Выпускной концерт московской академии хореографии. Денис Родькин: танцевать принцев - самое сложное Денис захаров балет биография

Для премьера Большого театра Дениса Родькина нынешний март оказался богат важными событиями: только что он станцевал Вронского в балете Джона Ноймайера «Анна Каренина» и получил весть о присуждении премии президента для молодых деятелей культуры за вклад в сохранение, приумножение и популяризацию достижений отечественного хореографического искусства.

культура: Какие эмоции испытали, узнав о награде?
Родькин: Очень приятные, потому что фактически это признание того, что я сделал за семь лет в Большом театре. Премия меня абсолютно не расслабляет, наоборот, заставляет идти дальше и доказывать, что получил ее заслуженно. Зрители ведь будут смотреть и думать, достоин ли.

культура: Награды влияют на артистическую жизнь?
Родькин: Чем больше премий и выше регалии, тем сложнее на сцене - ​ошибки тебе прощать уже никто не будет. Вообще, награды помогают хотя бы тем, что подогревают интерес к имени.

культура: Каким Вы видели своего Вронского?
Родькин: Сильным и харизматичным. Он хорош собой и уверен в себе, потому Анна в него и влюбляется, но немножко ветренен: не хочет обременять себя серьезными отношениями и обязанностями. Встретив Анну, понимает, что она тот идеал женщины, о которой он мечтал. Она переворачивает его внутренний мир.

культура: Ваш герой разочаровывается в Анне?
Родькин: Не то чтобы разочаровывается. Ему становится тяжело с ней: она начинает его дико ревновать, замыкается в своих мыслях, ее мучает любовь к сыну, которого она не видит. Вронскому это надоедает - ​для нормального человека такая реакция закономерна.

культура: Вы внутренне не сопротивлялись переносу сюжета Льва Толстого в наши дни?
Родькин: Поначалу не понимал, зачем. Но когда начали репетировать, включились в активную работу, то прочтение Ноймайера захватило, показалось интересным. Джон абсолютно погружен в роман. Ему важно показать, как меняется мир героев: успешного политика Каренина, спортсмена Вронского, Анны, в начале образцовой жены и матери, а затем… Думаю, это эксклюзивное вИ дение хореографа, и я понял, что никого слушать не надо - ​только его.

культура: Балетмейстеры делятся на диктаторов, которые требуют неукоснительного воплощения своих задумок, и демократов, прислушивающихся к предложениям исполнителей. Какой он - ​Джон Ноймайер?
Родькин: Он не мешает артистам, но если ему что-то не нравится или он замечает отступление, хоть малейшее, от хореографии, то сразу дает понять, что этого делать нельзя. Так что в нем есть и то, и другое. Джон - ​мягкий человек, никогда не давит, с ним приятно работать, нет ощущения паники. От него исходит спокойствие.

культура: А Вы сами спокойный человек?
Родькин: Когда как.

культура: Вас трудно представить шумным, раздраженным…
Родькин: Наверное, внешность такая. В театре, допустим, знают, что я не самый спокойный солист и могу показать характер, когда костюм, например, сшит на вырост, как случилось в «Карениной». Не понимаю - ​почему. Ведь я исправно ходил на все примерки.

культура: Как мальчик из интеллигентной семьи, но далекой от театра, оказался в балете?
Родькин: Я москвич, вырос в районе Покровское-Стрешнево. Мама хотела меня чем-то занять, отдала в кружок гитары, на занятия степ-танцем. Потом она узнала, что на первом этаже нашего дома, а мы жили на третьем, открыта муниципальная детская балетная школа, и занятия в ней абсолютно бесплатные. Туда меня и определили. Кто же знал, что в 2003 году эта школа при Московском театре танца «Гжель» приобретет статус государственного хореографического училища с профессиональным дипломом. Я учился поначалу без особого удовольствия и без какого-то конкретного стремления - ​стать премьером Большого театра, например. Все шло своим чередом, постепенно и правильно.

культура: Когда захотели стать артистом балета?
Родькин: Учился в подготовительной группе, когда меня повели в Кремль на «Лебединое озеро». Весь спектакль проспал, мне казалось все очень скучным. В фойе продавались кассеты с записью спектаклей, дисков тогда еще не было. Мама спросила, какую мне купить. Я ответил: «Балет, где мужчины больше прыгают». Нам посоветовали «Спартака» Юрия Григоровича. Когда я посмотрел этот мощный спектакль с Екатериной Максимовой и Владимиром Васильевым, то понял - ​только балет и ничего больше. Потом «втянулся» и в классику, захотелось ее танцевать.

культура: Скоро полувековой юбилей «Спартака», и Вы - ​в заглавной партии.
Родькин: Мое первое сильное впечатление в Большом театре - ​прогон «Спартака». Заиграл оркестр в двух шагах от меня, захватило действие, зазвучал требовательный голос Григоровича - ​я сидел, открыв рот, настолько это было масштабно, сильно. Тогда даже поверить не мог, что когда-то станцую Спартака. Прошли годы, и в один прекрасный день Юрий Николаевич предложил мне подготовить эту роль. Сам пришел уже на вторую репетицию - ​со мной случился шок, я сжался от испуга: в том, что Григорович рядом, в зале, было что-то нереальное. Для меня этот хореограф - ​второй Петипа, они в одном ряду.

