей и забот», и тонко, остроумно показал социальную значимость этого, выходящего за пределы медицины, документа.

Правда о деревне, о мужике, о его жизни, показанная Успенским в своих произведениях, была для читателей 70-х годов большим событием. Хотя писатель много сделал неправильных выводов и не понимал всего значения «открытых» им экономических процессов деревенской жизни, все же его смелое, правдивое, авторитетное слово о народной жизни, которую он изучал по самарской деревне, имело значительные последствия. В.И. Ленин в своей работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» дает следующую характеристику писателю: «Глеб Успенский одиноко стоял со своим скептицизмом, отвечая иронической улыбкой на общую иллюзию. Со своим превосходным знанием крестьянства и со своим громадным артистическим талантом, проникавшим до самой сути явлений, он не мог не видеть, что индивидуализм сделался основой экономических отношений не только между ростовщиком и должником, но между крестьянами вообще» 15 . На очерки «Из деревенского дневника» В.И. Ленин ссылается в своей работе «Развитие капитализма в России».

Впоследствии подпольная ленинская «Искра» в некрологе о писателе так определила значение Успенского: «Г.И. Успенский неизмеримо больше всех легальных писателей 70-80-х годов оказал влияние на ход нашего революционного движения… Его деревенские очерки 70-х годов, совпадая с личными впечатлениями ходивших в народ революционеров, содействовали крушению первоначального анархически бунтарского народничества... Социал-демократы всегда будут любить и читать Г. Успенского, как одного

из тех глубоко искренних наблюдателей и мыслителей, которые в силу своей великой правдивости помогают все большему и большему выяснению того единственного пути, который идет через социальную революцию пролетариата…»

Г.И. Успенский верил в могучую силу своего народа и в его светлое будущее. «Что ни говорите, - писал он,- а жизнь - идет! беспрерывно идет и идет!.. Я бы желал так распорядиться, чтобы жизнь шла… вперед. Чтобы вторник был лучше понедельника, чтобы сегодня было меньше зла, чем было вчера, чтобы завтра люди были умнее, добрее друг к другу, чем сегодня… Вот как должно быть по-моему».

К сожалению, осенью 1889 года у Успенского началось нервное расстройство, которое затем перешло в сумасшествие (прогрессивный паралич). Осенью 1892 года Успенский был помещён в Колмовскую больницу для душевнобольных в Новгороде, где и провёл последние годы своей жизни.

В Колмово Успенского посещал народник Н.С. Тютчев, о чём в литературной форме рассказывается в одном из эпизодов повести Ю. Давыдова «Вечера в Колмове».

Глеб Иванович Успенский скончался от паралича сердца 24 марта (по новому стилю 6 апреля) 1902 года в Колмовской больнице, и был похоронен в Петербурге на Волковом кладбище (рис. 9, 10).

1 Г.И. Успенский, Соч., 1908, т. I, стр. 11.

2 Родная сестра известной революционерки Веры Засулич.

3 «Самарская газета», 1902, № 83.

4 Я.Л. Тейтель фигурирует в воспоминаниях Горького и в книге Гарина-Михайловского «В сутолоке провинциальной жизни». У него на квартире бывали многие писатели.

5 Г. И. Успенский в жизни. По воспоминаниям, переписке и документам. Изд. «Академия», 1935, стр. 573.

6 Г. Плеханов, Соч., 1924, т. X, стр. 15-16.

7 Г. Успенский, Соч., 1908, т. IV, стр. 124.

8 Там же, стр. 163.

9 Там же, стр. 114.

10 Г. Успенский, Соч., 1908, т. IV, стр. 112.

11 Там же, стр. 216.

12 Там же, стр. 106-107.

13 Там же, стр. 110.

14 Г. Успенский, Соч., 1908, т. IV, стр. 195.

15 В.И. Ленин, Соч., изд. 4-е, т. I, стр. 238.

При подготовке данной публикации были использованы материалы книги: К.А. Селиванов. Русские писатели в Самаре и Самарской губернии. Куйбышевское книжное издательство, 1953 год.

Успенский, Глеб Иванович

См. ст. Н. К. Михайловского при Павленковских изд. сочинения У. и в "Сочинениях" Михайловского (т. VI); Скабичевский, "Беллетристы-народники" и "История новой русской литературы"; Протопопов, в "Русской мысли" (1890, №№ 8 в 9); Ор. Миллер, "Г. И. Успенский. Опыт объяснительного изложения его сочинений" (СПб., 1889); А. Н. Пыпин, "История русской этнографии" (т. II, гл. XII).

П. Морозов.

{Брокгауз}

Успенский, Глеб Иванович

(1843-1902] - выдающийся русский писатель. Род. в семье провинциального чиновника. Учился в гимназии сперва в Туле, потом в Чернигове. Вспоминая о своем детстве и юности, У. рисовал всегда это время мрачными красками. "Вся обстановка моей личной жизни до 20 лет, - писал он, - обрекла меня на полное затмение ума, полную погибель, глубочайшую дикость понятий, неразвитость и вообще отделяла от жизни белого света на неизмеримое расстояние". Окончив курс гимназии в 1861, У. уехал в Петербург и поступил на историко-филологический факультет ун-та. Это было время студенческих волнений, и занятий в ун-те почти не было. Впрочем, У., увлеченный революционными идеями, широко охватившими в то время учащуюся молодежь, мало думал об университетских занятиях; его тянуло к какой-то очень неопределенной, но широкой общественной работе. В 1862 У. переехал в Москву, но и здесь из учения в ун-те ничего не вышло.

Лит-ую деятельность У. начал летом 1862 в педагог. журнале Л. Н. Толстого "Ясная Поляна" (псевдоним - Г. Брызгин). Затем работал в маленьком московском журнале "Зритель". В 1863 Успенский снова уехал в Петербург и здесь начал печататься уже в толстых журналах: в "Библиотеке для чтения" (очерк "Старьевщик"), в "Русском слове" (очерк "Ночью" и др.). По приглашению Некрасова в 1865 он стал сотрудником "Современника" ("Деревенская встреча", "Нравы Растеряевой улицы"). Но, несмотря на свой сразу выявившийся крупный литературный талант, не имел прочной работы ни в одном крупном журнале. В это время он тратил свой талант на писание мелких очерков в различных мелких журналах ("Зритель", "Северное сияние", "Искра", "Будильник", "Женский вестник", "Новый русский базар", Невский сборник "Грамотей", "Неделя", "Модный магазин"). В 1864-1865 он много сотрудничал даже в издании "Северное сияние", где писал тексты к литографиям картин. Нужда заставляла У. в это время писать очень много и спешно. По его словам, за это время им было написано около 60 мелких очерков, начатых и неоконченных, вследствие крайней нужды набросанных кое-как, за 3-5 рублей.

