Шолохов «Тихий Дон. Чудовищная нелепица войны в изображении михаила шолохова в романе-эпопее "тихий дон" Впечатления от картин чудовищной нелепицы войны

Цель урока. Показать развитие гуманистических традиций русской литературы в изображении войны и значение «Тихого Дона» как романа, передавшего правду о Гражданской войне, о трагедии народа.

Роман (бессмертное произведение) М. А. Шолохова «Тихий Дон» среди книг о предреволюционных событиях, Гражданской войне выделяется своей самобытностью. Чем же покорила современников эта книга? Думается, что прежде всего значительностью и масштабностью событий, описанных в ней, глубиной и правдой характеров. Первая книга романа посвящена жизни и быту донских казаков до и в самом начале империалистической войны.

(Звучит запись казачьей песни, которая взята как эпиграф к роману.)

Скажите, какова роль эпиграфа в этом произведении?

В старинных казачьих песнях, взятых автором эпиграфом к роману, предваряется рассказ о противоестественной, братоубийственной войне, о гибели казачьих родов, о трагедии народа, когда не тем вспахивается степь (“лошадиными копытами”), не тем засеяна (“казацкими головами”), не тем полита и не тот урожай собран будет. В песнях, сложенных казаками, обозначена противоречивость всего их несчастного племени - племени воинов и земледельцев одновременно, правдиво объясняющая и раскрывающая суть трагедии, произошедшей с потомками неизвестных авторов уже в XX веке. Кроме того, сам элегический строй казачьей песни сложен по формуле отрицательного параллелизма вначале (“Не сохами-то славная землюшка наша распахана… распахана наша землюшка лошадиными копытами…”) и продолжен одночленной параллелью, умалчиваемая часть которой слишком страшна (“А засеяна славная землюшка казацкими головами”). Это не обычные крестьянские будни, не посевная, а то страшное, отвратительное, что взрывает мирный уклад и наполняет волны “в тихом Дону отцовскими, материнскими слезами”. Здесь не просто выписана атмосфера казачьего уклада, здесь предвосхищена главная идея всего произведения.

Как эпиграфы связаны с названием романа?

(В данном случае тихий Дон - не величественно спокойная река, а земля Донщины, издавна засеянная казаками, не знающая покоя. И тогда “тихий Дон” - оксюморон, взаимопротиворечивое сочетание слов: именно об этом сложены старинные казачьи песни, взятые Шолоховым эпиграфом к роману.)

Рассмотрим, как изображена Первая мировая война в романе «Тихий Дон».

Послушаем сообщение ученика-историка «Из истории донского казачества».

Великим народным горем вторглась в жизнь казаков хутора Татарского война с Германией. (Сообщение учителя истории о Первой мировой войне.)

В духе старых поверий писатель рисует мрачный пейзаж, предвещающий беду: “Ночами густели за Доном тучи, лопались сухо и раскатисто громовые удары, но не падал на землю, пыщущую жаром горячечным, дождь, вхолостую палила молния… По ночам на колокольне ревел сыч. Зыбкие и страшные висели над хутором крики, а сыч с колокольни перелетал на кладбище…

Худому быть, - пророчили старики… - Война пристигнет”.

И вот резко нарушен устоявшийся мирный быт, всё тревожней и стремительней развиваются события. В их грозном водовороте кружатся, как щепки в половодье, люди, и мирный тихий Дон окутывается пороховым дымом и гарью пожарищ (это мы можем увидеть в сцене мобилизации - ч. 3, гл. IV).

Как трагедия пережита Григорием первая пролитая им человеческая кровь. Давайте посмотрим фрагмент кинофильма «Тихий Дон». А теперь прочитаем эпизод романа - душевные переживания героя (ч. 3, гл. X).

Убийство человека, даже врага в бою, глубоко противоречит гуманной природе Григория. Это мучит его, не даёт жить спокойно, ломает, калечит душу.

Сцена столкновения казаков с немцами напоминает страницы произведений Л. Н. Толстого.

- Приведите примеры правдивого изображения войны в романе Л. Н. Толстого «Война и мир».

Война в изображении Шолохова начисто лишена налёта романтики, героического ореола. Люди не совершали подвига. Эту стычку обезумевших от страха людей назвали подвигом. (Пересказ гл. IX, ч. 3.)

Шолохов в своём романе изображает не только казаков, но и их офицеров. Многие из них честные, храбрые, но есть и жестокие.

Какого офицера можно отнести к жестоким? (Чубатого.) Охарактеризуйте его.

(Такая бесчеловечная позиция Чубатого, даже в условиях войны, оказывается для Григория неприемлемой. Поэтому и стреляет он в Чубатого, когда тот ни за что срубил пленного мадьяра.)

Война в романе представлена в крови, страданиях.

Приведите примеры страданий героев романа на войне.

Как война повлияла на Григория Мелехова?

(“...Крепко берёг Григорий казачью честь, ловил случай выказать беззаветную храбрость, рисковал, сумасбродничал, ходил переодетым в тыл к австрийцам, снимал без крови заставы <...> джигитовал казак и чувствовал, что ушла безвозвратно та боль по человеку, которая давила его в первые дни войны. Огрубело сердце, очерствело, и как солончак не впитывает воду, так и сердце Григория не впитывало жалости...” - ч. 4, гл. IV.)

Шолохов изображает Григория Мелехова мужественным воином, вполне заслуженно получившим высокую награду - Георгиевский крест. (Пересказ эпизода - ч. 3, гл. XX.)

Но война сталкивает Григория с разными людьми, общение с которыми заставляет его задуматься и о войне, и о том мире, в котором он живёт.

Судьба сводит его с Гаранжой, который и перевернул жизнь Григория.

Почему запали в душу Григория наставления Гаранжи?

Война принесла полное разочарование, хотелось вернуться к мирной жизни. Именно на эту благодатную почву и упали семена “большевистской правды”, обещание мира.

Здесь начинаются попытки Григория разобраться в сложном устройстве жизни. Здесь начинается его трагический путь к истине, к народной правде.

Как показано изменение настроений воевавших казаков между двумя революциями?

(Ученик делает обобщающее сообщение по теме: «Изображение Шолоховым событий Первой мировой войны в романе “Тихий Дон”».)

Рассмотрим, как изображена Гражданская война в романе.

Учитель истории рассказывает о событиях на Дону после Октябрьской революции.

Мучительные вопросы задаёт Григорию Октябрьская революция, расколовшая весь мир, и казаков в частности, на своих и чужих. Шолохов снова ставит своего героя перед выбором, и снова разные люди внушают ему разную правду.

Как влияет на Григория общение с Извариным и Подтёлковым?

(Сотник Ефим Изварин, человек хорошо образованный, был “заядлым казаком-автономистом”. Не верящий во всеобщее равенство, Изварин убеждён в особой судьбе казачества и выступает за самостоятельность Донской области. Мелехов пытается спорить с ним, но полуграмотный Григорий был безоружен по сравнению со своим противником, и Изварин легко разбивал его в словесных боях (ч. 5, гл. II). Неслучайно герой попадает под влияние сепаратистских идей.