культура: Конечно, история балета второй половины XX века определена Юрием Григоровичем…
Родькин: Скажу больше. Если бы не Юрий Николаевич, то не было бы того Большого театра, который мы сейчас имеем. Он поднял балет на небывалую высоту. Я благодарен ему за то, что он мне доверяет свои спектакли. Поначалу он с опаской ко мне присматривался, а потом начал тепло относиться, я это чувствую. Мне хочется отвечать ему взаимностью и радовать. Когда его балеты проходят на высоком художественном уровне, то у него сразу меняется настроение, он становится другим. На оркестровых прогонах он всем дает нагоняй, но, если бы этого не было, спектакли шли бы слабее. Он умеет собирать труппу.

культура: Вы - ​гордость школы «Гжель». Ее основатель балетмейстер Владимир Захаров гордился Вами, показывал как талантливого мальчика. Обычно такие переводятся в Академию хореографии, Вы же остались в альма-матер. Почему?
Родькин: Мне предлагали, но я был патриотом, да и Владимира Михайловича не хотел предавать. Мечтал о том, что у меня сложится своя судьба - ​выпускника молодой школы «Гжель», который чего-то достиг. Не хотел повторять стандартный путь мальчика из МГАХа, что пришел в кордебалет Большого театра…

культура: Вы первый из «Гжели» попали в Большой театр?
Родькин: Да. Владимир Михайлович меня очень любил и часто говорил: «Тебе надо танцевать со Светланой Захаровой».

культура: Как в воду глядел.
Родькин: К сожалению, он не дожил до нашего дуэта со Светланой. Думаю, если бы он сидел в зале на нашем «Лебедином озере», то весь спектакль бы плакал от радости. Он ведь был романтиком и очень сентиментальным. Помню, когда Захаров читал стихи, то всегда ронял слезу.

культура: Если бы Вы не стали артистом балета, какую профессию бы выбрали?
Родькин: Детские фантазии - ​машинист поезда и футболист. Когда повзрослел, не сомневался, что путь артиста балета - ​мой, и никакого иного быть не может.

культура: Как оказались в труппе Большого?
Родькин: Случайно. В выпускном классе поехал в Петербург просматриваться в театр Эйфмана. Борис Яковлевич меня взял и даже предложил две роли - ​Ленского в «Онегине» и Базиля в «Дон Кихоте». У меня был запланирован второй просмотр - ​в Большой театр, хотя знал, что шансов на 90 процентов нет, видимо, сработали оставшиеся десять.

культура: Неужели главный театр страны выбирал танцовщиков из первых выпусков молодых альтернативных школ?
Родькин: Андрей Евдокимов - ​мой педагог, солист Большого, сделал пропуск и договорился, что я покажусь. Очень волновался, но успокаивал себя тем, что за спрос, как говорят, денег не берут. Через три месяца, когда мы оказались с «Гжелью» на школьных гастролях в Сирии, там еще не было войны, раздался телефонный звонок от тогдашнего заведующего балетной труппой Геннадия Янина: «Мы вас берем, высокие и складные ребята нам нужны в кордебалет». Тепло, солнце, бассейн и такое счастье - ​приглашение в Большой.

культура: Можете назвать несколько событий, повернувших Вашу сценическую жизнь?
Родькин: Меня собирались отчислить из подготовительной группы школы. Меня невзлюбила педагог, так бывает, не нравился я ей - ​и все. Вступился Захаров: «Давайте пока оставим, мальчик - ​ладненький, может, у него сложится». Второй момент - ​класс Николая Цискаридзе. Многие отговаривали - ​не стоит, он давит своим авторитетом и слишком строгий. К жесткой дисциплине меня приучили в «Гжели», так что советы меня не остановили. Николай Максимович сразу сказал: «Если хочешь хорошо танцевать, начинай думать головой». У меня это отложилось. Третье везение - ​встреча со спектаклями Григоровича. Тогда в Большом был сложный момент - ​все помнят эти события (нападение на Сергея Филина. - «Культура» ), и меня, ученика Цискаридзе, не очень хотели ставить в репертуар. Тогда прошел прогон «Ивана Грозного», Григорович при всех похвалил моего Курбского. Домой шел окрыленный. Почти сразу Юрий Николаевич доверил Спартака. Четвертое счастье - ​дуэт со Светланой Захаровой. После ухода на пенсию Андрея Уварова она осталась без партнера, я тоже переживал нелегкие эмоции: мне пообещали Принца в «Щелкунчике», потом из составов убрали, было обидно. Я ухватился за предложение Светланы выучить партию Хозе в «Кармен-сюите» для вечера в Мариинском театре. Мы станцевали, наш дуэт понравился. Так и началось - ​стали набирать совместно спектакли, самые разные. Сейчас я чувствую себя рядом со Светланой не как чужой человек, мы стали родными и понимающими друг друга людьми.

культура: Вы общаетесь с Николаем Цискаридзе?
Родькин: Да. Некоторые сумасшедшие считали, что я его предал тем, что не поехал за ним в Петербург. Но мы с Николаем Максимовичем обсуждали будущее, и он сказал, что мне надо остаться в Большом и усердно работать. Он верил в мой успех.

культура: Вы - ​танцовщик классический - ​исполняете немало партий современного репертуара. Сложно работать в этих разных системах?
Родькин: Сегодня, после современной «Анны Карениной», с трудом представляю, как надену трико и станцую «Лебединое озеро». Так же чувствовал себя, когда через неделю после «Ивана Грозного» должен был выйти в «Дочери фараона». Переход от современной хореографии к классике - ​адски сложный, в отличие от обратного пути. Чистейшая классика помогает телу находиться в отличной форме.

