Жанр тема и главная мысль три сестры. Антон чехов - три сестры. Основные темы произведения

Действие протекает в губернском городе, в доме Прозоровых.

Ирине, младшей из трех сестер Прозоровых, исполняется двадцать лет. «На дворе солнечно, весело», а в зале накрывается стол, ждут гостей - офицеров расквартированной в городе артиллерийской батареи и нового её командира подполковника Вершинина. Все полны радостных ожиданий и надежд. Ирина: «Я не знаю, отчего у меня на душе так светло… Точно я на парусах, надо мной широкое голубое небо и носятся большие белые птицы». На осень намечен переезд Прозоровых в Москву. Сестры не сомневаются, что брат их Андрей поступит в университет и со временем обязательно станет профессором. Благодушествует Кулыгин, учитель гимназии, муж одной из сестер, Маши. Поддается общему радостному настроению Чебутыкин, военный доктор, когда-то безумно любивший покойную мать Прозоровых. «Птица моя белая», - целует он растроганно Ирину. Поручик барон Тузенбах с воодушевлением говорит о будущем: «Пришло время […] готовится здоровая, сильная буря, которая […] сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку». Так же оптимистичен Вершинин. С его появлением у Маши проходит её «мерехлюндия». Атмосферу непринужденной жизнерадостности не нарушает и появление Наташи, хотя сама она ужасно смущена большим обществом. Андрей делает ей предложение: «О молодость, чудная, прекрасная молодость! […] Мне так хорошо, душа полна любви, восторга… Дорогая моя, хорошая, чистая, будьте моей женой!»

Но уже во втором действии мажорные ноты сменяются минорными. Не находит себе места от скуки Андрей. Его, мечтавшего о профессуре в Москве, нисколько не прельщает должность секретаря земской управы, а в городе он чувствует себя «чужим и одиноким». Маша окончательно разочаровывается в муже, который когда-то казался ей «ужасно ученым, умным и важным», а среди его товарищей учителей она просто страдает. Не удовлетворена своей работой на телеграфе Ирина: «Чего я так хотела, о чем мечтала, того-то в ней и нет. Труд без поэзии, без мыслей…» Уставшей, с головной болью возвращается из гимназии Ольга. Не в духе Вершинин. Он еще продолжает уверять, что «все на земле должно измениться мало-помалу», но тут же и добавляет: «И как бы мне хотелось доказать вам, что счастья нет, не должно быть и не будет для нас… Мы должны только работать и работать…» В каламбуры Чебутыкина, которыми он потешает окружающих, прорывается затаенная боль: «Как там ни философствуй, а одиночество страшная штука…»

Наташа, постепенно прибирающая к своим рукам весь дом, выпроваживает гостей, ожидавших ряженых. «Мещанка!» - в сердцах говорит Маша Ирине.

Прошло три года. Если первое действие разыгрывалось в полдень, а на дворе было «солнечно, весело», то ремарки к третьему действию «предупреждают» совсем о других - мрачных, печальных - событиях: «За сценой бьют в набат по случаю пожара, начавшегося уже давно. В открытую дверь видно окно, красное от зарева». Дом Прозоровых полон людей, спасающихся от пожара.

Ирина рыдает: «Куда? Куда все ушло? […] а жизнь уходит и никогда не вернется, никогда, никогда мы не уедем в Москву… Я в отчаянии, я в отчаянии!» Задумывается в тревоге Маша: «Как-то мы проживем нашу жизнь, что из нас будет?» Плачет Андрей: «Когда я женился, я думал, что мы будем счастливы… все счастливы… Но Боже мой…» Еще, быть может, сильнее разочарован Тузенбах: «Какая мне тогда (три года назад. - В. Б.) мерещилась счастливая жизнь! Где она?» В запое Чебутыкин: «В голове пусто, на душе холодно. Может быть, я и не человек, а только делаю вид, что у меня руки и ноги… и голова; может быть, я не существую вовсе, а только кажется мне, что я хожу, ем, сплю. (Плачет.)». И чем упорнее твердит Кулыгин: «Я доволен, я доволен, я доволен», тем очевиднее становится, как все надломлены, несчастливы.