Закрытие правительством в 1866 "Современника" и "Русского слова" поставило У., как и многих других писателей, в еще более трудное положение.

Получив после долгих мытарств возможность печататься в "Женском журнале", У. был в большом затруднении с героями своих начатых произведений, со своими пьяницами, сапожниками и прочими персонажами. Он вынужден был переименовывать героев "Нравов Растеряевой улицы", начатых печатанием в "Современнике", кромсать и портить свои произведения.

Эта тяжелая жизнь лит-ой богемы окончилась в 1868, когда У. начал постоянное сотрудничество в журнале "Отечественные записки", который в это время перешел под редакцию Некрасова и Щедрина. Почти исключительно в этом журнале У. и помещал свои произведения до закрытия его в 1884.

В 1871 (или в 1872) У. поехал за границу, побывал в Германии, а гл. обр. во Франции (в Париже). На этот раз он прожил за границей недолго. В январе 1875 он уехал за границу вторично, пробыв там до конца лета 1875 (Париж, Лондон). Живя за границей, У. сблизился со многими русскими эмигрантами-революционерами (Герман Лопатин, Клеменц, Иванчин-Писарев, П. Л. Лавров и др.).

По возвращении из-за границы У. поступил на службу в управление Сызрано-Вяземской ж. д., но был совершенно не в состоянии вынести атмосферу этого учреждения и общества интеллигентов, ставших под прикрытием лицемерных народолюбивых фраз на службу капиталу, общества "богомамоников", как он выражался. В конце 1875 У. направился в качестве корреспондента в Сербию, к-рая вступила в то время в войну с Турцией. Народники видели в этой войне проявление со стороны сербов стихийного народного движения, и У. хотел на месте разглядеть это движение. Но и здесь У. быстро понял сущность дела. "Никакого славянского дела нет, а есть только сундук", - писал он.

Вернувшись в Россию, У. в поисках живых народных сил, могущих стать создателями новой жизни, решил поближе присмотреться к русскому крестьянству, на которое до этого времени он обращал мало внимания. С этой целью он поселился в деревне в Новгородской губ. ; результатом этих наблюдений У. явилась серия блестящих очерков "Из деревенского дневника". Отсюда в 1878 У. переехал в Самарскую губ., чтобы изучить там жизнь и настроение степного-крестьянина. Здесь, в деревне Сколково - для большего удобства наблюдений - он поступил на службу письмоводителем ссудосберегательного товарищества, которыми в та время увлекалось много народников. Результатом этих наблюдений был большой очерк "Страстотерпцы мелкого кредита". "Национальная ерунда", - так коротко определил У. сущность работы этих товариществ.

Осенью 1879 У. поселился в Петербурге, выезжая оттуда довольно часто в Новгородскую губ., где около станции Чудово он построил себе небольшой домик. Эти поездки в деревню давали У. возможность запасаться богатым материалом наблюдений для ряда блестящих очерков на темы деревенской жизни (серии: "Люди и нравы", "Малые ребята", "На родной ниве", "Без определенных занятий", "Власть земли", "Волей-неволей" и др.). Время от времени он предпринимал поездки но России (на Кавказ, в Сибирь), которые также давали много материала для наблюдательного глаза У. Весной 1884 "Отечественные записки" были закрыты, и У. стал помещать свои очерки гл. обр. в журналах "Русская мысль" и "Северный вестник", а также в газете "Русские ведомости". С осени 1889 у У. начинается нервное расстройство, которое, все более и более усиливаясь, переходит в сумасшествие (прогрессивный паралич). Осенью 1892 У. был помещен в больницу для душевнобольных, где и провел последние годы своей жизни. Умер У. от паралича сердца в 1902. Похоронен в Петербурге на Волковом кладбище.

Большинство старых критиков и литературоведов рассматривало У. как народника, хотя и отступавшего в изображении жизни крестьянства, благодаря своей острой наблюдательности, от догмы народничества и от идеализации крестьянства. Такого мнения придерживался Г. В. Плеханов. Мнение это нельзя считать правильным. Исходным моментом в понимании творчества У. должна быть взята точка зрения В. И. Ленина, отмечавшего самостоятельность У. по отношению к народникам. Оценка Успенского Лениным может быть установлена на основании многочисленного использования образов У. и сочувственно приводимой им цитаты из работы раннего русского марксиста Гурвича: "Глеб Успенский одиноко стоял со своим скептицизмом, отвечая иронической улыбкой на общую иллюзию [народников. - Я. М.]. Со своим превосходным знанием крестьянства и со своим громадным артистическим талантом, проникавшим до самой сути явлений, он не мог не видеть, что индивидуализм сделался основой экономических отношений не только между ростовщиком и должником, но между крестьянами вообще" (цитируется Лениным в кн. "Что такое "друзья народа"?", Соч., т. 1,158).

Юность Успенского падала на 60-е гг.; в это время сложились его основные стремления. Идеи 60-х гг. оказали на него сильное влияние. Чернышевского Успенский ставил необыкновенно высоко. "Была в Петербурге одна личность, - писал он, - и притом личность такая, что положительно на всю Россию одна. На мое несчастье мне удалось быть свидетелем, как эта личность вдруг стушевалась". Разгром правительством революционного движения 60-х гг., закрытие "Современника" и "Русского слова" - двух руководящих журналов этого движения - было мучительно воспринято У. "Я готов был наложить на себя руки", - писал он, вспоминая это время.

Трудно изложить положительную систему миросозерцания У. Вспоминая 60-е гг. и среду молодых талантливых писателей, к которой он в то время принадлежал, У. писал в своей автобиографии: "Даже малейших определенных взглядов на общество, на народ, на цели русской интеллигенции ни у кого решительно не было". Было неопределенное, но сильное стремление к созданию такого общественного строя, в котором исключалась бы всякая эксплуатация, всякое угнетение, всякая "прижимка". Отсутствие солидного научного образования и незнание иностранных языков (Успенский знал только французский язык) и, следовательно, невозможность знакомиться с движением западноевропейской мысли, при тогдашней бедности русской литературы, еще более способствовали этой неопределенности положительного миросозерцания.

Развернувшееся в 60-х гг. движение революционной демократии У. воспринимал как начало широкого общественного движения, как начало коренного перелома всей жизни, всех общественных отношений, как начало "всемирного потопа", как он выражался.

У. обладал необыкновенно сильным, наблюдательным критическим умом. Естественно, что перед ним встал вопрос: какие общественные силы могут стать опорой нового движения? Движение 60-х гг., хотя и имевшее своей основой грядущую, еще только назревавшую в то время крестьянскую революцию, вначале много внимания уделяло городской бедноте, угнетенным и эксплуатируемым слоям городского населения; сюда и обратилось на первых порах внимание У. Изображению этих слоев и были посвящены его первые произведения, а в особенности серии очерков "Нравы Растеряевой улицы" и "Разорение" . Результаты наблюдений У. оказались самыми печальными.