Совсем иное внушает Григорию Фёдор Подтёлков, считающий, что у казаков общие интересы со всеми русскими крестьянами и рабочими, и отстаивающий идею выборной народной власти. И не столько образованность и логика, как в случае с Извариным, сколько сила внутренней убеждённости заставляет Григория поверить Подтёлкову. Эта сила отчётливо выражена в портретных деталях: Григорий ощущал “свинцовую тяжесть” подтёлковских глаз, когда тот “упирал в собеседника свой невесёлый взгляд” (ч. 5, гл. II). После разговора с Подтёлковым Григорий мучительно старался разобраться в сумятице мыслей, продумать что-то, решить.)

Поиски правды для Григория - не абстрактная задача, но проблема жизненного выбора, ибо происходят они в момент острейшего противостояния различных политических сил, решающих судьбу казачества и всей страны. О напряжённости этого противостояния свидетельствует сцена приезда в Новочеркасск для переговоров с правительством Каледина делегации Военно-революционного комитета во главе с тем же Подтёлковым (ч. 5, гл. X).

После революции Григорий воюет на стороне красных, но выбор этот далеко не окончательный, и Григорий ещё не раз откажется от него на своём мучительном жизненном пути.

Что повлияет на судьбу главного героя романа?

(Посмотрим фрагмент кинофильма «Казнь офицеров».)

Что же переживает Григорий после этих трагических событий?

(“Ломала и его усталость, нажитая на войне. Хотелось отвернуться от всего бурлившего ненавистью, враждебного и непонятного мира. Там, позади, всё было путано, противоречиво. Трудно нащупывалась верная тропа; как в топкой гати, зыбилась под ногами почва, тропа дробилась, и не было уверенности - по той ли, по которой надо, идёт. Тянуло к большевикам - шёл, других вёл за собой, а потом брало раздумье, холодел сердцем. «Неужто прав Изварин? К кому же прислониться?» Об этом невнятно думал Григорий, привалясь к задку кошёвки. Но когда представлял себе, как будет к весне готовить бороны, арбы, плесть из краснотала ясли, а когда… обсохнет земля, - выедет в степь; держась наскучавшимися по работе руками за чапиги, пойдёт за плугом, ощущая его живое биение и толчки; представляя себе, как будет вдыхать сладкий дух молодой травы и поднятого лемехами чернозёма, ещё не утратившего пресного аромата снеговой сырости, - теплело на душе. Хотелось убирать скотину, метать сено, дышать увядшим запахом донника, пырея, пряным душком навоза. Мира и тишины хотелось” - ч. 5, гл. XIII.)

Неоправданная бесчеловечность оттолкнула Мелехова от большевиков, так как она противоречила его представлениям о совести и чести. Григорию Мелехову много раз приходилось наблюдать жестокость и белых и красных, поэтому лозунги классовой ненависти стали казаться ему бесплодными: “Хотелось отвернуться от всего бурлившего ненавистью враждебного и непонятного мира. Тянуло к большевикам - шёл, других вёл за собой, а потом брало раздумье, холодел сердцем”. Котлярову, увлечённо доказывающему, что новая власть дала бедным казакам права, равенство, Григорий возражает: “Казакам эта власть, окромя разору, ничего не даёт!”

Григорий спустя некоторое время начинает службу в белоказачьих частях.

Просмотр фрагмента фильма «Казнь подтёлковцев» или чтение фрагмента из романа (ч. 5, гл. XXX), из биографии самого писателя.

Перед просмотром зададим вопрос:

Как воспринимает казнь Григорий?

(Он воспринимает её как возмездие, о чём свидетельствует его страстный монолог, обращённый к Подтёлкову.)

С 1918-го по начало 1920 года семья Шолоховых находилась поочередно в станицах Еланской и Каргинской Верхнедонского округа. Трудное было время: белые и красные волны захлёстывали Донщину - бушевала Гражданская война. Подросток Миша “впитывал” происходящие события (а голова хорошая - ум смелый и дерзкий, память прекрасная): бои, казни, нищета. Белые против красных, красные против белых, казаки против казаков же. Рассказы один страшнее другого... Один, мигулинский, красивый, светло-русый парень не хотел становиться под пулю, умолял: “Не убивайте! Поимейте жалость!.. Трое детишков... девочка...” Какая там жалость! Подкованным каблуком в ухо - аж из другого цевкой кровь стрельнула. Подняли и поставили к яме... А парень этот, говорят, на германской четыре креста заслужил, полный Георгиевский кавалер... Вот в хату вошёл Харлампий Ермаков. Обычно весёлый, сегодня был хмур и зол. Начал рассказывать о казни подтёлковцев в хуторе Пономарёве. А Подтёлков тоже хорош был, говорит. Под Глубокой по его приказу офицеров тоже без всяких жалостей стреляли... Не одному ему чужие шкуры дубить. Отрыгнулось.

Прочитайте отрывок из романа Андрея Воронцова «Шолохов» и ответьте на вопрос: кто же виноват в разгорании войны на Дону?

“Февральские дни 1919 года на Верхнем Дону стояли томительные, холодные, серые. Жители притихших хуторов и станиц с каким-то противным, сосущим чувством под ложечкой ждали наступления сумерек, прислушивались к шагам, визгу санных полозьев за стеной. Наступал час арестов, когда красноармейские команды оцепляли улицы, вламывались в курени и забирали в кутузку казаков. Из кутузки уже никто не возвращался живым. В то же самое время, когда новую партию арестованных привозили в холодную, из неё выводили старых, освобождали место. Не было на Дону просторных арестантских домов, не имелась в них нужда в прежнее время. Приговорённых к расстрелу выводили из подвала со связанными за спиной руками, били прикладами в спину, отчего они падали на сани, как мешки с мукой, укладывали, живых, штабелями и везли за околицу.

За полночь для обитателей куреней, в которых уже побывали чекисты, начиналась страшная пытка. За околицей заводил своё татаканье пулемёт - то короткими, но частыми очередями, то длинными, захлёбывающимися, истеричными. Затем наступала тишина, но ненадолго, она прерывалась сухо щёлкающими, как дрова в печке, винтовочными и револьверными выстрелами - добивали раненых. Нередко после этого на чьём-нибудь базу начинал выть пёс - чуял, видимо, гибель хозяина-кормильца. А в хатах подвывали ему, взявшись за голову, бабы, чей сын или муж мог принять лютую смерть этой ночью. До самой смерти своей помнил Михаил этот вой, от которого стыла кровь в жилах.