И наконец, последнее действие. Приближается осень. Маша, проходя по аллее, глядит вверх: «А уже летят перелетные птицы…» Артиллерийская бригада покидает город: её переводят в другое место, то ли в Польшу, то ли в Читу. Офицеры приходят проститься с Прозоровыми. Федотик, делая фотографию на память, замечает: «…в городе наступит тишина и спокойствие». Тузенбах добавляет: «И скучища страшная». Андрей высказывается еще категоричнее: «Опустеет город. Точно его колпаком накроют».

Маша расстается с Вершининым, которого она так страстно полюбила: «Неудачная жизнь… Ничего мне теперь не нужно…» Ольга, став начальницей гимназии, понимает: «В Москве, значит, не быть». Ирина решила - «если мне не суждено быть в Москве, то так тому и быть» - принять предложение Тузенбаха, который вышел в отставку: «Мы с бароном завтра венчаемся, завтра же уезжаем на кирпичный, и послезавтра я уже в школе, начинается новая жизнь. […] И у меня вдруг точно крылья выросли на душе, я повеселела, стало много легко и опять захотелось работать, работать…» Чебутыкин в умилении: «Летите, мои милые, летите с Богом!»

На «полет» благословляет он по-своему и Андрея: «Знаешь, надень шапку, возьми в руки палку и уходи… уходи и иди, иди без оглядки. И чем дальше уйдешь, тем лучше».

Но не суждено сбыться даже самым скромным надеждам героев пьесы. Соленый, влюбленный в Ирину, провоцирует ссору с бароном и убивает его на дуэли. Надломленному Андрею не хватает сил, чтобы последовать совету Чебутыкина и взять в руки «посох»: «Отчего мы, едва начавши жить, становимся скучны, серы, неинтересны, ленивы, равнодушны, бесполезны, несчастны…»

Батарея покидает город. Звучит военный марш. Ольга: «Музыка играет так весело, бодро, и хочется жить! […] и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем… Если бы знать! (Музыка играет все тише и тише.) Если бы знать, если бы знать!» (Занавес.)

Герои пьесы не свободные перелетные птицы, они заключены в прочную социальную «клетку», и личные судьбы всех, в нее попавших, подвластны законам, по каким живет вся страна, переживающая всеобщее неблагополучие. Не «кто?», а «что?» господствует над человеком. У этого главного виновника несчастий и неудач в пьесе несколько имен - «пошлость», «низость», «грешная жизнь»… Особенно зримым и неприглядным выглядит лицо этой «пошлости» в размышлениях Андрея: «Город наш существует уже двести лет, в нем сто тысяч жителей, и ни одного, который не был бы похож на других… […] Только едят, пьют, спят, потом умирают… родятся другие, и тоже едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть от скуки, разнообразят жизнь свою гадкой сплетней, водкой, картами, сутяжничеством…»

Пересказал

Ирина Горбенко

«В Москву! В Москву!» - цитата, известная практически каждому русскому человеку, даже тому, кто не читал «Трех сестер» А.П. Чехова. Пьеса, написанная в 1900 году, пережила множество сценических постановок, в том числе и за рубежом, из-за чего принято считать, что зрители, и даже сами пьесы Чехова устали от разных интерпретаций. Тем не менее, «Три сестры» продолжают привлекать внимание режиссеров, однако современного зрителя, привыкшего к безумному темпу жизни, сложно удивить драмой без «ярко выраженной драматической коллизии» (как писали современники Чехова). Чтобы заново открыть зрителям пьесу, режиссеры экспериментируют и переводят драму на язык современности. В этом году на «Золотой маске» в номинации «Спектакль малой формы» сразу две постановки пьесы Чехова - «Три сестры» Тимофея Кулябина и «По ту сторону занавеса» Андрия Жолдака.

Что видят современные режиссеры в пьесе Чехова и с помощью каких приемов пытаются показать это зрителям. Разберемся на примере спектаклей, поставленных в России за последние несколько лет.

Большой драматический театр им. Товстоногова (Санкт-Петербурга)

Режиссер – Владимир Панков, премьера – март 2017

К премьерному спектаклю 2017 года было особое внимание: в 1960-е в БДТ свое видение «Трех сестер» представил сам Георгий Товстоногов. Владимир Панков понимал всю ответственность – нельзя сделать вид, будто пьесу ставят не так часто и просто сделать инсценировку. Для режиссёра главной темой спектакля стало время – его течение и то, какое влияние оно оказывает на людей и их судьбы.