культура: Странная сложилась ситуация, все считают себя вправе критиковать руководство Большого - ​сначала выводили на чистую воду прежнее, теперь в штыки воспринимаются предложения нынешнего. Словно какая-то бацилла раздражения завелась. Внутри театра это ощущаете?
Родькин: Руководитель не может быть хорошим для всех, и жизнь состоит не только из приятных событий. Без трудностей, кажется, ни один артист никогда не состоялся. Все хотят идеального отношения к себе, но так не получается. Да и работают здесь люди с амбициями, у каждого - ​свои идеи. Они далеко не всегда бывают оправданны и осуществимы. К Большому театру всегда приковано большое внимание. Что бы ни происходило, начинают из мухи делать слона. Думаю, зря выносится сор из избы, никогда не стану прилюдно ругать руководство - ​даже если оно мне не будет нравиться.

культура: Все чаще говорят об особом балетном характере. В чем он?
Родькин: Например, сегодня я не мог встать с кровати - ​после репетиций и прогонов «Карениной» с тяжелыми поддержками навалилась усталость, заболела шея. Но - ​встал. Каждое утро себя заставляешь - ​в этом и проявляется характер.

культура: Что важнее - ​везение или работа до седьмого пота?
Родькин: Без везения невозможно, но на нем одном не продержаться. Когда у меня не складывалось, я продолжал работать, хотя казалось, что это впустую, но в итоге ежедневный труд оказался мне в плюс.

культура: Артистов балета одного театра могут связывать крепкие дружеские узы?
Родькин: Дружба зависит от людей. Поэтому она возможна, но сейчас у нас, по-моему, нет крепких союзов. Может, отчасти из-за конкуренции. Профессиональный век короткий, все хотят побыстрее что-то станцевать, одному достается роль, другому - ​нет, появляется ревность и обида, а искренняя дружба в таком климате не может жить.

культура: Почему Вы отказались участвовать в «Нурееве»?
Родькин: Роль Эрика Бруна очень маленькая - ​всего пять минут на сцене. Да и побывать тенью Нуреева мне было не по душе.

культура: А на заглавную партию согласились бы?
Родькин: Сомневаюсь, что смог бы создать образ Нуреева. Его мы знаем - ​это не Спартак, не принц, не князь Курбский. Танец Нуреева запечатлен на видеозаписях, сохранилось большое количество документальной хроники, о нем много написано. Он такая неординарная личность, которую изобразить, по-моему, невозможно. Думаю, что в любом бы случае отказался.

культура: Ваша эффектная внешность кинорежиссеров еще не заинтересовала?
Родькин: Приглашали на кастинги, но как-то я до них не доходил.

культура: Выходной день как проводите?
Родькин: Последнее время очень много работы, и в понедельник отсыпаюсь и отлеживаюсь. Люблю посмотреть фильмы.

культура: Это тоже можно лежа в постели…
Родькин: Когда позволяет время, иду на оперу, но не в Большой. Там место работы, и события от похода на спектакль не получается. Иду в Музыкальный театр Станиславского на «Хованщину», «Сказки Гофмана» или «Пиковую даму», в «Новой опере» недавно слушал «Фауста» и «Ромео и Джульетту».

культура: В зале мне не раз показывали Ваших родителей. Они стали балетоманами?
Родькин: Особенно папа, хотя раньше на балете скучал, не понимал его и даже недолюбливал. Но «Спартак» с сыном в главной роли перевернул его мировоззрение. Теперь ходит на все спектакли и с удовольствием.

Фото на анонсе: Владимир Трефилов/РИА Новости

Балет - один из самых тонких видов искусств, завораживающий и чарующий. Чтобы достичь высшего мастерства, нужно пройти долгий и трудный путь обучения. О том, как воспитывают будущих звезд мирового балета, корреспонденту ТАСС рассказали в одной из самых престижных школ мира, Московской государственной академии хореографии.

Работе учебного заведения сейчас уделяется особое внимание: 2018 год посвящен русскому балету и лично Мариусу Петипа.

Академия, которая в этом году отмечает 245-летие, спряталась во дворах на "Фрунзенской". Внутри много света и воздуха, большие окна, просторные коридоры. В зале солист Большого театра России, преподаватель классического танца и сценического репертуара Денис Медведев занимается со студентом третьего курса 18-летним Денисом Захаровым. "Выше, вверх!" - то и дело командует учитель.

Подъем в академии по расписанию в 7:30 утра, занятия начинаются уже с 9:00 и продолжаются до позднего вечера. Иногда в день у воспитанников, которые проживают тут же, в общежитии, может быть несколько танцевальных уроков. До обеда - всегда какой-то общеобразовательный предмет.

У Дениса Захарова обычных школьных уроков почти не осталось. "Так как я на третьем курсе и мы уже сдали практически все предметы, то некоторые из них отсеялись. Стало намного проще учиться. А вот в плане профессиональной практики и нагрузок, мне кажется, прибавляется", - говорит Денис Захаров.

Как поступить в академию

Денис приехал в Москву из Уфы в 14 лет. "Я не задумывался о трудностях, которые меня ждут. У меня была цель: я приехал учиться, воплощать мечту".

В своем родном городе Денис ходил в колледж имени Рудольфа Нуреева, там и встретил Юрия Петровича Бурлаку, который является главным балетмейстером Самарского театра оперы и балета, а в 2009–2011 годах был худруком балетной труппы Большого театра.

"Когда я встретил его, я почувствовал сразу, что это другой мир. Он учит тому, что мне нужно, тому, чего мне не хватает... Это как попробовать альпийский свежий воздух после московского", - рассказывает Денис. Именно Бурлака посоветовал юноше ехать в Москву, обучаться "мощи, силе, харизме, тому, что нужно… танцевать как мировые звезды".