В "Нравах Растеряевой улицы" и в "Разорении" У. описывает жизнь и быт города, через который должна пройти строящаяся железная дорога, в котором имеется завод (город этот, очевидно, Тула). И здесь он видит те же печальные картины умирания и разорения. У. дал также ряд очерков, посвященных жизни, быту и настроениям столичной бедноты, но и здесь писатель не нашел ничего отрадного. Всюду он видел невероятное духовное убожество, жестокую борьбу из-за куска хлеба, мелкие дрязги и ссоры, а хуже всего с его точки зрения было то, что он не находил в этих задавленных людях попыток протеста, борьбы. ""Растеряева улица" покорно несет свое бремя - нужду". "Тише воды, ниже травы" - так озаглавливает У. одну из серий своих очерков. "Продолжительные страдания исчезли бесплодно, - пишет он, - не оставив ни одной капли вражды к причинам их". "Неужели - думалось мне - даже такие страдания не оставляют ничего, кроме молчания, бесследно уходят в землю, только страшат и еще ниже пригибают головы?". А про сироту Марфу (рассказ "По черной лестнице") он говорит, что "только в слезах и рыданиях она была свободна".

Это отсутствие протеста У. объясняет, с одной стороны, тем, что нужда слишком придавила этих несчастных людей, а с другой стороны - ощущением своего бессилия, порождающим чувство страха. "Русский человек пуглив, как травленый заяц, и боится вообще, без видимой причины, без наличной опасности".

Но в богатой и обширной галерее изображенных У. придавленных и пришибленных людей, которых жизнь сделала "тише воды, ниже травы", есть одно исключение. Это - один из героев очерков "Разорение" - рабочий Михаил Иваныч.

Михаил Иваныч много претерпел в своей жизни. Он "по ночам ворочал на заводе в огне да пламени". Результатом "прижимки", по объяснению Михаила Иваныча, было "одурение и обнищание простого человека, что и можно было видеть на нашем рабочем, на нашем мужике". Сам Михаил Иваныч избежал этого одурения, ибо судьба столкнула его с революционно настроенным семинаристом Максимом Петровичем. Максим Петрович и его товарищи научили Михаила Иваныча грамоте. От них же он узнал и сущность всей "разбойничьей механики". "Страсть сколько я разбойников увидал", - говорит Михаил Иваныч. "Стал я тут понимать, почему это наш брат в дырьях, лаптях, например". Мысли, посеянные Максимом Петровичем, не выходят из головы Михаила Иваныча. Он всюду начинает проявлять непокорность и старается помешать окружающему разбойничеству. Работая на заводе, он однажды за какую-то "прижимку" арендатора завода запустил в него камнем, и хотя прямых улик против Михаила Иваныча не было, он все-таки просидел в тюрьме по подозрению шесть месяцев и был прогнан с завода "за бунты". Это еще более укрепило Михаила Иваныча в его негодующем протесте, но все протесты Михаила Иваныча не встречают в провинциальном городке никакого сочувствия. Он остается одиноким и бессильным. Он видит только, что новый уклад, который олицетворяется для него в образе железной дороги, "чугунки", подрывает корни старой прижимки. Здесь, как и в ряде последующих очерков ("Книжка чеков" и "Злые новости" и др.), появление чугунки означает для У. начало установления новых, капиталистических отношений. Но Михаил Иваныч не видит вокруг себя элементов, на которые мог бы опереться его протест. Мысль Михаила Иваныча обращается к уехавшему в Петербург Максиму Петровичу. Чугунка, развитие капитализма должны помочь ему найти Максима Петровича, помочь рабочему сомкнуться с революционером. С нетерпением ждет он дня, когда пойдет первый поезд чугунки. Он едет на нем в Петербург, но там, несмотря на все свои усилия, он не может найти Максима Петровича, который куда-то бесследно исчез. Вместо него он находит и там только безвольных, дряблых, гибнущих людей "тише воды, ниже травы".

В лице рабочего-бунтаря Михаила Иваныча мы видим человека, который "ничего не боится"; он готов к протесту, рвется к нему, но он одинок и не знает путей борьбы. Он хочет укрепить свои силы, сомкнувшись с революционером Максимом Петровичем, но смычка эта не удается. И если оказывается слабым рабочий Михаил Иваныч, оторванный от революционеров, то так же слабы и революционно настроенные городские интеллигенты, не имеющие опоры в широких народных массах. По словам У., это "группа ничтожная численно с собирательным студентом Ивановым во главе".

Побывав за границей - в Германии, Франции, Бельгии, Англии, - У. увидел там совершенно иную картину общественных отношений. Он увидал там прежде всего отсутствие "всеобщего страха": "Во Франции, - писал он, - народ сам хозяин себе". Он увидал там далее - в особенности в Англии - яркую картину классового расслоения, социальных контрастов и простоту и ясность классовой борьбы, к-рую так пытались затушевать интеллигенты-народолюбцы. В лице расстреливаемых бойцов Парижской коммуны он увидел людей, которые с развернутым знаменем смело борются за конечные идеалы коммунизма, в то время как в России он, за редким исключением, наблюдал среди интеллигенции только "коммунаров с возможностью довольствоваться и философией копейки серебром".

В Западной Европе возникновение пролетариата и развитие его классовой борьбы были следствием развития капитализма. Естественно было, что и относительно России Успенский обратил внимание прежде всего на те результаты, к которым ведет у нас начавшееся развитие капитализма. Еще в "Разорении" он отметил, что это развитие наносит удар старым, дореволюционным методам "прижимки".

В 1875 У. поместил в "Отечественных записках" интересный очерк "Злые новости". В нем он описывает перемены, которые несет с собой в глухую провинцию начало развития капитализма в виде пароходов и железных дорог. Под их влиянием начинается развал старой патриархальной жизни, а кроме того в мирно спавшее захолустье пришла мысль, пришла потребность думать.