Большинство казаков, восставших против советской власти в апреле и не ушедших вместе с Донской армией в низовья Дона, бежали из куреней при первых известиях об арестах, прятались в дальних хуторах и зимовниках, остались те, кого мобилизовал Краснов помимо их воли. Они самовольно снялись с фронта в январе, пустили на Верхний Дон красных, веря обещаниям советской власти и её новым ставленникам Миронову и Фомину, что будет им всем за это амнистия. Эти люди уже навоевались до тошноты - и за германскую, и за 18-й год, и хотели теперь лишь мирной жизни в своих куренях. Они уже и думать забыли об отстаивании своих прав перед иногородними, как в декабре 17-го, когда с этим условием поддержали Каменский ревком. Всем стало ясно - придётся делиться, против красной мужицкой России, всей своей мощью наваливающейся с севера, не попрёшь. Уговор с Красной Армией был прост - вы не трогаете нас, мы не трогаем вас, а кто старое помянет, тому глаз вон. Нейтралитет Дона был выгоден Москве: в случае успеха примеру донцов могли последовать измученные войной кубанцы, а это сулило скорую победу Красной Армии на юге, так как армия Деникина состояла в основном из кубанцев и донцов. Но прибыли в станицы люди, названные «комиссарами арестов и обысков», и пошли карательные команды по куреням... Забирали не только сложивших оружие фронтовиков, но и «дедов» - георгиевских кавалеров, живую славу Дона, отказавшихся снимать кресты, казачьи фуражки, отпарывать лампасы со штанов. Застучали пулемёты за околицами станиц, в которые ещё недавно, на Рождественские святки, приезжали из штаба Троцкого бойкие чернявые молодые люди в отличных шубах, с бриллиантовыми кольцами на коротких толстых пальцах, поздравляли со светлым праздником, щедро угощали привезённым на тройке вином, дарили пачками царские деньги, убеждали: «Вы живите у себя спокойно по станицам, и мы будем жить спокойно. Повоевали, и довольно». В станице Мигулинской без всякого суда расстреляли 62 казака, а в станицах Казанской и Шумилинской только за одну неделю - 400 с лишним человек, а всего полегло на Верхнем Дону в ту пору около восьми тысяч человек. Но расстрелов посланцам Свердлова Сырцову и Белобородову-Вайсбарту, цареубийце, было мало... В Вёшенской чернявые молодые люди велели бить в колокола, пьяные красноармейцы согнали в собор казаков, баб и детишек. Здесь ожидало их кощунственное действо: 80-летнего священника, который служил в Вёшенской ещё во время отмены крепостного права, венчали с кобылой...

Выполнялась тайная директива о «расказачивании», подписанная 24 января 1919 года Яковом Михайловичем Свердловым. Трупным запахом потянуло на Тихом Дону, который за всю свою историю не знал ни вражеской оккупации, ни массовых казней...

Наутро снаряжались за околицы скорбные караваны. Родственники расстрелянных раскапывали их, кое-как присыпанных землёй, судорожно, с трудом одолевая дурноту и сдерживая рыдания, переворачивали тела, тянули покойников за руки, за ноги, отыскивая своих, вглядывались в белые лица со схваченными инеем волосами. Ежели находили, то тащили мертвеца к саням под микитки, а голова его с остановившимися навек зрачками моталась, как у пьяного. Лошади беспокойно ржали, косились большим глазом на страшный груз. Но и покойника заполучить родным в те дни кромешной скорби считалось за благо - букановский комиссар Малкин, например, оставлял казнённых лежать нагими в яру, а хоронить запрещал...

Чекисты в ту пору распевали частушку:

Вот вам честь в глухую полночь -
Быстрым маршем на покой!
Пусть гниёт под снегом сволочь,
С нами - молот-серп с звездой.

Шолоховы, как и все, с леденящим страхом ожидали наступления сумерек, жгли лампаду под образами, молились, чтобы не забрали Александра Михайловича. Жили они в ту пору на хуторе Плешакове, снимали половину куреня у братьев Дроздовых, Алексея и Павла. Павел пришёл с германской офицером. Братья, как только начались аресты, пропали неведомо куда. За ними уже приезжали из Еланской станицы чекисты, долго, с подозрением расспрашивали Александра Михайловича, кто он таков, потом ушли, перед уходом бросив: «Может, свидимся ещё...» А у отца были теперь основания бояться таких свиданий, даром что не казак. В самом начале 17-го года получил он наследство от матери своей, купчихи Марии Васильевны, урождённой Моховой, да не маленькое - 70 тысяч целковых. Служил в ту пору Александр Михайлович управляющим паровой мельницы в Плешакове, и решил он выкупить её вместе с просорушкой и кузней у хозяина, еланского купца Ивана Симонова. Между тем разразилась Февральская революция”.

Прочитаем и проанализируем последний эпизод второй книги.

(“...А спустя немного тут же возле часовни, под кочкой, под мохнатым покровом старюки-полыни, положила самка стрепета девять дымчато-синих краплёных яиц и села на них, грея их теплом своего тела, защищая глянцево оперённым крылом”.)

Финал второй книги романа имеет символический смысл. Как вы думаете, какой? Шолохов противопоставляет братоубийственной войне, взаимной жестокости людей животворящую силу природы. Читая эти строки, мы невольно вспоминаем финал романа И. С. Тургенева «Отцы и дети»: “Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами; не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии «равнодушной природы»; они говорят о вечном примирении и о жизни бесконечной…”

Сегодняшний урок мне хотелось бы закончить стихотворением Максимилиана Волошина «Гражданская война». Хотя политические взгляды и эстетические установки Волошина и автора «Тихого Дона» весьма далеки друг от друга, великая гуманистическая идея русской литературы связывает этих художников.

Одни восстали из подполий,
Из ссылок, фабрик, рудников,
Отравленные тёмной волей
И горьким дымом городов.
Другие из рядов военных,
Дворянских разорённых гнёзд,
Где проводили на погост
Отцов и братьев убиенных.
В одних доселе не потух
Хмель незапамятных пожаров
И жив степной, разгульный дух
И Разиных, и Кудеяров.
В других - лишённых всех корней -
Тлетворный дух столицы Невской:
Толстой и Чехов, Достоевский -
Надрыв и смута наших дней.
Одни возносят на плакатах
Свой бред о буржуазном зле,
О светлых пролетариатах,
Мещанском рае на земле...
В других весь цвет, вся гниль империй,
Всё золото, весь тлен идей,
Блеск всех великих фетишей
И всех научных суеверий.
Одни идут освобождать
Москву и вновь сковать Россию,
Другие, разнуздав стихию,
Хотят весь мир пересоздать.
В тех и других война вдохнула
Гнев, жадность, мрачный хмель разгула.
А вслед героям и вождям
Крадётся хищник стаей жадной,
Чтоб мощь России неоглядной
Размыкать и отдать врагам;
Сгноить её пшеницы груды,
Её бесчестить небеса,
Пожрать богатства, сжечь леса
И высосать моря и руды.
И не смолкает грохот битв
По всем просторам южной степи
Средь золотых великолепий
Конями вытоптанных жнитв.
И там, и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
“Кто не за нас - тот против нас.
Нет безразличных: правда с нами”.
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
(1919)

Шолохов «Тихий Дон»

написан крупнейшим писателем XX века, получившим мировую известность. Именно за этот роман Шолохову была присуждена Нобелевская премия. «Тихий Дон».

В романе-эпопее «Тихий Дон», над которым писатель работал с 1925 по 1940 год, отражена судьба человека, прошедшего через первую мировую и гражданскую войны.

В центре шолоховского повествования находится несколько семей: Мелеховых, Коршуновых, Моховых, Кошевых, Листницких. Это не случайно: закономерности эпохи раскрываются не только в исторических событиях, но и в семейных отношениях, где власть традиций особенно сильна и всякая их ломка рождает острые, драматические конфликты.