Денис стремится быть лучшим. На его счету Гран-при и первые премии различных конкурсов артистов балета, а в этом году он получил возможность исполнить в Большом театре (между прочим, на Исторической сцене) партию Голубой птицы в балете "Спящая красавица".

"Чтобы добиться хороших результатов, нужно выкладываться не на 100 даже, а на 200 процентов… Поэтому дети, которые идут поступать в такую профессиональную школу, должны быть уже немного подготовленными", - говорит заслуженный артист РФ Денис Медведев. По словам педагога, необходимо с самого раннего возраста заниматься гимнастикой или посещать специальные занятия.

Подготовить к поступлению могут и в самих стенах академии. Для детей с шести лет предусмотрены подготовительные классы. Поступать в можно в возрасте до десяти лет, потом поздно. В академии существует приемная комиссия, которая проводит отбор студентов в три тура. "В первом туре смотрят на внешний вид, на гибкость, на природные данные, оценивают подъемы, шаг, выглядит ли [ребенок] грустным, веселым, жизнерадостным", - рассказывает педагог.

Второй этап - это медкомиссия. У ребенка обязательно должно быть здоровое сердце, при этом, разумеется, никаких проблем с дыханием и других болезней, которые могут помешать в профессии.

Успешно прошедшие оба тура допускаются на финальный этап, где необходимо исполнить маленький кусочек, фрагмент танца. "Просто смотрят, как ребенок в танце себя чувствует", - комментирует Медведев.

Как воспитать звезду

Такое пристальное внимание здоровью детей уделяется не просто так. Балетная профессия, по мнению Медведева, - одна из самых трудных как физически, так и психологически. В академии с самого юного возраста учеников приучают к труду. "Уже с первого класса на детей возлагаются определенные нагрузки. Сначала кажется, что все легко, но когда начинается обучение, то детям становится все трудней. Нужно выворачивать ноги, это очень непривычно. Здесь все наоборот, все как неудобно", - рассказывает Медведев.

Между учителем и учеником в балете должна существовать тончайшая связь. "В этом работа педагога - детей заводить и заставлять их, чтобы им было интересно пробовать и, когда они видят, что у них это получается, они начинают по-другому себя чувствовать", - говорит он.

В практике солиста Большого театра случались моменты, когда ученики обращались к нему за помощью, если разочаровались в себе. Медведев считает, что задача педагога - поддержать студента, увидеть в нем положительные качества, ценить в ребенке все то, что у него есть. "Я очень ценю, когда есть взаимопонимание. Такая взаимосвязь, гармония творческая между учеником и педагогом должна присутствовать".

Красивые люди

Век артиста балета краток, но, по мнению Медведева, оно того стоит. "Это безумно интересная профессия. Нужно быть влюбленным в нее. Искусство открывает такие просторы: замечательные гастроли, можно увидеть весь мир; огромный круг знакомств, людей, поклонников", - добавил он.

Одна из самых важных задач академии - сохранение и популяризация классического балетного наследия, поддержка молодых дарований и развитие творческих связей со школами России и зарубежных стран. Ее выпускники сегодня возглавляют ведущие труппы России, например, Марийский и Красноярский театры оперы и балета, петербургскую Академию Русского балета. Работают они и за границей: в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Берлине, Флоренции и Париже.

Кадрия Садыкова, Ольга Свистунова

Денис Родькин. Фото – Дамир Юсупов

Для премьера Большого театра Дениса Родькина нынешний март оказался богат важными событиями: только что он станцевал Вронского в балете Джона Ноймайера «Анна Каренина» и получил весть о присуждении премии президента для молодых деятелей культуры за вклад в сохранение, приумножение и популяризацию достижений отечественного хореографического искусства.

— Какие эмоции испытали, узнав о награде?

— Очень приятные, потому что фактически это признание того, что я сделал за семь лет в Большом театре. Премия меня абсолютно не расслабляет, наоборот, заставляет идти дальше и доказывать, что получил ее заслуженно. Зрители ведь будут смотреть и думать, достоин ли.

— Награды влияют на артистическую жизнь?

— Чем больше премий и выше регалии, тем сложнее на сцене - ​ошибки тебе прощать уже никто не будет. Вообще, награды помогают хотя бы тем, что подогревают интерес к имени.

— Каким Вы видели своего Вронского?

— Сильным и харизматичным. Он хорош собой и уверен в себе, потому Анна в него и влюбляется, но немножко ветренен: не хочет обременять себя серьезными отношениями и обязанностями. Встретив Анну, понимает, что она тот идеал женщины, о которой он мечтал. Она переворачивает его внутренний мир.

— Ваш герой разочаровывается в Анне?

— Не то чтобы разочаровывается. Ему становится тяжело с ней: она начинает его дико ревновать, замыкается в своих мыслях, ее мучает любовь к сыну, которого она не видит. Вронскому это надоедает - ​для нормального человека такая реакция закономерна.

— Вы внутренне не сопротивлялись переносу сюжета Льва Толстого в наши дни?

— Поначалу не понимал, зачем. Но когда начали репетировать, включились в активную работу, то прочтение Ноймайера захватило, показалось интересным. Джон абсолютно погружен в роман.

Ему важно показать, как меняется мир героев: успешного политика Каренина, спортсмена Вронского, Анны, в начале образцовой жены и матери, а затем… Думаю, это эксклюзивное вИдение хореографа, и я понял, что никого слушать не надо - ​только его.

— Балетмейстеры делятся на диктаторов, которые требуют неукоснительного воплощения своих задумок, и демократов, прислушивающихся к предложениям исполнителей. Какой он - ​Джон Ноймайер?