Но Россия того времени переживала период первоначального накопления, т. е. стадию, на которой еще слабо сказывалось влияние развития капитализма как силы, порождающей пролетариат. Зато на этой стадии очень резко выступала разрушительная сила капитала, разоряющего массы крестьянства и ремесленников и жестоко их эксплуатирующего. Вероятно, под влиянием этих последних впечатлений У. не закончил своей серии "Злые новости". В 1876 он начал в "Отечественных записках" серию "Новые времена, новые заботы"; в одном из очерков этой серии - "Книжка чеков" - он дал картину хищнического и грабительского действия капитала на деревню, в к-рую он проникает. Итак, надежда на то, что развитие капитализма создаст опору для "всемирного потопа", отодвигалась далеко в будущее. У. сперва обращал очень мало внимания на крестьянство. Обнаружившееся отсутствие опоры среди городских слоев населения, с одной стороны, и развитие народнического движения с его "хождением в народ" - с другой, направили внимание У. в сторону деревни. Но его наблюдения оказываются очень далекими от радужных надежд народников относительно прочности старых "устоев" деревенской жизни - земельной общины, артели, "мира" и т. п. - и возможности развития этих институтов в сторону социализма. У. отчетливо видел, что капитал уже глубоко проник в хозяйственную жизнь деревни и быстро разлагал там старые патриархальные отношения, а на их место устанавливал новые отношения, характеризующиеся властью денег.

"Кто не сер, у кого нужда не съела ума, кого случай или что-либо другое заставило подумать о своем положении, кто чуть-чуть понял трагикомические стороны крестьянского житья, тот не может не видеть своего избавления исключительно только в толстой пачке денег, только в пачке, и не задумается ни перед чем, чтобы добыть ее". "Стройность сельскохозяйственных земледельческих идеалов беспощадно разрушается цивилизацией". "Кулацкий ум и кулацкое знание всегда настолько сильны и основательны, чтобы если не убедить, то заставить молчать небольшую кучку пытающихся рассуждать деревенских людей. А за этой кучкой стоит сплошная масса народа, которая покорно, аккуратно, как машина, выносит на своих плечах тяжелое бремя и старых и новых порядков". "Никакой общественной жизни, никакой общественности тут (в деревне) нет, и практиковать ее не на чем". Если и впредь дело пойдет тем же путем, то "через десять лет - много, много - Ивану Ермолаичу [крестьянин-середняк. - H. M. ] и ему подобным нельзя будет жить на свете". Таковы были выводы, к которым привели У. уже его первые наблюдения в деревне. У. подчеркивал, что вся жизнь крестьянина того времени всецело определялась властью природы. Природа "вкореняет в сознание крестьянина идею о необходимости безусловного повиновения", повиновения богу, царю, попу, становому. А отсюда вытекало следствие, что для интеллигента-революционера, борющегося против этих авторитетов, нет почвы, нет опоры в деревне. "Для сохранения русского земледельческого типа, русских земледельческих порядков и стройности, основанной на условиях земледельческого труда, всех народных и частных общественных отношений необходимо всячески противодействовать разрушающим эту стройность влияниям; для этого необходимо уничтожить все, что носит мало-мальски чуждый земледельческому порядку признак: керосиновые лампы, фабрики, выделывающие ситец, железные дороги, телеграфы, кабаки, извозчиков и кабатчиков, даже книги, табак, сигары, папиросы, пиджаки и т. д. и т. д.... Но если бы такое требование было на самом деле предъявлено, то едва ли бы нашелся в настоящее время хоть один человек, который бы определил его иначе, как крайним легкомыслием".

"И выходит поэтому, - заключает У., - задача поистине неразрешимая: цивилизация идет, а ты, наблюдатель русской жизни, мало того, что не можешь остановить этого шествия, но еще, как уверяет тебя и доказывает сам Иван Ермолаич, не должен, не имеешь ни права, ни резона соваться... Итак, остановить шествия ты не можешь, а соваться не должен".

У. - один из очень немногих представителей революционной демократии, который благодаря сильному уму и глубокой проницательности сумел сохранить революционные идеи 60-х гг. и в условиях 70-х гг. Впрочем, влияние народничества все-таки довольно сильно сказалось на У. в 80-х гг. благодаря тому, что жить и работать ему приходилось в окружении народничества, и в частности благодаря сильному влиянию на него Н. К. Михайловского. Издавая собрания своих сочинений, Успенский иногда не включал в них такие произведения, которые резко противоречили народничеству (напр. "Злые новости"). Другие свои очерки он переделывал для собраний сочинений на народнический лад и делал в них купюры. Таким образом в его очерках конца 70-80-х гг. заметна довольно сильная двойственность: с одной стороны, - в особенности там, где он впадает в публицистику, - видна идеализация крестьянства, а с другой стороны, там, где он выступает художником и наблюдателем, мы видим самую трезвую суровую правду о деревне и о крестьянстве. Эта горькая правда возбуждала часто большое недовольство У. среди сентиментально настроенных народников. Так напр. В. Фигнер писала в своих воспоминаниях: "Он живописует лишь одни отрицательные стороны мужика, и тошно смотреть на это жалкое, забитое материальными интересами человеческое стадо... Неужели в деревенской жизни и в душе мужицкой нет просвета?.. Зачем же рисовать мужика такими красками, что никому в деревню забраться не захочется и всякий постарается стать от нее подальше?". В ответ на эти упреки У. с иронической улыбкой отвечал, что от него требуют "шоколадного мужика". Такое же недовольство отсутствием идеализации деревни и суровой правдой о ней мы видим и в статье Плеханова "Об чем спор?", написанной им еще в то время, когда он был народником.

Дарование тонкого художника-наблюдателя предохранило У. от сколько-нибудь последовательного подчинения народничеству. В его очерках не видно таких характерных для народничества черт, как стремление к "слиянию" интеллигента с крестьянством ("жутковато и страшновато жить в этом людском океане", - писал он, имея в виду крестьянскую массу), как идеализация общины, "мира", артели и т. п. "устоев", убеждение в том, что в России нет пролетариата и что ей предстоит особый, не сходный с Западной Европой путь развития к социализму. Вот что писал У. об этой последней идее: "Измученному обществу пришла мысль остановить маховое колесо европейских порядков, увлекавшее нас на ненавистный путь всяческой неправды, нас, которые не хотят ее, которые хотят "по чести", "по совести" и все такое... И вот в спицы этого колеса стали засовывать разные препятствия, оказавшиеся, впрочем, весьма ненадежными: колесо продолжало размахивать, вышвыривая те, большей частью бумажные, препятствия, которыми хотели его остановить; славянская раса, славянская идея, православие, отсутствие пролетариата и т. д. - все это, доказанное на огромном количестве листов бумаги, было сломано и растрепано не перестававшим махать колесом, которое как бы говорило при этом русскому человеку: все это вздор; пролетариат у тебя есть и будет в большом количестве... Фарисей! Обманщик! Сам обворовывающий себя и жалующийся на какую-то Европу, обманщик! Лжец, трус, лентяй!"

Итак, никакого самостоятельного для России пути развития к социализму, минуя капитализм, У. но видел. Развитие капитализма и его неизбежную гибель он считал несомненным: "Конечно, купон будет уничтожен, но не так, чтобы очень скоро. Напротив, в его биографии будут еще небывало блестящие страницы", - писал У. в конце 80-х годов. Развитие капитализма в России по мере того, как оно становилось фактом, все более интересовало У., и в конце 80-х гг. он серьезно намеревался написать серию очерков "О пришествии купона", которые он хотел озаглавить "Власть капитала" или "Проступки господина Купона".