Рассказ о судьбе мелеховского рода начинается с истории Прокофия Мелехова, который поразил хуторян своим «диковинным поступком». С турецкой войны он привез жену-турчанку. Любил ее, по вечерам, когда «вянут зори», носил на руках на макушку кургана, «садился рядом с ней, и так подолгу глядели они в степь». А когда разъяренная толпа подошла к их дому, Прокофий с шашкой встал на защиту любимой жены.

С первых страниц появляются гордые, с независимым характером, способные на большое чувство люди. Так с истории деда Григория входит в роман «Тихий Дон» прекрасное и одновременно трагическое. И для Григория любовь к Аксинье станет серьезным испытанием жизни. «Я хотел рассказать об обаянии человека в Григории Мелехове», - признавался Шолохов. Писатель находился и под влиянием обаяния Натальи, Ильиничны, Аксиньи, Дуняшки. Главные ценности у Мелеховых - нравственные, человеческие: доброжелательность, отзывчивость, великодушие и, главное, трудолюбие.

В казачьей среде человек ценился по отношению к труду. «Он и женишок хоть куда, - говорит о Григории мать Натальи, - и семейство ихнее шибко работящее… Работящая семья и при достатке». «Мелеховы - славные казаки», - вторит ей дед Гришака. «Мирону Григорьевичу в душе Гришка нравился за казацкую удаль, за любовь к хозяйству и работе. Старик выделил его из толпы станичных парней еще тогда, когда на скачках Гришка за джигитовку снял первый приз».

Хронологические рамки романа обозначены четко: май 1912 - март 1922. Писатель запечатлел «народную жизнь России на историческом переломе».

«Чудовищная нелепица войны» в изображении Шолохова. Антитезой мирной жизни в «Тихом Доне» станет война, сначала первая мировая, потом гражданская. Эти войны пройдутся по хуторам и станицам, у каждой семьи будут жертвы. Семья у Шолохова станет зеркалом, своеобразно отражающим и события мировой истории.

В третьей части романа впервые появляется дата: «В марте 1914…» Это значимая деталь в произведении: историческая дата отделит мир от войны. Слухи о ней пошли по хуторам: «Война пристигнет…», «Не бывать войне, по урожаю видать», «А ну как война?», «Война, дядя!» Весть о ней застала казаков за привычной работой - косили жито (часть третья, гл. 3). Мелеховы увидели: «броским наметом» шел конь; верховой, подскочив, крикнул: «Сполох!» Тревожная весть собрала толпу на площади (гл. 4). «Одно слово в разноликой толпе: мобилизация».

Шолохов по-своему решает коллизию «человек на войне». В «Тихом Доне» мы не найдем описания подвигов, любования геройством, воинской отвагой, упоения боем, что было бы естественно в рассказе о казаках. Шолохова интересует другое - что делает с человеком война.

Знакомясь с героями романа, мы заметим у каждого свою способность переживания и осмысления войны, но «чудовищную нелепицу войны» почувствуют все. Глазами казаков мы увидим, как «вызревшие хлеба топтала конница», как сотня «железными подковами мнет хлеб», как «между бурыми, неубранными валками скошенного хлеба разворачивалась в цепь черная походная колонна», как «первая шрапнель покрыла ряды неубранной пшеницы». И каждый, глядя на «неубранные валы пшеницы, на полегший под копытами хлеб», вспоминал свои десятины и «черствел сердцем».

В романе сильно выражен нравственный протест против бессмысленности войны, ее бесчеловечности. Рисуя эпизоды боевого крещения, Шолохов раскрывает душевное состояние человека, пролившего чужую кровь. В цепи подобных эпизодов выделяется своей психологической выразительностью сцена «Григорий убивает австрийца. Вдоль решетки сада бежал австриец. Мелехов догнал его. «Распаленный безумием, творившимся кругом, занес шашку», опустил ее на висок безоружного солдата. «Удлиненное страхом» его лицо «чугунно чернело», «кожа висела красным лоскутом», «кривым ручьем падала кровь» - словно замедленной съемкой снят этот «кадр». Григорий встретился с австрийцем взглядом. На него «мертво глядели залитые смертным ужасом глаза… Жмурясь, Григорий махнул шашкой. Удар с длинным потягом развалил череп надвое. Австриец упал, топыря руки, словно поскользнувшись; глухо стукнули о камень мостовой половинки черепной коробки».

Страшны подробности этой сцены! Они не отпускают Григория. Он, «сам не зная для чего», подошел к зарубленному им австрийскому солдату. «Тот лежал там же, у игривой тесьмы решетчатой ограды, вытянув грязную коричневую ладонь, как за подаянием. Григорий глянул ему в лицо. Оно показалось ему маленьким, чуть ли не детским, несмотря на вислые усы и измученный - страданием ли, прежним ли безрадостным житьем - покривленный суровый рот…

Григорий… спотыкаясь, пошел к коню. Путано-тяжек был шаг его, будто нес за плечами непосильную кладь; гнусь и недоумение комкали душу».

Жуткая картина во всех подробностях долго будет стоять перед глазами Григория, мучительные воспоминания будут долго беспокоить его. При встрече с братом он признается: «Я, Петро, уморился душой. Я зараз недобитый какой… Будто под мельничными жерновами побывал, перемяли они и выплюнули… Меня совесть убивает. Я под Лешнювом заколол одного пикой. Сгоряча. Иначе нельзя было… А зачем я энтого срубил?.. Срубил зря человека и хвораю через него, гада, душой. По ночам снится…» .

Григорий с интересом наблюдал за изменениями, происходившими с товарищами по сотне… Перемены вершились на каждом лице, каждый по-своему вынашивал в себе и растил семена, посеянные войной».

Перемены в самом Григории были разительны: его «гнула… война, высасывала с лица румянец, красила его желчью». И внутренне он стал совершенно другим: «Крепко берег Григорий казачью честь, ловил случай выказать беззаветную храбрость, рисковал, сумасбродничал, ходил переодетым в тыл к австрийцам, снимал без крови заставы, джигитовал казак и чувствовал, что ушла безвозвратно та боль по человеку, которая давила его в первые дни войны. Огрубело сердце, зачерствело, будто солончак в засуху, и как солончак не впитывает воду, так и сердце Григория не впитывало жалости. С холодным презрением играл он чужой и своей жизнью; оттого прослыл храбрым - четыре Георгиевских креста и четыре медали выслужил. На редких парадах стоял у полкового знамени, овеянного пороховым дымом многих войн; но знал, что больше не засмеяться ему, как прежде, знал, что ввалились у него глаза и остро торчат скулы; знал, что трудно ему, целуя ребенка, открыто глянуть в ясные глаза; знал Григорий, какой ценой заплатил за полный бант крестов и производства» (часть четвертая, гл. 4).

Шолохов разнообразит изобразительные средства, показывая казаков на войне. Вот они списывают «Молитву от ружья», «Молитву от боя», «Молитву при набеге». Хранили их казаки под нательными рубахами, крепили к узелкам со щепотью родимой земли. «Но смерть пятнила и тех, кто возил с собою молитвы».