— Он не мешает артистам, но если ему что-то не нравится или он замечает отступление, хоть малейшее, от хореографии, то сразу дает понять, что этого делать нельзя. Так что в нем есть и то, и другое. Джон - ​мягкий человек, никогда не давит, с ним приятно работать, нет ощущения паники. От него исходит спокойствие.

— А Вы сами спокойный человек?

— Когда как.

— Вас трудно представить шумным, раздраженным…

— Наверное, внешность такая. В театре, допустим, знают, что я не самый спокойный солист и могу показать характер, когда костюм, например, сшит на вырост, как случилось в «Карениной». Не понимаю - ​почему. Ведь я исправно ходил на все примерки.

— Как мальчик из интеллигентной семьи, но далекой от театра, оказался в балете?

— Я москвич, вырос в районе Покровское-Стрешнево. Мама хотела меня чем-то занять, отдала в кружок гитары, на занятия степ-танцем. Потом она узнала, что на первом этаже нашего дома, а мы жили на третьем, открыта муниципальная детская балетная школа, и занятия в ней абсолютно бесплатные. Туда меня и определили.

Кто же знал, что в 2003 году эта школа при Московском театре танца «Гжель» приобретет статус государственного хореографического училища с профессиональным дипломом. Я учился поначалу без особого удовольствия и без какого-то конкретного стремления - ​стать премьером Большого театра, например. Все шло своим чередом, постепенно и правильно.

— Когда захотели стать артистом балета?

— Учился в подготовительной группе, когда меня повели в Кремль на «Лебединое озеро». Весь спектакль проспал, мне казалось все очень скучным. В фойе продавались кассеты с записью спектаклей, дисков тогда еще не было. Мама спросила, какую мне купить. Я ответил: «Балет, где мужчины больше прыгают».

Нам посоветовали «Спартака» Юрия Григоровича. Когда я посмотрел этот мощный спектакль с Екатериной Максимовой и Владимиром Васильевым, то понял - ​только балет и ничего больше. Потом «втянулся» и в классику, захотелось ее танцевать.

— Скоро полувековой юбилей «Спартака», и Вы - ​в заглавной партии.

— Мое первое сильное впечатление в Большом театре - ​прогон «Спартака». Заиграл оркестр в двух шагах от меня, захватило действие, зазвучал требовательный голос Григоровича - ​я сидел, открыв рот, настолько это было масштабно, сильно. Тогда даже поверить не мог, что когда-то станцую Спартака.

Прошли годы, и в один прекрасный день Юрий Николаевич предложил мне подготовить эту роль. Сам пришел уже на вторую репетицию - ​со мной случился шок, я сжался от испуга: в том, что Григорович рядом, в зале, было что-то нереальное. Для меня этот хореограф - ​второй Петипа, они в одном ряду.

— Конечно, история балета второй половины XX века определена Юрием Григоровичем…

— Скажу больше. Если бы не Юрий Николаевич, то не было бы того Большого театра, который мы сейчас имеем. Он поднял балет на небывалую высоту. Я благодарен ему за то, что он мне доверяет свои спектакли. Поначалу он с опаской ко мне присматривался, а потом начал тепло относиться, я это чувствую. Мне хочется отвечать ему взаимностью и радовать.

Когда его балеты проходят на высоком художественном уровне, то у него сразу меняется настроение, он становится другим. На оркестровых прогонах он всем дает нагоняй, но, если бы этого не было, спектакли шли бы слабее. Он умеет собирать труппу.

— Вы - ​гордость школы «Гжель». Ее основатель балетмейстер Владимир Захаров гордился Вами, показывал как талантливого мальчика. Обычно такие переводятся в Академию хореографии, Вы же остались в альма-матер. Почему?

— Мне предлагали, но я был патриотом, да и Владимира Михайловича не хотел предавать. Мечтал о том, что у меня сложится своя судьба - ​выпускника молодой школы «Гжель», который чего-то достиг. Не хотел повторять стандартный путь мальчика из МГАХа, что пришел в кордебалет Большого театра…

— Вы первый из «Гжели» попали в Большой театр?

— Да. Владимир Михайлович меня очень любил и часто говорил: «Тебе надо танцевать со Светланой Захаровой».

— Как в воду глядел.

— К сожалению, он не дожил до нашего дуэта со Светланой. Думаю, если бы он сидел в зале на нашем «Лебедином озере», то весь спектакль бы плакал от радости. Он ведь был романтиком и очень сентиментальным. Помню, когда Захаров читал стихи, то всегда ронял слезу.

— Если бы Вы не стали артистом балета, какую профессию бы выбрали?

— Детские фантазии - ​машинист поезда и футболист. Когда повзрослел, не сомневался, что путь артиста балета - ​мой, и никакого иного быть не может.

— Как оказались в труппе Большого?

— Случайно. В выпускном классе поехал в Петербург просматриваться в театр Эйфмана. Борис Яковлевич меня взял и даже предложил две роли - ​Ленского в «Онегине» и Базиля в «Дон Кихоте». У меня был запланирован второй просмотр - ​в Большой театр, хотя знал, что шансов на 90 процентов нет, видимо, сработали оставшиеся десять.

— Неужели главный театр страны выбирал танцовщиков из первых выпусков молодых альтернативных школ?

— Андрей Евдокимов - ​мой педагог, солист Большого, сделал пропуск и договорился, что я покажусь. Очень волновался, но успокаивал себя тем, что за спрос, как говорят, денег не берут.