Для выражения времени задействованы два приема. Первый – музыка, которая, по мнению Панкова, помогает спектаклю существовать вне времени. Почти каждый персонаж в постановке получил свою музыкальную партию (авторства композиторов Артема Кима и Сергея Родюкова). По ходу действия звучат то марши, то лирические композиции. Многие реплики не произносятся, а напеваются, что превращает спектакль в настоящую музыкальную драму.

Спектакль «Три сестры», режиссер: Владимир Панков, Большой драматический театр им. Товстоногова (Санкт-Петербурга). Источник фото: сайт театра

Второй прием, который отличает «Трех сестер» БДТ от предыдущих версий – количество сестёр, которых теперь семь. Точнее, это все те же три сестры, просто мы видим их в разное время. Через изменение количества персонажей Панкову раскрывает внутренние конфликты с помощью внешних. На этом построено множество сцен, например, Маша из третьего акта дает пощечину молодой себе. В результате, режиссерский рисунок выявляет конфликт, что помогает завладеть вниманием зрителя.

Александринский театр (Санкт-Петербург)

Режиссер – Андрий Жолдак, премьера – февраль 2016

Неоднократный номинант на «Золотую маску» Андрий Жолдак в очередной раз удивил зрителей нестандартным подходом к классике, перенеся героинь «Трех сестер» в LXI-ый век. По сюжету спектакля «По ту сторону занавеса» Маша, Ольга и Ирина в результате эксперимента по реинкарнации обретают новую жизнь в 4015 году. Они произносят те же реплики, что и у Чехова, при этом вокруг них новые обстоятельства, но старые, из начала XX-го века воспоминания и мечты.

«По ту сторону занавеса» становится экспериментом не только над сестрами, но и над зрителями – чего стоит сам факт, что зрительный зал располагается прямо на сцене, вокруг небольшого пространства, в котором живут герои. Традиционные бархатные кресла остаются по ту сторону занавеса. Таким образом, у зрителя возникает ощущение полного погружения в неуютные и чуждые обстоятельства, в которых оказались сестры.

Спектакль «По ту сторону занавеса», режиссер: Андрий Жолдак, Александрийский театр (Санкт-Петербурга). Источник фото: сайт театра

Жолдак додумывает пьесу Чехова, но аккуратно, основываясь на репликах, которые произносят герои в тексте. На сцене появляются покойные отец и мать Прозоровых – и из их отношений становится понятно, почему сестры выросли именно такими, какими выросли. Чехов, тонко улавливавший характеры, жил во времена, когда психология не была столь популярной и только накапливала знания о формировании психики человека. Жолдак делает предположение, откуда взялись травмы героинь. Ирина не любит Тузенбаха, но соглашается выйти за него замуж, как было в случае с матерью и отцом сестер. Маша влюбляется в Вершинина, потому что он напоминает ей отца. Версия Жолдака не претендует на достоверность – только пытается показать героинь более человечными и понятными. И это беспроигрышный прием для того, чтобы заставить зрителя сопереживать героям.

Главной темой для режиссера становится ответ на вопрос – можно ли выйти за пределы программы, изменив судьбу? Жолдак отвечает в оригинальной манере – конец его спектакля грустный, но дающий надежду на то, что впереди всех ждёт что-то хорошее.

«Красный факел» (Новосибирск)

Режиссер – Тимофей Кулябин, премьера – сентябрь 2015

Постановка «Трех сестер» Кулябина была тепло встречена не только российскими, но и австрийскими критиками. Спектакль с триумфом прошел на венском фестивале Weiner Festwochen, хотя даже немецкоязычная пресса отмечала некоторую усталость от количества постановок «Трех сестер».

Кулябин берет из текста очевидную вещь – герои глухи друг к другу, поэтому язык глухонемых смотрится вполне логичным приемом. При этом сам режиссер считает, что его спектакль вовсе не про то, что никто никого не слышит. Глухота - это данность: героини не слышат окружающий мир и не могу его понять. Однако внутри дома существует свой микромир - со своими законами и порядками (возникает даже особенный ритм благодаря шагам и звону посуды). Параллельно с этим существует мир вокруг, непонятный обитателям дома Прозоровых.