В 1887 исполнилось 25-летие лит-ой деятельности У. В числе массы приветствовавших его писем он получил с Урала письмо, написанное группой рабочих, приветствовавших его как своего любимого писателя. У. был в восторге от этого письма, которое показало ему, что те рабочие-одиночки, которых он рисовал в "Разорении" в лице Михаила Иваныча, вырастают в крупную общественную силу, к-рая сумеет организовать борьбу против хищничества господина Купона и "прижимки" над "простым человеком". Рост этой новой общественной силы У. отметил в своем ответе "Обществу любителей Российской словесности", избравшему его своим почетным членом, радостно указывая на эти массы нового, грядущего читателя, нового, свежего "любителя словесности".

Значительная независимость от реакционно-утопических идей народничества обеспечила литературному творчеству У. ряд преимуществ по сравнению с народнической беллетристикой: У. чужд свойственный ей натурализм, этнографизм, бесформенность. Типичность показа жизни, большая сила критического реализма, яркость сцен отличают очерки У. Ранним произведениям У. ("Нравы Растеряевой улицы" напр.) свойственны еще элементы бытовизма. Герои здесь - бытовые маски (Калачев и др.). Но уже в "Разорении" У. дает представление о развитии характера (Черемухин). Правда, многочисленные образы этого времени очень напоминают друг друга (Черепков, Черемухин, П. Хлебников, Певцов и др.). Со времени перехода к деревенской тематике (1877) круг образов Успенского значительно расширяется (разного рода баре и разнообразного положения и состояния крестьяне), причем автора интересует не столько судьба каждого из них в отдельности, сколько общественные интересы, ими представляемые. Отсюда широта и разносторонность социальной характеристики этих образов (Иван Афанасьевич, Иван Ермолаич и мн. др.). В позднейших переделках старых произведений и новых вещах (70-80-е гг.) У. избегает также лексического натурализма, заменяя провинциализмы и диалектизмы общеупотребительными словами. Как и у всех наших революционных просветителей, мы наблюдаем и у Успенского тягу не только к художественной, но и к публицистической пропаганде своих идей. Публицистические элементы его очерков значительны. Да и в самой структуре его художественных произведений эта особенность резко сказывается прежде всего в сюжетостроении: действие ведет обычно сам автор, отнюдь не прячась за поступки героев, открыто доказывая ими свои идеи. Успенский в основном писал в жанре очерков. Пытливая, напряженная мысль У., стремившаяся прежде всего к открытию новых сторон русской жизни, не успевала обобщать ее явления в сложных формах повестей и романов.

Библиография: I. Сочинения, 8 тт., изд. Ф. Павленкова, СПб, 1883-1886; то же, 3 тт., со вступ. статьей Н. Михайловского, издан, то же, СПб, 1889-1891 (несколько раз переиздавалось при жизни автора без изменений); Полное собрание сочинений, 12 тт., изд. Б. К. Фукса, Киев, 1903-1904 (наиболее полное изд., осуществлявшееся при участии сына писателя А. Г. Успенского; в т. XII напечатаны 22 рассказа, не включавшиеся ранее в собр. соч. У., и библиограф. указатель к сочин. У.); то же, с биограф. очерком, сост. Н. Рубакиным, 6 тт., изд. А. Ф. Маркса, СПб, 1908 (повторение предыдущего изд.); то же, 6 тт.. изд. Лит.-изд. отдела Комиссариата народн. просвещения, П., 1918 (перепечатка предыдущего изд.); Избранные произведения. Под ред. И. П. Кубиков а, Гиз, М., 1926; Сочинения и письма в одном томе, под ред. Б. Г. Успенского и др., Гиз, М. - Л., 1929; Избранные рассказы, Гос. изд. худож. литературы, Л., 1934; Избранные произведения, Ред., комментарий и био-графич. очерк А. С. Глинки-Волжского, Гослитиздат, М., 1935; Несобранные произведения, Ред., предисл. и примеч. Р. П. Материной, т. I, Гослитиздат, М., 1936 (опубликовано 30 произведений У., относящихся к 60-70-м гг.).

II. Высказывания В. И. Ленина об У. см. по "Справочнику" к II и III изданиям сочинений В. И. Ленина, М., 1935; Никитин П. [Ткачев П. Н.], Литературные этюды. Недодуманные думы. (Сочин. Г. Успенского), "Дело", 1872, 1; Его же, Беллетристы-эмпирики и беллетристы-метафизики, "Дело", 1875, III, V, VII; Его же, Мужик в салонах современной беллетристики, "Дело", 1879, III, VI - IX; Все три статьи перепеч. в "Избранных сочинениях" П. Н. Ткачева, ред. Б. П. Козьмина, тт. 2, 3 и 4, М., 1932-1934; Плеханов Г. В., Наши беллетристы-народники. Ст. 1. Г. И. Успенский, "Социал-демократ". Лит.-политич. сб., кн. 1, Женева, 1888 (и в "Сочин.", т. X, М. - Л., 1924); Протопопов М., Литературно-критические характеристики, СПб, 1896; Горнфельд А., Эстетика Гл. Успенского, в сб. "На славном посту", СПб, 1901; Короленко В., О Глебе Иваныче Успенском, "Русское богатство", 1902, V; Луначарский А. В., Журнальные заметки, "Образование", 1904, IV; Боровский В. В., "Лишние люди", "Правда", 1905, VII (и в "Сочин.", т. II, М., 1931); Овсянико-Куликовский Д. Н., Собр. соч., т. VIII, История русской интеллигенции, ч. II, СПб, 1911; Аптекман О. В., Глеб Иванович Успенский, М., 1922; Иванчин-Писарев А., Из жизни Гл. Ив. Успенского (По воспоминаниям), "Красная новь", 1925, VII - VIII; Войтоловский Л., Трагедия Глеба Успенского, "Звезда", 1927, № 9; Чешихин-Ветринский В., Г. И. Успенский. Биограф, очерк. Ред. и вводная статья П. Н. Сакулина, изд. "Федерация", М., 1929 (здесь же и библиография); Леткова Е., Про Глеба Ивановича, Воспоминания, "Звенья", сб. 5, М., 1935; Глаголев Н., Художественный очерк Глеба Успенского, "Худож. литература", 1935, № 9; Глинка-Волжский А. С., Глеб Успенский в жизни. По воспоминаниям, переписке и документам. Вступ. ст. Н. Мещерякова, изд. "Academia", M. - Л., 1935.