Через три месяца, когда мы оказались с «Гжелью» на школьных гастролях в Сирии, там еще не было войны, раздался телефонный звонок от тогдашнего заведующего балетной труппой Геннадия Янина: «Мы вас берем, высокие и складные ребята нам нужны в кордебалет». Тепло, солнце, бассейн и такое счастье - ​приглашение в Большой.

— Можете назвать несколько событий, повернувших Вашу сценическую жизнь?

— Меня собирались отчислить из подготовительной группы школы. Меня невзлюбила педагог, так бывает, не нравился я ей - ​и все. Вступился Захаров: «Давайте пока оставим, мальчик - ​ладненький, может, у него сложится».

Второй момент - ​класс Николая Цискаридзе. Многие отговаривали - ​не стоит, он давит своим авторитетом и слишком строгий. К жесткой дисциплине меня приучили в «Гжели», так что советы меня не остановили.

Николай Максимович сразу сказал: «Если хочешь хорошо танцевать, начинай думать головой». У меня это отложилось. Третье везение - ​встреча со спектаклями Григоровича. Тогда в Большом был сложный момент - ​все помнят эти события (нападение на Сергея Филина. - «Культура» ), и меня, ученика Цискаридзе, не очень хотели ставить в репертуар. Тогда прошел прогон «Ивана Грозного», Григорович при всех похвалил моего Курбского. Домой шел окрыленный. Почти сразу Юрий Николаевич доверил Спартака.

Четвертое счастье - ​дуэт со Светланой Захаровой. После ухода на пенсию Андрея Уварова она осталась без партнера, я тоже переживал нелегкие эмоции: мне пообещали Принца в «Щелкунчике», потом из составов убрали, было обидно. Я ухватился за предложение Светланы выучить партию Хозе в «Кармен-сюите» для вечера в Мариинском театре.

Мы станцевали, наш дуэт понравился. Так и началось - ​стали набирать совместно спектакли, самые разные. Сейчас я чувствую себя рядом со Светланой не как чужой человек, мы стали родными и понимающими друг друга людьми.

— Вы общаетесь с Николаем Цискаридзе?

— Да. Некоторые сумасшедшие считали, что я его предал тем, что не поехал за ним в Петербург. Но мы с Николаем Максимовичем обсуждали будущее, и он сказал, что мне надо остаться в Большом и усердно работать. Он верил в мой успех.

— Вы - ​танцовщик классический - ​исполняете немало партий современного репертуара. Сложно работать в этих разных системах?

— Сегодня, после современной «Анны Карениной», с трудом представляю, как надену трико и станцую «Лебединое озеро». Так же чувствовал себя, когда через неделю после «Ивана Грозного» должен был выйти в «Дочери фараона». Переход от современной хореографии к классике - ​адски сложный, в отличие от обратного пути. Чистейшая классика помогает телу находиться в отличной форме.

— Странная сложилась ситуация, все считают себя вправе критиковать руководство Большого - ​сначала выводили на чистую воду прежнее, теперь в штыки воспринимаются предложения нынешнего. Словно какая-то бацилла раздражения завелась. Внутри театра это ощущаете?

— Руководитель не может быть хорошим для всех, и жизнь состоит не только из приятных событий. Без трудностей, кажется, ни один артист никогда не состоялся. Все хотят идеального отношения к себе, но так не получается. Да и работают здесь люди с амбициями, у каждого - ​свои идеи.

Они далеко не всегда бывают оправданны и осуществимы. К Большому театру всегда приковано большое внимание. Что бы ни происходило, начинают из мухи делать слона. Думаю, зря выносится сор из избы, никогда не стану прилюдно ругать руководство - ​даже если оно мне не будет нравиться.

— Все чаще говорят об особом балетном характере. В чем он?

— Например, сегодня я не мог встать с кровати - ​после репетиций и прогонов «Карениной» с тяжелыми поддержками навалилась усталость, заболела шея. Но - ​встал. Каждое утро себя заставляешь - ​в этом и проявляется характер.

— Что важнее - ​везение или работа до седьмого пота?

— Без везения невозможно, но на нем одном не продержаться. Когда у меня не складывалось, я продолжал работать, хотя казалось, что это впустую, но в итоге ежедневный труд оказался мне в плюс.

— Артистов балета одного театра могут связывать крепкие дружеские узы?

— Дружба зависит от людей. Поэтому она возможна, но сейчас у нас, по-моему, нет крепких союзов. Может, отчасти из-за конкуренции. Профессиональный век короткий, все хотят побыстрее что-то станцевать, одному достается роль, другому - ​нет, появляется ревность и обида, а искренняя дружба в таком климате не может жить.

— Почему Вы отказались участвовать в «Нурееве»?

— Роль Эрика Бруна очень маленькая - ​всего пять минут на сцене. Да и побывать тенью Нуреева мне было не по душе.

— А на заглавную партию согласились бы?

— Сомневаюсь, что смог бы создать образ Нуреева. Его мы знаем - ​это не Спартак, не принц, не князь Курбский. Танец Нуреева запечатлен на видеозаписях, сохранилось большое количество документальной хроники, о нем много написано. Он такая неординарная личность, которую изобразить, по-моему, невозможно. Думаю, что в любом бы случае отказался.

— Ваша эффектная внешность кинорежиссеров еще не заинтересовала?

— Приглашали на кастинги, но как-то я до них не доходил.

— Выходной день как проводите?

— Последнее время очень много работы, и в понедельник отсыпаюсь и отлеживаюсь. Люблю посмотреть фильмы.