Спектакль «Три сестры», режиссер: Тимофей Кулябин, «Красный факел» (Новосибирск). Источник фото: сайт театра

Персонажи, лишенные слуха, могут видеть, поэтому в спектакле воссоздается подробное пространство дома. Во время того, как происходит одна сцена, зритель может наблюдать и то, чем занимаются другие герои. В третьем акте, во время пожара, пропадает возможность видеть - надвигается полная потеря чувств и связи с реальностью.

Критики отмечают талант Кулябина подмечать детали современности и создавать типичные картины своего времени - и именно это роднит его с Чеховым, даже когда режиссер передает некоторые реплики с помощью смс.

Спектакль «Три сестры», режиссер: Тимофей Кулябин, «Красный факел» (Новосибирск). Источник фото: сайт театра

Театр им. Ленсовета (Санкт-Петербург)

Режиссер – Юрий Бутусов, премьера – февраль 2014

Юрий Бутусов работает с «Тремя сестрами» в своей излюбленной манере - вычленяя из текста образы и строя вокруг них повествование. Обособленность мира героинь режиссер показывает с помощью стены из деревянных кирпичей (Ирина ведь собиралась уехать на кирпичный завод после свадьбы с Тузенбахом), которую актеры выстраивают в начале и конце спектакле.

Бутусов с легкостью меняет местами и повторяет сцены, как будто это набор этюдов. Кажется неважным, в какой последовательности рассказывать историю трех сестер – они живут лишь мечтой о Москве, которой не суждено сбыться. Герои не меняются, изменяются только обстоятельства и их отношение к мечтам. Режиссер перемещает эпизод с Ферапонтом и Андреем («надо бумаги подписать») из конца пьесы во второй акт: сцена выглядит как страшный сон Андрея, но на самом деле это уже реальность - Андрей никуда не уедет и не станет профессором, а так и останется на своей службе в городе.

Важный для Бутусова прием - когда персонажи почти переходят на крик, произнося знакомые реплики – отражает тот факт, что герои совершенно друг друга не слышат. Каждый кричит о своем: о своей боли и мечтах, но, что волнует остальных, для них не так уж и важно. Критики же не остались глухи к Бутусову - за «Трех сестер» он получил «Золотую маску» в 2015 году как лучший режиссер драмы.

Спектакль «Три сестры», режиссер: Юрий Бутусов, Театр им. Ленсовета (Санкт-Петербург). Источник фото: сайт театра

Другие сестры:

Три сестры в образе гламурных дам появляются в «Идеальном муже» (МХТ им. Чехова) К. Богомолова. Девушки, превратившиеся за век в рублевских жен, сидя в пафосном столичном кафе, рассуждают о том, как они стремились в Москву и как хотят теперь работать, только у них ничего не получается.
Венгерский композитор Петер Этвёш в 1998 году написал специально для Лионского театра оперу «Три сестры» на русском языке. Действие разделено на пролог и три секвенции, каждая из которых посвящена отельному персонажу - Ирине, Андрею и Маше. Таким образом история рассказывается не линейно, как у Чехова, а собирается в виде конструктора. Главные партии сестер написаны для мужчин, которые в постановке Лионской оперы выходили на сцену в образе японских гейш в белых кимоно. В 2016-м оперу поставили в Вене, и на этот раз главные роли исполняли три русские певицы.
В 2011 году за пластическую адаптацию «Трех сестер» взялся художник Андрей Бартенев в рамках проекта «Открытая сцена». Миниатюры-перфомансы, исполняемые под музыку американского композитора Феликса Вентураса, были чем-то средним между театром и танцем. Спектакль состоял из четырех частей – по количеству действий пьесы, а первое действие даже было номинировано на «Золотую маску» в категории «Лучший спектакль в современном танце».

Опера «Три сестры», композитор: Петер Этвёш

Произведения А.П.Чехова, за исключением самых ранних, оставляют тягостное впечатление. В них повествуется о тщетных поисках смысла собственного существования, о жизни, поглощенной пошлостью, о тоске и томительном ожидании какого-то будущего перелома. Писатель точно отразил искания русской интеллигенции рубежа XIX-XX веков. Драма «Три сестры» не стала исключением в своей жизненности, в своем соответствии эпохе и, в то же время, в вечности поднимаемых проблем.