В эпическое повествование врывается голос автора: «Властно тянули к себе родимые курени, и не было такой силы, что могла бы удержать казаков от стихийного влечения домой». Каждому хотелось дома побывать, «хучь одним глазком глянуть». И, словно выполняя это желание, Шолохов рисует хутор, «по-вдовьему обескровленный», где «шла жизнь на сбыв - как полая вода в Дону».

Так через батальные сцены, через острые переживания героев, через пейзажные зарисовки, лирические отступления Шолохов ведет нас к осмыслению «чудовищной нелепицы войны».

Как рисует Шолохов разворошенный революцией мир? Один из излюбленных приемов автора - рассказ-предварение. Так, в конце первой главы пятой части романа мы читаем: «До января и на хуторе Татарском жили тихо. Вернувшиеся с фронта казаки отдыхали возле жен, отъедались, не чуяли, что у порогов куреней караулят их горшие беды и тяготы, чем те, которые приходилось переносить на пережитой войне».

«Горшие беды» - это революция и гражданская война, которые ломали привычный уклад жизни. Сущность событий, изображенных в романе, поистине трагедийная, они затрагивают судьбу огромных слоев населения. В «Тихом Доне» действуют более семисот персонажей, главных и эпизодических, названных по имени и безымянных; и писателя волнуют их судьбы.

Тому, что происходило на Дону в годы гражданской войны, есть название - «расказачивание казачества», сопровождавшееся массовым террором, который вызывал ответную жестокость. По хуторам поползли «черные слухи» о чрезвычайных комиссиях и ревтрибуналах, суд которых был «прост: обвинение, пара вопросов, приговор - и под пулеметную очередь». Автор пишет о бесчинствах красноармейцев в хуторах (часть шестая, гл. 16). Столь же крутые были и военно-полевые суды Войска Донского. Мы видим порубленных с особой жестокостью красных. Сообщая фактам большую убедительность, Шолохов приводит документы: список казненных из отряда Подтелкова (часть пятая, гл. 11) и список расстрелянных заложников хутора Татарского (часть шестая, гл. 24).

Как же воспринимают это время сами казаки?

Петро Мелехов: «- Ты гляди, как народ разделили, гады! Будто с плугом проехались: один - в одну сторону, другой - в другую, как под лемехом. Чертова жизня, и время страшное! Один другого уже не угадывает…
- Вот ты, - круто перевел он разговор, - ты вот - брат мне родной, а я тебя не пойму, ей-богу! Чую, что ты уходишь как-то от меня… правду говорю? - и сам себе ответил: - Правду. Мутишься ты… Боюсь, переметнешься ты к красным… Ты, Гришатка, до сё себя не нашел.
- А ты нашел? - спросил Григорий.
- Нашел. Я на свою борозду попал… Меня к красным арканом не притянешь. Казачество против них, и я против».
«Мирон Григорьевич заговорил по-новому, с вызревшей злостью:
- А через что жизня рухнулась? Кто причиной? Вот эта чертова власть!.. Я всю жизнь работал, хрип гнул, потом омывался, и чтобы мне жить равно с энтим, какой пальцем не ворохнул, чтоб выйтить из нужды? Нет уж, трошки погодим!..»

«Народ стравили» , - подумает Григорий о происходящем. «Набычился народ, осатанел», - добавит от себя автор. Он никому не прощает жестокости: ни Половцеву, зарубившему Чернецова и приказавшему убить еще сорок пленных офицеров, ни Григорию Мелехову, зарубившему пленных матросов. Не прощает Михаилу Кошевому, который убил Петра Мелехова, в Татарском застрелил деда Гришаку, сжег курень Коршунова, а затем зажег еще семь домов; не прощает Митьке Коршунову, который «всю семью Кошевого вырезал».

«Народ стравили» , - вспоминаем мы, когда читаем о казни командира отряда Лихачева, захваченного повстанцами: «Его не расстреляли… В семи верстах от Вешенской, в песчаных, сурово насупленных бурунах его зверски зарубили конвойные. Живому выкололи ему глаза, отрубили руки, уши, нос, искрестили шашками лицо. Расстегнули штаны и надругались, испоганили большое, мужественное, красивое тело. Надругались над кровоточащим обрубком, а потом один из конвойных наступил на хлипко дрожавшую грудь, на поверженное навзничь тело и одним ударом наискось отсек голову» (часть шестая, гл. 31).

«Народ стравили» -эти слова ио том, как убивали двадцать пять коммунистов во главе с Иваном Алексеевичем Котляровым? «Конвойные били их, согнав в кучу, как овец, били долго и жестоко…Дальше было все, как в тягчайшем тумане. Тридцать верст шли по сплошным хуторам, встречаемые на каждом хуторе толпами истязателей. Старики, бабы, подростки били, плевали в опухшие, залитые кровью… лица пленных коммунистов».

И еще одна казнь - Подтелкова и его отряда.

Их всех суровое время поставило перед необходимостью выбора.
- Ты какой же стороны держишься?
- Ты, кажется, принял красную веру?
- Ты в белых был? Беленький! Офицер, а?

Эти вопросы задавались одному и тому же человеку - Григорию Мелехову, а он сам и самому себе не мог ответить на них. «К кому же прислониться?» - вопрос, который будоражит сознание героя Шолохова, об этом его тревога и дума, переданная посредством внутреннего монолога:

«Ломала и его усталость, нажитая на войне. Хотелось отвернуться от всего бурлившего ненавистью, враждебного и непонятного мира. Там, позади, все было путано, противоречиво. Трудно нащупывалась верная тропа, и не было уверенности - по той ли, по которой надо, идет. Тянуло к большевикам - шел, других вел за собой, а потом брало раздумье, холодел сердцем. «Неужто прав Изварин? К кому же прислониться?» Об этом невнятно думал Григорий, привалясь к задку кошелки. Но, когда представлял себе, как будет к весне готовить бороны, плесть из краснотала ясли, а когда разденется и обсохнет земля, - выедет в степь; держась наскучившимися по работе руками за чипиги, пойдет за плугом, ощущая его живое движение и толчки; представляя себе, как будет вдыхать сладкий дух молодой травы и поднятого лемехами чернозема, - теплело на душе. Хотелось убирать скотину, метать сено, дышать увядшим запахом донника, пырея, пряным душком навоза. Мира и тишины хотелось, - поэтому-то застенчивую радость и берег в суровых глазах Григорий, глядя вокруг… Сладка и густа, как хмелины, казалась в это время жизнь тут, в глушине». (часть пятая, гл. 13).

На одной судьбе показан весь излом общества. Пусть он казак, все равно он в первую очередь крестьянин, земледелец. Он кормилец. И вот ломка этого кормильца и есть вся гражданская война.

Мечта Григория пожить мирным тружеником и семьянином постоянно разрушалась жестокостью гражданской войны. Эмоциональный контраст используется Шолоховым как средство выражения настроений героя: «Отдохнуть бы Григорию, отоспаться! А потом ходить по мягкой пахотной борозде плугарем, посвистывать на быков, слушать журавлиный голубой трубный клич, ласково снимать со щек наносное серебро паутины и неотрывно пить винный запах поднятой плугом земли.