— Это тоже можно лежа в постели…

— Когда позволяет время, иду на оперу, но не в Большой. Там место работы, и события от похода на спектакль не получается. Иду в Музыкальный театр Станиславского на «Хованщину», «Сказки Гофмана» или «Пиковую даму», в «Новой опере» недавно слушал «Фауста» и «Ромео и Джульетту».

— В зале мне не раз показывали Ваших родителей. Они стали балетоманами?

— Особенно папа, хотя раньше на балете скучал, не понимал его и даже недолюбливал. Но «Спартак» с сыном в главной роли перевернул его мировоззрение. Теперь ходит на все спектакли и с удовольствием.

Камилла Мацци и Марк Чино. Фото Михаила Логвинова с официального сайта МГАХ

Составить программу итогового концерта для своих выпускников – нелёгкая ежегодная задача для ректора Московской академии хореографии Марины Леоновой. Ей важно показать и талант будущих звёзд балета, и результаты трудов педагогов, а также порадовать зрителей новыми сценическими работами. А представив один выпуск, уже приходится готовиться к следующему.
Как показал нынешний выпускной, своим статусом высокопрофессионального учебного заведения Академия не поступилась и смогла предложить театральной публике интересный и зрелищный балетный концерт! Его открыла одноактная « » , возобновлённая самой Мариной Леоновой. Знаменитый романтический балет (солистки – Екатерина Фатеева, Камилла Мацци, Маргарита Гречаная; солист – Марк Чино), несомненно, пришёлся «по ногам» молодым выпускникам, которым важно активно осваивать классический репертуар. Правда, до конца вникнуть в его тонкости и стилистические нюансы им предстоит уже в театре.

Денис Захаров. Фото Михаила Логвинова с Официального сайта МГАХ

Приятным открытием, принесшим свежие впечатления от классического танца, стали «Вариации на тему рококо» на музыку в хореографии Алексея Мирошниченко. Талант этого хореографа, руководящего балетной труппой Пермского театра оперы и балета, раскрывается всё больше и больше! Использовав возможности начинающих артистов, ещё только вступающих в театральную жизнь, он сумел показать новый современный балет в русле традиций и . Графически чёткая композиция балета и его изобретательные комбинации были не просто старательно воспроизведены юными артистами, а исполнены на достаточно высоком уровне! Здесь себя показали Александра Трикоз и Валерий Аргунов (первое па-де-де), Екатерина Фатеева и Денис Захаров (второе па-де-де), Марчелло Пелицони, Полина Афанасьева и Марк Чино (па-де-труа).
На третье отделение концерта, состоявшее из классических и характерных номеров балетного репертуара, пришёлся пик успеха концерта. Выступление буквально каждого артиста вызывало бурные аплодисменты зрительного зала! А иначе быть и не могло, поскольку многие исполнители уже выходили на сцену в предыдущих отделениях и достаточно раскрепостились, а прибавившиеся к ним новички влились в атмосферу творческого накала.
В Адажио из второго акта « » (хореография Л. Иванова) запомнился статный Зигфрид Дениса Пестрякова, сосредоточенно поддерживавший трепетную и пластичную Одетту Татьяны Осиповой. Совершенно блистательно станцевали па-де-де из « » (хореография А. Горского) Елизавета Кокорева и Денис Захаров. Артисты составили слаженный дуэт, где оказались видны достоинства обоих. Кокорева привлекла технической лёгкостью, а Захаров – яркой индивидуальностью и превосходными данными: мягким плие, высоким прыжком, свободным шагом и артистизмом.
Красиво и вдохновенно исполнили Адажио из «Призрачного бала» на музыку (хореография Д. Брянцева) Станислава Постнова и Анатолий Соя. Темпераментно и зажигательно показались в Danse des Forbans из « » (хореография М. Петипа) Анна Лебедева, Олег Пшеничников, Алина Липчук, Виталий Гетманов, Лав Матисс, Григорий Иконников. В пиратском танце артистов были видны эмоциональная подача и грамотное техническое исполнение.

Изящная и очаровательная Камилла Мацци вместе с Марком Чино достойно, в традициях академического балета исполнили па-де-де из балета « » П. И. Чайковского в хореографии М. Петипа. В «Болеро» Л. Минкуса из балета « » эффектно показались Дарья Каньшина и Пётр Гусев. Феноменальную прыжковую технику продемонстрировал Игорь Пугачёв в па-де-де из «Пламени Парижа» (хореография В. Вайнонена), где его партнёршей выступила старательная Валерия Шикина. А завершила концерт немного забытая, но не потерявшая очарования Танцевальная сюита из балета « » в хореографии Н. Анисимовой. Она убедительно продемонстрировала, что оригинальные народно-характерные произведения в русском балете создавались не только во времена М. Петипа, А. Горского и М. Фокина, но и в советскую эпоху.

Выпускной концерт Московской государственной академии хореографии состоялся! И главная причина его успеха – удачно составленная программа одноактных балетов и номеров. А качество их исполнения можно оценить только положительной оценкой, которую заслужили как артисты, так и их замечательные педагоги!

Все права защищены. Копирование запрещено.

Денис, через полгода ты станешь выпускником Московской академии хореографии. Какие у тебя чувства в преддверии такого события? Какие планы на этот период?

Время очень скоротечно, конечно. Кажется, что совсем недавно я поступал в академию, а вот я уже на выпускном курсе, и совсем скоро я выпущусь и начну работать в театре. У меня большое чувство ответственности за то, что должен делать. Конечно, чувство гордости, что я выпускаюсь в такой великой и знаменитой академии, из которой вышло множество мировых звезд.

Сейчас мне предстоит много работы.