Первое действие. Начинается все с мажорных нот, герои полны надежд в ожидании прекрасных перспектив: сестры Ольга, Маша и Ирина надеются, что их брат Андрей скоро поступит в Москву, они переедут в столицу и их жизнь чудесно изменится. В это время в их город приезжает артиллерийская батарея, сестры знакомятся с военными Вершининым и Тузенбахом, которые тоже весьма оптимистичны. Маша наслаждается семейной жизнью, ее муж Кулыгин светится благодушием. Андрей делает предложение своей скромной и стыдливой возлюбленной Наташе. Друг семьи Чебутыкин развлекает окружающих шутками. Даже погода веселая и солнечная.

Во втором действии наблюдается постепенное снижение радостного настроения. Вроде бы Ирина стала трудиться и приносить конкретную пользу, как и хотела, но служба на телеграфе для нее «труд без поэзии, без мыслей». Вроде Андрей женился на любимой, но прежде скромная девушка забрала в свои руки всю власть в доме, а ему самому стало скучно работать в земской управе секретарем, но решительно поменять что-то все сложнее, быт затягивает. Вроде Вершинин еще говорит о скорых переменах, но для себя он не видит просвета и счастья, его удел только работать. У него с Машей взаимная симпатия, но они не могут все разорвать и быть вместе, хоть она и разочаровывается в своем муже.

Кульминация пьесы заключена в третьем действии , обстановка и настроение его полностью противоречат первому:

За сценой бьют в набат по случаю пожара, начавшегося уже давно. В открытую дверь видно окно, красное от зарева.

Нам показываются события спустя три года, и они абсолютно не радуют. И герои пришли в крайне безысходное состояние: Ирина плачет о безвозвратно ушедших счастливых днях; Маша тревожится, что ждет их впереди; Чебутыкин уже не шутит, а лишь пьет и плачет:

В голове пусто, на душе холодно <…> может быть, я не существую вовсе, а только кажется мне….

И только Кулыгин сохраняет спокойствие и довольство жизнью, это лишний раз подчеркивает его мещанскую натуру, а также еще раз показывает, как все тоскливо на самом деле.

Финальное действие проходит осенью, в это время года, когда все умирает и уходит, а все надежды и мечты откладываются до следующей весны. Но весны в жизни героев уже, скорее всего, не будет. Они успокаиваются на том, что есть. Артиллерийскую батарею переводят из города, который после этого будет будто под колпаком повседневности. Маша и Вершинин расстаются, теряя в жизни последнее счастье и ощущая ее законченной. Ольга смиряется с тем, что желанный переезд в Москву невозможен, она уже начальница гимназии. Ирина принимает предложение Тузенбаха, готова выйти за него и начать другую жизнь. Ее благословляет Чебутыкин: «Летите, мои милые, летите с Богом!». Советует он «улетать», пока возможно, и Андрею. Но и скромные планы персонажей разрушены: Тузенбах убит на дуэли, а Андрей не может собраться с силами для перемен.

Конфликт и проблематика в пьесе

Герои пытаются жить как-то по-новому, абстрагируясь от мещанских нравов их города, о нем Андрей сообщает:

Город наш существует уже двести лет, в нем сто тысяч жителей, и ни одного, который не был бы похож на других…<…> Только едят, пьют, спят, потом умирают… родятся другие, и тоже едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть от скуки, разнообразят жизнь свою гадкой сплетней, водкой, картами, сутяжничеством.

Но у них не получается, заедает быт, не достает сил на перемены, остаются лишь сожаления об утраченных возможностях. Что же делать? Как жить, чтоб не жалеть? На этот вопрос А.П.Чехов ответа не дает, каждый находит его для себя сам. Или выбирает мещанство и обыденность.

Проблемы, поставленные в пьесе «Три сестры», касаются личности и ее свободы. По Чехову, человек сам себя закабаляет, сам ставит себе рамки в виде общественных условностей. Сестры могли бы уехать в Москву, то есть изменить свою жизнь к лучшему, но они свалили ответственность за нее на брата, на мужа, на отца – на всех, лишь бы не на себя. Андрей тоже самостоятельно взвалил на себя каторжные цепи, женившись на наглой и пошлой Наталье, чтобы переложить опять-таки переложить ответственность на нее за все, что не получилось сделать. Получается, герои по капли накапливали в себе раба, противореча известному завету автора. Это произошло не только от их инфантильности и пассивности, над ними довлеют вековые предрассудки, а также удушающая мещанская атмосфера провинциального города. Таким образом, общество очень давит на индивида, лишая его самой возможности счастья, так как оно невозможно без внутренней свободы. В этом и заключается смысл «Трех сестер» Чехова .