А взамен этого - разрубленные лезвиями дорог хлеба. По дорогам толпы раздетых, трупно-черных от пыли пленных… В хуторах любители обыскивают семьи ушедших с красными казаков, дерут плетьми жен и матерей отступников… Копилось недовольство, усталость, озлобление» (часть шестая, гл. 10).

«Судьба Григория Мелехова», «Трагедия Григория Мелехова. Почему выбран Григорий Мелехов на роль центрального героя. В самом деле, почему авторский выбор пал не на Михаила Кошевого, Петра Мелехова или Евгения Листницкого, Подтелкова или Бунчука? Объяснения этому есть: они в тех нравственных ценностях, которые исповедуют герои, в особенностях их эмоционально-психологического склада.

Григорий Мелехов, в отличие от других героев «Тихого Дона» - яркая личность, неповторимая индивидуальность, натура цельная, неординарная. Он искренен и честен в своих мыслях и поступках (особенно сильно это проявляется в его отношениях к Наталье и Аксинье: последняя встреча Григория с Натальей (часть седьмая, гл. 7), смерть Натальи и связанные с ней переживания (часть седьмая, гл. 16-18), смерть Аксиньи (часть восьмая, гл. 17). Григория отличает острая эмоциональная реакция на все происходящее, у него отзывчивое на впечатления жизни сердце. В нем развито чувство жалости, сострадания, об этом можно судить по таким, например, сценам, как «На сенокосе», когда Григорий нечаянно подрезал дикого утенка (часть первая, гл. 9), сцена с убитым австрийцем (часть третья, гл. 10), реакция на известие о казни Ивана Алексеевича Котлярова (часть шестая).

Оставаясь всегда честным, нравственно независимым и прямым по характеру, Григорий проявил себя как человек, способный на поступок. Примером могут служить такие эпизоды: драка со Степаном Астаховым из-за Аксиньи (часть первая, гл. 12), уход с Аксиньей в Ягодное (часть вторая, гл. 11-12), столкновение с вахмистром (часть третья, гл. 11), разрыв с Подтелковым (часть третья, гл. 12), столкновение с генералом Фицхалауровым (часть седьмая, гл. 10), решение, не дожидаясь амнистии , вернуться в хутор (часть восьмая, гл. 18). Подкупает искренность его побуждений - он нигде не соврал перед самим собой, в своих сомнениях и метаниях. В этом нас убеждают его внутренние монологи (часть шестая, гл. 21, 28). Заметим, что он единственный персонаж, которому дано право на монологи-«мысли», выявляющие его духовное начало.

Глубокая привязанность Григория к дому, к земле остается его сильнейшим душевным движением на протяжении всего романа. «От земли я никуда не тронусь. Тут степь, дыхнуть есть чем…» Это признание Аксинье перекликается с другим: «Моим рукам работать надо, а не воевать. Вся душа изболелась за эти месяцы».

«Герой и время», «герой и обстоятельства», поиск самого себя как личности - вечная тема искусства стала главной в «Тихом Доне». В этом поиске - смысл существования Григория Мелехова в романе. «Сам ищу выход», - говорит он о себе. При этом он все время стоит перед необходимостью выбора, который не был легким и простым. Сами ситуации, в которых оказывался герой, побуждали его к действию. Так, вступление Григория в отряд повстанцев в какой-то мере вынужденный шаг. Ему предшествовали бесчинства пришедших в хутор красноармейцев, их намерение убить Мелехова.

Резко обострились его отношения с друзьями: Кошевым, Котляровым. Показательна сцена ночного спора в исполкоме, куда Григорий «по старой дружбе пришел погутарить, сказать, что у него в грудях накипело». Спор оказался резким, позиции - непримиримыми. Котляров бросил в лицо Григорию: «…чужой ты стал. Ты советской власти враг!.. Казаков нечего шатать, они и так шатаются. И ты поперек дороги нам не становись. Стопчем!.. Прощай!» Штокман, которому стало известно об этом столкновении, сказал: «Мелехов хоть и временно, а ускользнул. Именно его надо бы взять в дело!.. Тот разговор, который он вел с тобой в исполкоме, - разговор завтрашнего врага… Или они нас, или мы их! Третьего не дано». Так определяли свою линию те, кто утверждал советскую власть на Дону.

Эта встреча по существу обозначила поворотный момент в судьбе Григория Мелехова. Шолохов так определяет его значимость: «Григорий шел, испытывая такое чувство, будто перешагнул порог, и то, что казалось неясным, неожиданно встало с предельной яркостью… И оттого, что стал он на грани в борьбе двух начал, отрицая оба их, - родилось глухое неумолчное раздражение».

Он «мучительно старался разобраться в сумятице мыслей». Его «душа металась» как «зафлаженный на облаве волк в поисках выхода, в разрешении противоречий». За его плечами были дни сомнений, «тяжелой внутренней борьбы», «поисков правды». В нем «свое, казачье, всосанное с материнским молоком на протяжении всей жизни, взяло верх над большой человеческой правдой». Он знал «правду Гаранжи» и с тревогой спрашивал себя: «Неужто прав Изварин?» Сам он говорит о себе: «Блукаю я, как в метель в степи…» Но «блукает» Григорий Мелехов, «ища правду», не от пустоты и недомыслия. Он тоскует по такой правде, «под крылом которой мог бы посогреться каждый». А такой правды, с его точки зрения, нет ни у белых, ни у красных: «Одной правды нету в жизни. Видно, кто кого одолеет, тот того и сожрет… А я дурную правду искал. Душой болел, туда-сюда качался…» Эти искания, по его признанию, оказались «зряшными и пустыми». И это тоже определило трагичность его судьбы.

Выделим эпизоды, которые становились катарсисом для героя: «Григорий порубил матросов», «Последняя встреча с Натальей», «Смерть Натальи», «Смерть Аксиньи». Любой эпизод «Тихого Дона» выявляет многомерность и высокую человечность, присущие шолоховскому тексту. Григорий Мелехов вызывает глубокое сочувствие, сострадание как герой трагической судьбы.