В начале февраля ты танцуешь в спектакле «Спящая красавица» на сцене Большого театра. Случай крайне редкий, когда студент академии выходит на сцену театра. Но ты честно заработал этот шанс на конкурсе «Русский балет», став обладателем Гран-при, и у тебя появилась возможность, будучи студентом стажироваться и выступить в Большом театре. Ты был готов к такому развитию событий, что ты будешь танцевать в спектакле?

Я даже не задумывался об этом, мне важна работа и ее результат. Конечно, это честь для меня. Я был удивлен, когда мне сказали, что я буду участвовать в спектакле Большого театра, а тем более выходить в такой серьезной роли (прим. ред. Денис будет танцевать па-де-де Голубой птицы в балете « Спящая красавица» ). Я не знал, что такое вообще возможно, поэтому это грандиозное событие.

Тем более, ты не раз говорил, что мечтаешь работать в Большом театре…

Да, это мечта с самого детства. Такая цель в жизни. Я в детстве еще понимал, что буду идти к этой цели, проходя через любые трудности. Быть в этом театре-легенде – это уже счастье.

Во время новогодних каникул ты отдыхал два дня, а потом каждый день ходил заниматься. Что это – фанатизм или необходимость?

Я просто не могу отдыхать, мне становится плохо без занятий, мне некуда деть свою энергию. А еще я понимаю, что теряю время, плюс, лучше поддерживать себя в форме, чем потом входить в нее заново.

Ты сказал, что уже с детства поставил себе цель о Большом. Учась в Уфе, ты стремился оказаться в Москве? Понимал, что тебе нужно попасть в Московскую академию хореографии для достижения этой цели?

Когда я только узнал о балете, я не думал, что поеду в Москву. Я просто занимался и любил то, что делаю. Уже намного позже я узнал об академии, и мне захотелось стать одним из ее студентов.

Как ты попал в МГАХ?

Я учился в колледже имени Рудольфа Нуреева, и после четвертого класса мы с мамой решили, что мне нужно двигаться дальше. Как раз тогда в Уфу приехал Юрий Бурлака, и он со мной репетировал. На одной из репетиций я спросил его: «Где меня научат мужскому танцу?» И он сказал, что я должен ехать в московскую академию, потому что именно там меня научат мужскому танцу и истинным традициям классического балета.

Я решил поехать в Москву и попробовать поступить. Меня взяли, и я попал в класс к Денису Медведеву.

С педагогом Денисом Медведевым

Судя по вашей работе, встреча получилась судьбоносная? Редко случается такой тандем педагога и ученика.

Да. Это большая удача. С первого дня началась та работа, о которой я мечтал. Денис Владимирович, он мне больше, чем просто педагог, он мне как отец. Он всегда выслушает, даст правильный совет и, надеюсь, что в дальнейшем мы продолжим с ним работать.

Это возможно?

Я буду очень рад, если мне разрешат в театре с ним работать. Потому что он вычислил правильный подход в работе со мной. Кнут и пряник, как он говорит (смеется). С ним невозможно зазнаться, и я ему очень благодарен за то, что по большей части он со мной строг. Его ежовые рукавицы не позволяют разболтаться и помогают четко видеть цель. При этом он абсолютно человечный и эмоциональный.

Ты упомянул свою маму. За каждым артистом часто тылом выступают родители. Какую роль в твоей жизни сыграла мама?

Она никогда не настаивала на том, чтобы я занимался балетом. Она просто отвела меня в театр. Конечно, я вышел после спектакля и сказал, что хочу попасть в этот мир. Сейчас она меня очень поддерживает и знает очень много о балете. Мне кажется, что она знает намного больше о балете, чем я.

Что именно тебя привлекло в театре?

Этот особенный дух, непередаваемый… В театре атмосфера другого мира.

Сейчас ты уже взрослый, многое узнал и увидел. Отношение к театру не изменилось?

Конечно, окружающий мир меняется и меняет восприятие человека на различные вещи. Но когда я прихожу в театр, для меня важна работа, а не происходящее внутри него. На мой взгляд, доказывать, на что ты способен, нужно не за кулисами, а на сцене.

На твой взгляд, какие качества необходимы для того, чтобы стать настоящим артистом?

Процитирую Майю Плисецкую: «Характер – это судьба». Я абсолютно согласен с этим высказыванием. Если нет твердого и упорного характера, ничего не получится. Ведь жизнь артиста очень непостоянна, бывают разные периоды в жизни, когда требуется взять свою волю в кулак и несмотря ни на что двигаться дальше.

И, конечно, любовь к своему делу. Без нее никак!

Если отнестись к успеху , как к формуле, в которой три составляющие : талант, трудолюбие и удача. В каком соотношении ты бы их расставил?

Трудолюбие, прежде всего. Конечно, должна быть и удача…(задумывается). Думаю, что я бы сравнил эту формулу успеха с пирамидой, которая постоянно вертится.

Блиц

Первый выход на сцену

Танцевал арапчонка в опере «Аида»

Мне не нравится

Погода на улице

В моем плейлисте

Разная музыка

Я никогда не пробовал

Прыгать с парашютом

У меня всегда с собой эти три вещи

Паспорт, телефон и всё

Любимый город

Я горжусь

Своей девушкой

Яркий момент из детства

Парк аттракционов, первая поездка на велосипеде

Я читаю

Фантастику, классику

Мечта

Стать премьером Большого театра

Секрет успеха

Отношение к критике

Адекватное

Казус на сцене

Бывало (смеется)

Способность, которой хотелось бы обладать

Останавливать время

Идеальный день

Когда сделал все, что планировал и на максимум

Характер

Целеустремленный

Секрет счастья