«Три сестры»: новаторство Чехова-драматурга

Антона Павловича по праву считают одним из первых драматургов, которые начали двигаться в русле модернистского театра – театра абсурда, который полностью захватит подмостки в 20 веке и станет настоящей революцией драмы – антидрамой. Пьеса «Три сестры» не случайно была не понята современниками, ведь она уже содержала элементы нового направления. К ним относятся диалоги, обращенные в никуда (такое ощущения, что герои не слышат друг друга и говорят сами с собой), странные, ни к чему не относящиеся реплики-рефрены (в Москву), пассивность действия, экзистенциальная проблематика (безысходность, отчаяние, безверие, одиночество в толпе, бунт против мещанства, закончившийся мелкими уступками и, наконец, полным разочарованием в борьбе). Герои пьесы тоже не типичны для русской драмы: они бездеятельны, хоть и говорят о действии, они лишены тех ярких однозначных характеристик, которыми наделяли своих героев Грибоедов и Островский. Они – обычные люди, их поведение нарочито лишено театральности: все мы так же говорим, но не делаем, хотим, но не решаемся, понимаем, что не так, но не боимся изменить. Это настолько очевидные истины, что о них не часто говорили на сцене. Там любили показывать зрелищные конфликты, любовные коллизии, комические эффекты, но в новом театре этой обывательской зрелищности уже не было. Драматурги заговорили и осмелились критиковать, высмеивать те реалии, абсурдность и пошлость которых не разглашалась по взаимному молчаливому уговору, ведь почти все люди так живут, значит, это норма. Чехов победил в себе эти предрассудки и начал показывать на сцене жизнь без прикрас.