Чудовищная нелепица войны в изображении Шолохова. Привести пример влияния войны на какого-либо героя и получил лучший ответ

Ответ от Stanislawa[гуру]
Рассмотрим, как изображена Первая мировая война в романе «Тихий Дон».
Великим народным горем вторглась в жизнь казаков хутора Татарского война с Германией.
В духе старых поверий писатель рисует мрачный пейзаж, предвещающий беду: “Ночами густели за Доном тучи, лопались сухо и раскатисто громовые удары, но не падал на землю, пыщущую жаром горячечным, дождь, вхолостую палила молния… По ночам на колокольне ревел сыч. Зыбкие и страшные висели над хутором крики, а сыч с колокольни перелетал на кладбище…
- Худому быть, - пророчили старики… - Война пристигнет”.
И вот резко нарушен устоявшийся мирный быт, всё тревожней и стремительней развиваются события. В их грозном водовороте кружатся, как щепки в половодье, люди, и мирный тихий Дон окутывается пороховым дымом и гарью пожарищ (ч. 3, гл. IV).
Как трагедия пережита Григорием первая пролитая им человеческая кровь.
эпизод романа - душевные переживания героя (ч. 3, гл. X).Убийство человека, даже врага в бою, глубоко противоречит гуманной природе Григория. Это мучит его, не даёт жить спокойно, ломает, калечит душу.
Война принесла полное разочарование, хотелось вернуться к мирной жизни. Именно на эту благодатную почву и упали семена “большевистской правды”, обещание мира.
Здесь начинаются попытки Григория разобраться в сложном устройстве жизни. Здесь начинается его трагический путь к истине, к народной правде.
Неоправданная бесчеловечность оттолкнула Мелехова от большевиков, так как она противоречила его представлениям о совести и чести. Григорию Мелехову много раз приходилось наблюдать жестокость и белых и красных, поэтому лозунги классовой ненависти стали казаться ему бесплодными: “Хотелось отвернуться от всего бурлившего ненавистью враждебного и непонятного мира. Тянуло к большевикам - шёл, других вёл за собой, а потом брало раздумье, холодел сердцем”. Котлярову, увлечённо доказывающему, что новая власть дала бедным казакам права, равенство, Григорий возражает: “Казакам эта власть, окромя разору, ничего не даёт! ”
Григорий спустя некоторое время начинает службу в белоказачьих частях.
Большинство казаков, восставших против советской власти в апреле и не ушедших вместе с Донской армией в низовья Дона, бежали из куреней при первых известиях об арестах, прятались в дальних хуторах и зимовниках, остались те, кого мобилизовал Краснов помимо их воли. Они самовольно снялись с фронта в январе, пустили на Верхний Дон красных, веря обещаниям советской власти и её новым ставленникам Миронову и Фомину, что будет им всем за это амнистия. Эти люди уже навоевались до тошноты - и за германскую, и за 18-й год, и хотели теперь лишь мирной жизни в своих куренях. Они уже и думать забыли об отстаивании своих прав перед иногородними, как в декабре 17-го, когда с этим условием поддержали Каменский ревком. Всем стало ясно - придётся делиться, против красной мужицкой России, всей своей мощью наваливающейся с севера, не попрёшь. Уговор с Красной Армией был прост - вы не трогаете нас, мы не трогаем вас, а кто старое помянет, тому глаз вон. Нейтралитет Дона был выгоден Москве: в случае успеха примеру донцов могли последовать измученные войной кубанцы, а это сулило скорую победу Красной Армии на юге, так как армия Деникина состояла в основном из кубанцев и донцов. Но прибыли в станицы люди, названные «комиссарами арестов и обысков», и пошли карательные команды по куреням... Забирали не только сложивших оружие фронтовиков, но и «дедов» - георгиевских кавалеров, живую славу Дона, отказавшихся снимать кресты, казачьи фуражки, отпарывать лампасы со штанов. Застучали пулемёты за околицами станиц, в которые ещё недавно, на Рождественские святки, приезжали из штаба Троцкого бойкие чернявые молодые люди в отличных шубах, с бриллиантовыми кольцами на коротких толстых пальцах...

30.03.2013 43270 0

Урок 68
Картины Гражданской войны
в романе Шолохова «Тихий Дон»

Цели: определить приемы изображения картин Гражданской войны в романе Шолохова, проследить, как переплетаются трагедия целого народа и судьба одного человека, как отражается проблема гуманизма в эпопее.

Ход урока

I. Вступительная беседа.

– Вы уже познакомились с романом М. А. Шолохова «Тихий Дон». О чем эта книга?

Уже в названии романа-эпопеи М. А. Шолохова заложен символический смысл. Дон – равнинная река, тихая, спокойная. В непогоду же буен он и опасен, как море, как океан. Накрывает он страшной волной Григория и Аксинью во время рыбалки, подобно стихии страсти, соединившей их судьбы. Зимой в полынью мгновенно проваливается лошадь с санями Пантелея Прокофьевича Мелехова, чудом спасается он сам…

В старинных казачьих песнях о батюшке «тихом Доне», который то «чистехонек», то «мутен» бежит, сосредоточено главное противоречие, присущее казачьему племени, соединившее в одних и тех же людях несоединимое: самую мирную созидательную профессию землепашца с воинской доблестью, с постоянной готовностью к войне, а значит, смерти, разрушению.

– Что вы знаете из истории казачества?

Исторически казаки – свободолюбивый народ; русские бунтари – Степан Разин, Емельян Пугачев из казаков. Но и самые верные, отборные царские войска, подавлявшие революции и чинившие погромы, – казачьи сотни. Отряды, первыми идущие по полю брани во время Первой мировой войны, – казачьи сотни.

Еще острее противоречия эти проявляются в горькое время, когда Дон становится местом братоубийственной войны и разделяет уже не берега, а людей, принося в курени казаков страшные вести. Так звучит тема войны. Об этом роман Шолохова.

В «военных» главах есть и батальные сцены, но они не интересны автору сами по себе. Писатель по-своему решает коллизию «человек на войне». В «Тихом Доне» мы не найдем описания подвигов, любования геройством, воинской отвагой, упоения боем, что было бы естественно в рассказе о казаках. Шолохова интересует другое – что делает с человеком война.

II. Лекция с опорой на текст.

«Тихий Дон» – это роман о судьбах народа в переломную эпоху. Знакомясь с героями произведения, мы заметим у каждого свою способность переживания и осмысления войны, но «чудовищную нелепицу войны» почувствуют все.

1. Сообщение ученика об изображении Первой мировой войны в романе.

Антитезой мирной жизни в «Тихом Доне» станет война, сначала п ервая мировая, потом г ражданская. Эти войны пройдутся по хуторам и станицам, у каждой семьи будут жертвы. Начиная с третьей части романа трагическое определяет тональность повествования. Этот мотив звучит уже в эпиграфе и обозначается датой «В марте 1914…»

Сцепление коротких эпизодов, тревожная тональность, переданная словами: «сполох», «мобилизация», «война», – все это связано с датой – 1914. Писатель дважды ставит в отдельную строку слово «Война…» «Война!» Произнесенное с разной интонацией, оно заставляет читателя задуматься над страшным смыслом происходящего. Это слово перекликается с репликой старика-железнодорожника, заглянувшего в вагон, где «парился с остальными тридцатью казаками Петро Мелехов»:

« – Милая ты моя... говядинка! – И долго укоризненно качал головой».

Выраженная в этих словах эмоция содержит и обобщение. Более открыто оно высказано в конце седьмой главы: «Эшелоны…Эшелоны несчетно! По артериям страны, по железным путям к западной границе гонит взбаламученная Россия серошинельную кровь».

Глазами казаков мы увидим, как «вызревшие хлеба топтала конница», как сотня «железными подковами мнет хлеб», как «первая шрапнель покрыла ряды неубранной пшеницы». И каждый, глядя на «неубранные валы пшеницы, на полегший под копытами хлеб», вспоминал свои десятины и «черствел сердцем». Эти воспоминания-наплывы освещают как бы изнутри ту драматическую ситуацию, в которой оказались казаки на войне.