Большая советская энциклопедия - (1843 1902), рус. писатель. В 70 80 е гг. создал своеобразную социально филос. и нравств. концепцию природы и земледельч. труда, к рую проиллюстрировал в очерках «Крестьянин и крестьянский труд» (1880) сравнит. анализом поэзии А. В. Кольцова и… … Лермонтовская энциклопедия

русский писатель, близкий к народническому движению

Краткая биография

Глеб Ива́нович Успе́нский (25 октября 1843, Тула - 6 апреля 1902, Петербург) - русский писатель, близкий к народническому движению.

Родился в семье провинциального чиновника. Учился в гимназии - сперва (с 1853 года) в Туле, потом (с 1856 по 1861 гг.) - в Чернигове. После окончания курса поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета (отчислен в связи с материальными затруднениями), а в 1862 году поступил на юридический факультет Московского университета, но в следующем году оставил его из-за недостатка средств.

Творчество

Начало литературной деятельности

Литературную деятельность Глеб Иванович Успенский начал летом 1862 года в педагогическом журнале Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» (псевдоним - Г. Брызгин ).

В 1864-1865 годах Успенский сотрудничал с изданием «Северное сияние», где он писал тексты к литографиям картин.

«Отечественные записки»

Юность Успенского пришлась на 1860-е годы; в это время сложились его основные стремления.

Революционное движение много внимания уделяло городской бедноте; сюда и обратилось на первых порах внимание писателя. Изображению этих слоёв и были посвящены его первые произведения, а в особенности серии очерков «Нравы Растеряевой улицы» и «Разорение» .

В 1868 году Успенский начал постоянное сотрудничество с журналом «Отечественные записки», который в это время перешёл под редакцию Некрасова и Щедрина. Почти исключительно в этом журнале Успенский и помещал свои произведения до закрытия его в 1884 году.

В 1871 году (по другим данным в 1872) Успенский поехал за границу, побывал в Германии и во Франции (в Париже). В январе 1875 года он вновь уехал за границу, пробыв там до конца лета 1875 года, в это время он жил в Париже и Лондоне.

Там Успенский сблизился с представителями «Народной воли». В квартире Успенского корифеи «Народной воли» встречали вместе с хозяином новый 1881 год.

По возвращении из-за границы Успенский поступил на службу в управление Сызрано-Вяземской железной дороги.

Вернувшись в Россию, Успенский решил поближе присмотреться к русскому крестьянству, на которое до этого времени он обращал мало внимания. Для этого он поселился в деревне Сябреницы в Новгородской губернии.

Осенью 1879 года Успенский поселился в Петербурге, в это же время в деревне Чудово Новгородской губернии он построил себе дом. Кроме того, Успенский путешествовал по России (на Кавказ, в Сибирь).

В. И. Ленин отмечал самостоятельность Успенского по отношению к народникам. Ленин многократно использовал образы Успенского; характерна сочувственно приводимая им цитата из работы раннего русского марксиста Гурвича: «Со своим превосходным знанием крестьянства и со своим громадным артистическим талантом, проникавшим до самой сути явлений, он не мог не видеть, что индивидуализм сделался основой экономических отношений не только между ростовщиком и должником, но между крестьянами вообще» (цитируется Лениным в кн. «Что такое „друзья народа“?», Соч., т. I, 158) Ленин В. И. ПСС. - Т. 1. - С. 263..

Последние годы

С осени 1889 года у Успенского начинается нервное расстройство, которое переходит в сумасшествие (прогрессивный паралич). Осенью 1892 года Успенский был помещён в Колмовскую больницу для душевнобольных в Новгороде, где и провёл последние годы своей жизни.

В Колмово Успенского посещал народник Н. С. Тютчев, о чём в литературной форме рассказывается в одном из эпизодов повести Юрия Давыдова «Вечера в Колмове».

Дочь Успенского Вера была женой эсера Б. В. Савинкова (с 1899 по 1908 год).

Умер Успенский от паралича сердца в 1902 году. Похоронен в Петербурге на Волковом кладбище.

Названа улица в Иркутске

Дом-музей в деревне Сябреницы Чудовского района Новгородской области.

В филателии

Почтовая марка СССР, 1952 год

Почтовая марка СССР, 1963 год

В топонимах

Улица Глеба Успенского - улица в Московском районе Санкт-Петербурга.
Улица Глеба Успенского в Гагаринском районе города Севастополя.
Улица в городе Иркутске (Правобережный район, между улицами Щорса и Полевой).
Улица в Ленинском районе Нижнем Новгороде.
Улица в пгт Малаховка (Люберецкий район, Московская область).
Улица Глеба Успенского в Перми.
Улица Глеба Успенского в Туле.
Улица Глеба Успенского в Бугульме.
Улица Глеба Успенского в Борисполе (Украина).
Улица Глеба Успенского - улица в Виннице (Украина).
Улица Глеба Успенского в Луганске (Украина).
До 2016 года - улица Глеба Успенского Чернигове (Украина).
В Нижнем Тагиле улица Глеба Успенского
Улица Успенского в Мурманске
Улица Глеба Успенского, город Рыбинск

Библиография

Сочинения, 8 тт., изд. Ф. Павленкова, СПБ, 1883-1886; то же, 3 тт., со вступ. статьей Н. Михайловского, издан. то же, СПБ, 1889-1891 (несколько раз переиздавалось при жизни автора без изменений)
Полное собрание сочинений, 12 тт., изд. Б. К. Фукса, Киев, 1903-1904 (наиболее полное изд., осуществлявшееся при участии сына писателя А. Г. Успенского; в т. XII напечатаны 22 рассказа, не включавшиеся ранее в собр. соч. У., и библиограф. указатель к сочин. У.); то же, с биограф. очерком, сост. Н. Рубакиным, 6 тт., изд. А. Ф. Маркса, СПБ, 1908 (повторение предыдущего изд.); то же, 6 тт.. изд. Лит.-изд. отдела Комиссариата народн. просвещения, П., 1918 (перепечатка предыдущего изд.)
Избранные произведения. Под ред. И. П. Кубикова, Гиз, М., 1926
Сочинения и письма в одном томе, под ред. Б. Г. Успенского и др., Гиз, М. - Л., 1929
Избранные рассказы, Гос. изд. худож. литературы, Л., 1934
Избранные произведения, Ред., комментарий и биографич. очерк А. С. Глинки-Волжского, Гослитиздат, М., 1935
Несобранные произведения, Ред., предисл. и примеч. Р. П. Маториной, т. I, Гослитиздат, М., 1936 (опубликовано 30 произведений Успенского, относящихся к 1860-1870-м гг.).
Собрание сочинений. В 9 т. Под ред. В. П. Друзина. - М.: Гослитиздат, 1955-1957