Перечитывается эпизод «Григорий убивает австрийца» (часть 3, глава 5).

После прочтения эпизода вспоминаются слова Л. Н. Толстого: «Война есть сумасшествие». Сумасшествие не только потому, что обесценивает жизнь, но и потому, что калечит душу и затмевает разум.

Именно «распаленный безумием, творившимся кругом», ринется Григорий Мелехов с шашкой на обеспамятевшего от страха австрийца «без винтовки, с кепи, зажатым в кулаке» (кн. 1, ч. 3, гл 5).

Ощущающий свою беззащитность, австриец в изображении Шолохова обречен на смерть: «Квадратное, удлиненное страхом лицо австрийца чугунно чернело. Он по швам держал руки, часто шевелил пепельными губами… Григорий встретился с австрийцем взглядом. На него мертво глядели залитые смертным ужасом глаза…»

Григорий с интересом наблюдал за изменениями, происходившими с товарищами по сотне: «Перемены вершились на каждом лице, каждый по-своему вынашивал в себе и растил семена, посеянные войной». Автор останавливает наше внимание на тех, кого считает «нравственно искалеченными» войной.

Глазами Григория читатель увидит «боль и недоумение», таящиеся в уголках губ Прохора Зыкова, заметит, как «обуглился и почернел, нелепо похахивал» однохуторянин Григория Емельян Грошев, услышит, как наполнилась «тяжкими непристойными ругательствами» речь Егорки Жаркова.

Наиболее зловещей фигурой будет, конечно, Алексей Урюпин, по прозвищу Чубатый, преподающий Григорию не столько «сложную технику удара», сколько легкую технику убийства: «Человека руби смело. Мягкий он, человек, как тесто… Ты казак, твое дело – рубить, не спрашивая. В бою убить врага – святое дело… Поганый он, человек… нечисть, смердит на земле, живет вроде гриба-поганки» (кн.1, ч. 3, гл. 12).

Перемены и в самом Григории были разительны: его «гнула… война, высасывала с лица его румянец, красила его желчью». И внутренне он стал совершенно другим: «Огрубело сердце, зачерствело, будто солончак в засуху, и как солончак не впитывает воду, так и сердце Григория не впитывало жалости… знал, что больше не засмеяться ему, как прежде; знал, что трудно ему, целуя ребенка, открыто глянуть в ясные глаза; знал Григорий, какой ценой заплатил за полный бант крестов и производства» (часть 4, глава 4).

Так через батальные сцены, через острые переживания героев, через пейзажные зарисовки, описание-обобщение, лирические отступления Шолохов ведет нас к осмыслению «чудовищной нелепицы войны».

2. Изображение Шолоховым картин г ражданской войны.

Учитель .Свою оценку роману «Тихий Дон» дает писатель Б. Васильев, по-своему истолковывая суть гражданской войны: (можно записать на доске и в тетрадях): «Это эпопея в полном смысле слова, отразившая самое главное в нашей г ражданской войне – чудовищные колебания, метания нормального, спокойного семейного человека. И это сделано, с моей точки зрения, великолепно. На одной судьбе показан весь излом общества. Пусть он казак, все равно он в первую очередь крестьянин, земледелец. Он кормилец. И вот ломка этого кормильца и есть вся г ражданская война в моем понимании».

В конце урока у вас есть возможность сравнить свои впечатления об изображении Шолоховым г ражданской войны с этим мнением.

Роман Шолохова конкретно-историчен по своей фабуле. Донщина – вот центр притяжения всех событий. Станицы, хутора по берегам Дона, Хопра, Медведицы. Казачьи курени. Полынные степи с затравевшим гнездоватым следом конского копыта. Курганы в мудром молчании, берегущие старинную казачью славу. Край, по которому так опустошительно прошла междоусобица г ражданской войны. В романе присутствует сама история Дона, выверенная, документированная, – действительные события, исторические имена, точная датировка, приказы, резолюции, телеграммы, письма, абсолютно точные маршруты военных походов. Судьбы героев соотнесены с этой исторической реальностью.

Некоторые исследователи романа, касаясь трагических событий на Дону, обвиняли казаков. В этом есть правда. Но далеко не полная. Горячо обсуждалась донская проблема уже в 20–30-е годы. В. А. Антонов-Овсеенко, например, в книге «Записки о гражданской войне», говоря о шатком поведении крестьянства на Дону, Украине и в других местах, отмечал в ряду причин не только экономическую основу средних слоев населения, но и то, что усиливало колебания, вызывало эксцессы: перегибы в проведении земельной политики, насильственное насаждение коммун, бестактность со стороны некоторых руководителей, не считавшихся с коренным населением, бандитское поведение «анархистского сброда», влившегося в красноармейские отряды.

Шолохов повествует о тяжелом моральном состоянии народа, который испытывает жестокость и со стороны «красных», и со стороны «белых». Автор никому не прощает жестокости. А она была всюду. Казак Федор Подтелков устроил самосуд над пленными офицерами, рубит есаула Чернецова, а затем, теряя всякое самообладание, отдает команду: «Руби их всех!». Не прощает этого Шолохов, как и не менее безрассудное и еще более кровавое судилище в хуторе Пономареве – казнь Подтелкова и всего отряда. Не прощает он садисту Митьке Коршунову расправы над пленными красноармейцами и старушкой, матерью Михаила Кошевого. Но многим поступкам и самого Кошевого нет оправдания: вспомните, как казнит он столетнего деда Гришаку, который пользовался всеобщим уважением в хуторе за бескорыстие и справедливость, поджигает курени казаков.

Многие в 1928 году удивились необычному в нашей литературе – концовке в торой книги романа. На Дону полыхает г ражданская война. Погибает красногвардеец Валет. Яблоновские казаки похоронили его. «Вскоре приехал с ближнего хутора какой-то старик, вырыл в головах могилы ямку, поставил на свежеоструганном дубовом устое часовню. Под треугольным навесом её в темноте теплился скорбный лик божьей матери, внизу на карнизе навеса мохнатилась черная вязь славянского письма:

В годину смуты и разврата

Не осудите, братья, брата.

Старик уехал, а в степи осталась часовня горюнить глаза прохожих и проезжих извечно унылым видом, будить в сердцах невнятную тоску».

– В чем суть такого финала?

Суть состояла в том, что Шолохов напоминает о стремлении народа утвердить нормы нравственности, которые складывались веками и часто связывались с образами религиозного происхождения. Скорбный лик божьей матери и надпись говорили о том, что пора прекратить раздор и кровопролитие, братоубийственную войну, остановиться, одуматься, обрести согласие, вспомнить о предназначении жизни, которое утверждает природа.

III. Итог. Творческая работа.

Каковы ваши впечатления от картин «чудовищной нелепицы войны»?

Напишите свои рассуждения, взяв эпиграфом слова

В годину смуты и разврата

Не осудите, братья, брата.

Домашнее задание.

Подготовиться (в группах) к семинару по образу Григория Мелехова, главного героя романа Шолохова «Тихий Дон».