Адреса в Санкт-Петербурге

1864-1865 - Вознесенский проспект, 3;
11.1866 года - доходный дом - Большая Мещанская улица, 4;
11.1866 - 05.1867 года - дворовый флигель дома Гассе - Литейный проспект, 36, кв. 34;
10.1870 - лето 1871 года - доходный дом С. Воронина - Невский проспект, 111;
09.1871 - 04.1872 года - доходный дом С. Воронина - Невский проспект, 111;
12.1872 - весна 1873 года - доходный дом - набережная реки Фонтанки, 116;
12.1873 - 09.1874 года - доходный дом - Троицкая улица, 8;
09.1874 - 12.1875 года - гостиница Ф. Д. Серапина - Царскосельский проспект, 22;
01.1876 года - лаборатория министерства финансов - набережная Екатерининского канала, 51;
12.1876 - 04.1877 года - дом Кавоса - Столярный переулок, 6;
осень 1879 - весна 1880 года - дом Кавоса - Столярный переулок, 6;
осень 1880 - весна 1881 года - доходный дом Сивкова - набережная Обводного канала, 133;
1883 год - гостиница «Пале Ройяль» -

Биография Успенского Глеба Ивановича

Происходил из небогатой чиновничьей семьи, учился в Тульской гимназии, а затем в Черниговской гимназии. Будущий писатель наблюдал жизнь трудовых слоев Тулы и крестьянских деревень, с детства был знаком с богатством народного языка и народного творчества. В гимназии под влиянием журнала «Современник» и передовой русской литературы определились его литературные склонности.

В 1861 году Успенский поступает на юридический факультет Петербургского университета, но вскоре оставляет его в связи со студенческими волнениями. Обучение в Московском университете также не осуществилось в связи с материальными затруднениями.

В 1862 году началась литературная деятельность Успенского в журнале «Ясная Поляна» Л.Н. Толстого. Успенский сближается с кругом писателей-демократов (Левитовым, Решетниковым и др.), ведет типичный для того времени образ жизни литератора-разночинца. Он сотрудничает в разных изданиях, часть его очерков и рассказов печатается в «Искре», «Русском слове», «Современнике». Успенский сближается с Некрасовым, что способствовало его выходу как писателя на широкую литературную дорогу.

Рассказы и очерки Успенского первой половины 60-х годов многочисленны и разнообразны по содержанию. Основной круг его тем - жизнь и быт чиновничества («Гость», «Эскизы чиновничьего быта», «Зимний вечер» и др.), мелкого трудового и мещанского люда городской провинции и обеих столиц («Народное гулянье во Всесвятской», «Старьевщик», «Бесприютные», «Дворник» и др.), тогда же появляются первые произведения на деревенские темы («В деревне», «Побирушки», «Сельские сцены» и др.).

Первым крупным произведением Успенского, обобщившим ранний опыт писателя и явившимся важным этапом в его творческом развитии, были очерки «Нравы Растеряевой улицы» (1866), начало которых появилось в «Современнике» незадолго до закрытия журнала. Они написаны на материале наблюдений за жизнью Тулы. Писатель с глубоким сочувствием рассказал о жизни городской бедноты - ремесленников, рабочих; вместе с тем писатель продолжил зарисовку убогой жизни чиновников (семья Претерпеевых, образ Толоконникова и др.), мещан (очерки «Мещанин Дрыкин», «Балканиха», «Медик Хрипушин» и др.). Большим достижением художника явились образы мелких буржуазных хищников, дельцов, кабатчиков, наживавшихся на народной нужде, невежестве, пьянстве; особенно ярко очерчен образ Прохора Порфирыча , являющегося сюжетным центром произведения. В «Нравах...» сказались существеннейшие черты дарования Успенского как самобытного художника-реалиста - его острая наблюдательность, искусство диалога, рассказчика, сочный юмор, умение создавать обобщающие картины и образы.

Крупнейшим произведением Успенского конца 60-х- начала 70-х годов явился цикл его повестей «Разоренье» - «Наблюдения Михаила Ивановича» (1869), «Тише воды, ниже травы» (1870) и «Наблюдения одного лентяя» (1871). Для Успенского в этом произведении характерно обращение к крестьянской жизни, к проблемам отношения передовой разночинной интеллигенции к народу. В последующих частях «Разоренья» характерно нарастание интереса писателя к крестьянской жизни и к проблемам отношений передовой разночинной интеллигенции к народу. Все это делает «Разоренье» этапным произведением писателя на грани 1860 и 1870-х годов.

В творчестве Успенского, в его мировоззрении в период 60–70-х годов нашло отражение положение народа, крестьянства пореформенной деревни.

Знакомство с народническими кругами способствовало более обостренному и пристальному интересу писателя к крестьянской жизни. За границей писатель знакомится с Тургеневым. Их дружеские связи не прекращаются в течение всей жизни Успенского.

В 70-е годы писатель глубоко проникает в картины крестьянской жизни. Захваченный проблемами народной, крестьянской жизни, Успенский в конце 70-х годов решает ближе узнать деревенскую жизнь. В 1877-м он все лето проводит в селе Сопки, Валдайского уезда, Новгородской губернии, весной же следующего года с женой едет в Самарскую губернию и работает письмоводителем ссудо-сберегательного товарищества в село Сколково. Результатом наблюдений и изучения разных сторон крестьянской жизни явился цикл очерков, получивших название «Из деревенского дневника» (1877-1880). Фактические по своей основе, очерки давали глубокую обобщающую картину жизни пореформенной деревни. Очерки вызвали большую волну откликов как в критике, так и в широких читательских кругах, прежде всего потому, что писатель смело и правдиво раскрыл противоречия деревенской действительности, показал разложение крестьянской общины, на которую так много надежд возлагали народники, воссоздал картину пореформенного разорения деревни, малоземелья, растущего влияния кулачества и т.д. Очерки были ярким произведением и в художественном отношении: здесь проявилось мастерство писателя в обрисовке уклада жизни целых социальных слоев, искусство авторского повествования в сочетании с рассказами самих героев очерков. Начиная с очерков «Из деревенского дневника» крестьянская тема становится главной, определяющей в творчестве Успенского.

Главнейшие очерки и рассказы 70-х годов Успенский объединил впоследствии в цикл «Новые времена, новые заботы». Под «новыми временами» писатель понимает пореформенную эпоху в России, новые явления в жизни различных слоев русского общества, разорение деревни, все более широкое развитие капитализма. Картины крестьянской жизни, проникновение в деревенскую глушь буржуазного предпринимательства рисуются в рассказе «Книжка чеков», открывающим цикл. Сложные вопросы народной жизни затрагиваются во всех произведениях цикла . В произведениях Успенского 70-х годов полностью определилась новая творческая манера писателя, характерная и для всего последующего творчества: сочетание художественного, образного показа действительности с публицистическими рассуждениями, доказательствами, комментариями. Успенский считает для себя стеснительными рамки традиционного романа, повести, рассказа . Излюбленным жанром писателя становится очерк, многоплановые циклы очерков и рассказов.

Последующими главными циклами крестьянских очерков Успенского явились «Крестьянин и крестьянский труд» (1880) и «Власть земли» (1882); к ним тесно примыкает ряд отдельных очерков и рассказов: «Непорванные связи», «Равнение “под окно”», «Малые ребята», цикл «Без определенных занятий» и др. В этих произведениях писатель все глубже и разностороннее рисует современную деревню, расслоение крестьянства, дает меткие характеристики не только хищничеству кулаков, но и собственническим устремлениям, индивидуализму крестьянина-труженика. В произведениях этой поры и особенно во «Власти земли» Успенский стремится определить основные закономерности крестьянской жизни, быта, крестьянского миросозерцания. В результате писатель приходит к выводу, что определяющим здесь являются условия земледельческого труда, связь с землей - «власть земли» в широком смысле слова. Реалистическое мастерство Успенского в очерках о деревне, о русской пореформенной действительности поставило его в один ряд с выдающимися русскими писателями. Об очерках «Крестьянин и крестьянский труд» Тургенев писал, что у Успенского не одно знание деревенского быта... но проникновение в самую его глубь, художественное схватывание черт и типов.

Важным произведением периода 1880-х годов явились очерки «Живые цифры» (1888), в которых ярко запечатлены образы тружеников деревни, продолжающих или цепляться за свой нищенский надел земли, или вынужденных уходить из деревни на заработки в город, на фабрики и заводы, на железные дороги. Очерки явились выдающимся достижением художественного метода Успенского - сочетания кропотливого исследования, страстной публицистики с яркой образностью, с богатством речевых характеристик, тонким юмором.

Творчество Успенского: темы, идеи, жанры и образы.

Особое место в демократической прозе занимает творчество Г.И. Успенского. Этнографические тенденции в беллетристике Успенского были еще отмечены современной ему критикой и отечественным литературоведением. Горький среди фигур писателей, повторяющих В.И. Даля в русской литературе, называл и Г.И. Успенского. Его творчество 1860–1870-х годов близко к шестидесятникам по тематике, идейно-художественному своеобразию и структуре, жанрам, общности изображения явлений и героев. В ранних произведениях Г.И. Успенского заметно влияние далевских традиций, натуральной школы, особое отношение к этнографии и фольклору. Успенский собирает, записывает жанры устного народного творчества, внимательно изучает экономическую и социальную жизнь различных слоев русского общества, разъезжая по разным губерниям России, и приходит к заключению: «Работать для этого бедного народа, служить ему и сердцем, и (даже) мечом, а если нет меча, то и умом – вот была нянькина сказка, колыбельная песня всего, что носило в груди не кирпич, а сердце».

Фольклорно-этнографические материалы широко включаются им и глубоко осмысливаются в его произведениях, используясь в разных художественных функциях. Изучение фольклора вместе с социально-экономическими условиями жизни и этнографии давало объективное представление писателю о жизни и быте народа. Без досконального, всестороннего изучения русской деревни и традиционного крестьянского творчества Успенский не пришел бы к главному своему открытию – к объяснению мировоззрения мужика, его нравственной силы, эстетики и моральных устоев через стихийную «власть земли», которая определяет, формирует как весь жизненный уклад земледельца, так и его духовную культуру.

Этнографические элементы входят в раннее творчество писателя: описываются различные типы столичной нищеты, улицы Москвы, праздничные балаганы . Однако уже здесь для него характерны не просто этнографические описания, но и особое внимание к социальным явлениям. Очерки Успенского отличаются известной фактографичностью стиля, фиксацией событий, попавших в поле зрение, зарисовками отдельных картин с включением реплик, обрывков разговоров и т.д. Жанры очерков, по определению самого Успенского, близки к этнографической литературе путешествий: «По пути (дорожные впечатления)», «Прогулка», «На постоялом дворе», «Наблюдения Михаила Ивановича» и др. В шестидесятые годы Успенский по отношению к изучаемому материалу и способам его освещения был близок к далевской этнографической школе, опирался на опыт очеркистов- шестидесятников, от них отталкивался и следовал за ними. Их объединяла близость тем, жанровое своеобразие, принципы подхода к изображению, стилевые тенденции, способы использования фольклорно-этнографических материалов, знание и доскональное изучение разнообразных сторон народной жизни, а также проникновенное личностное отношение к судьбе крестьянства. Успенский писал: «Действительность живая, неприглядная, корявая, рваная, забитая, глупая, плачущая, ругающаяся или в поте лица бьющаяся из-за куска хлеба, положительно терзала меня».

Глеб Иванович Успенский родился в семье провинциального чиновника. Учился в гимназии - сперва в Туле, потом - в Чернигове. В 1862 году поступил на юридический факультет Московского университета, но в следующем году оставил его из-за недостатка средств.

Литературную деятельность Глеб Иванович Успенский начал летом 1862 года в педагогическом журнале Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» (псевдоним - Г. Брызгин). В 1864-1865 годах Успенский сотрудничал с изданием «Северное сияние», где он писал тексты к литографиям картин.

Юность Успенского пришлась на 1860-е годы; в это время сложились его основные стремления.

В 1871 году (по другим данным в 1872) Успенский поехал за границу, побывал в Германии и во Франции (в Париже). В январе 1875 года он вновь уехал за границу, пробыв там до конца лета 1875 года, в этом время он жил в Париже и Лондоне.

Там Успенский сблизился с представителями «Народной воли». В квартире Успенского корифеи «Народной воли» встречали вместе с хозяином новый 1881 год. По возвращении из-за границы Успенский поступил на службу в управление Сызрано-Вяземской железной дороги.

Владимир Ильич Ленин отмечал самостоятельность Успенского по отношению к народникам. Ленин многократно использовал образы Успенского; характерна сочувственно приводимая им цитата из работы раннего русского марксиста Гурвича: «Со своим превосходным знанием крестьянства и со своим громадным артистическим талантом, проникавшим до самой сути явлений, он не мог не видеть, что индивидуализм сделался основой экономических отношений не только между ростовщиком и должником, но между крестьянами вообще».

В Колмово Успенского посещал народник Тютчев, о чём в литературной форме рассказывается в одном из эпизодов повести Ю. Давыдова «Вечера в Колмове». Дочь Успенского Вера была женой эсера Б. В. Савинкова (с 1899 по 1908 год).

Умер Успенский от паралича сердца в 1902 году. Похоронен в Петербурге на Волковом кладбище.