4. Так, хорошо, содержание жизни раскрывается через полезную деятельность. Но можно ли сказать, что процесс онтологического вопрошания у Чехова на этом закончился? Конечно, нет. Ведь остается неясным, любая ли полезная работа позволяет раскрыться содержанию человеческой жизни, т.е. содержит в себе глубокий, сущностный смысл. Видимо, эта проблема послужила основанием для того, чтобы писатель создал свой следующий шедевр – пьесу «Три сестры».
Три сестры – Маша, Ольга, Ирина. В пьесе они появляются в платьях разных цветов: Маша в черном, Ольга в синем, Ирина в белом. Это указывает на их различие, которое вскоре выявляется более объемно, выпукло. Действительно, Ирина не замужем и не работает, у нее день рождения и она страстно мечтает о переезде в Москву, которая для нее выступает в качестве такого места, где она станет счастливой и жизнь ее будет другой, не как в этом маленьком городке, а значительной, наполненной неким большим и настоящим смыслом. Давно, в детстве, они всей семьей жили там, и у всех сестер Москва представляется или символом беззаботного детства, непостижимого, но манящего, или подобным ему символом некоторого счастья вообще, которое возможно лишь в случае, когда человек нашел себя и живет в соответствии со своими представлениями и устремлениями. Так вот, Ирина в белом платье и мечтающая о Москве олицетворяет собой надежду. В первом акте пьесы у нее день рождения и вся она – в ожиданиях чего-то светлого и хорошего. Перед ней открыты все двери и свободны все дороги.
Ее сестра Ольга, которая появляется в синем платье, работает учителем в гимназии. Она тоже хочет в Москву, но того же безотчетного оптимизма, что есть у Ирины, у нее уже нет. В ней уже меньше надежды, хотя она (надежда) и не умерла вовсе.
Маша в черном платье, замужем за учителя гимназии, и, несмотря на бездетность, о Москве и не думает. У нее нет надежды.
Получается, что сестры в разных платьях представляют собой три разные степени оптимизма, надежды. В Ирине надежда полная, в Ольге – со скепсисом, как-бы урезанная, а в Маше ее нет вовсе.
В дальнейшем повествовании происходит снятие различий между сестрами. Они становятся одинаковыми по мере того, как Ирина и Ольга ввязываются в неинтересную для них работу: Ольга все больше и больше работает в гимназии, и в конце концов даже, против своего желания, становится начальницей, потому что «уже все решено», а Ирина вначале как-то тупо и бессмысленно работает телеграфисткой (отправляет телеграммы в никуда, без точного адреса), затем – в земской управе, и, наконец, сдает экзамены на учительницу с тем, чтобы войти в общую с Ольгой и Машей сферу жизни. Сестры становятся связанными одним и тем же – преподаванием, и именно это с формальной точки зрения объединяет их и делает похожими. При этом в конце пьесы не указывается, что Ирина одета в белое платье. Напротив, ей, как и всем остальным героям, следовало бы быть в черных, траурных одеждах, поскольку на дуэли оказывается убитым ее жених – барон Тузенбах. Во всяком случае, вся атмосфера на сцене делает все печальным, окрашенным в черные тона, если не буквально, то по нашему ощущению всего происходящего. Следовательно, принадлежность к одинаковой деятельности (учительству) опускает всех сестер в безнадежное положение.
Почему же они приходят к одному и тому же? Да потому, что у них нет воли. Безволие сестер было замечено практически сразу после выхода пьесы в свет. Здесь же уточним, что, в самом деле, Машу выдали замуж, не спросясь у нее, Ольга и Ирина связывают свои надежды на лучшее (на то, что они уедут в Москву или еще куда-нибудь) не с собой, а с кем-то – то ли с братом Андреем, то ли с Тузенбахом. Сами они не способны на некоторый рывок. По их мысли кто-то должен дать им импульс, или, лучше сказать, обеспечить им переход в новое состояние, в новую жизнь. Иными словами, все они плывут по течению и надеются на дармовщину, т.е. на то, что им подвернется некий счастливый случай, за который они зацепятся и станут счастливыми просто потому, что им повезло. Но случай все не представляется, в результате течение уносит их все дальше и дальше от желанного счастья. И чем больше они выполняют повседневную работу, тем глубже застревают в ситуации. Это напоминает болото: чем больше суетишься, тем глубже тебя засасывает. Здесь нельзя мелко трепетать, здесь необходим глобальный волевой рывок, которого у сестер нет.
Важно, что у главных героинь нет понимания того, что же надо предпринять, чтобы вырваться из болота жизни. Это показано в теме их отношения с военными. Сестры, особенно Ирина и Маша, относятся к военным, расквартированным в их городке, как к чему-то светлому, что способно вдохнуть в них новую жизнь. Они так полагают, видимо, потому, что среди военных часто принято веселиться. Веселье легко ассоциируется со счастьем, хотя, конечно, им не является. Хорошо относясь к военным, сестры тем самым показывают свое стремление к счастью, и тут же впадают в ошибку. Действительно, чтобы достичь счастья, следует выйти из течения и пойти своим путем, т.е. следует осуществить некий волевой рывок неповиновения существующим обстоятельствам. Сестры полагают, что за веселостью военных стоит их способность осуществить такой рывок, т.е. стоит способность проявить акт неповиновения. Но ведь это ошибка: военные всегда повинуются тем, кто свыше отдает им приказы, они всегда находятся в ситуации повиновения кому-то. Поэтому и сестры, возлагая на них надежды, впадают в ошибку и вместо истинной свободы хватаются за мираж. Так, Маша влюбилась в полковника Вершинина как в некий миф, за которым ничего нет. Нет ни свободы, ни способности к рывку: он то и дело хнычет по поводу своей жены и детей, при этом не думает от них уходить, и находится в такой же ситуации порабощения обстоятельствами, как и сама Маша. Их роман был обречен на обрыв с самого начала, и они оба это знали. Они знали, что им нечего друг от друга ждать, и все же надеялись на некое чудо, которое вдруг изменит их жизнь. Кроме того, заметным штрихом в пьесе проходит фантазия Вершинина о замечательных днях в будущем при совершенной убежденности в том, что для сейчас живущих людей счастья нет. И вот в этого человека, который отрицает счастье в реальной жизни, Маша влюбляется. А поскольку любовь есть стремление, в нашем случае – к счастью, и предмет любви по ожиданиям должен принести счастье, то Маша решила получить счастье через то, что его отрицает. Это явная ошибка.
Далее, на связь ошибки с темой военных указывает фигура штабс-капитана Соленого, который периодически несет какую-то чушь. То он безжизненную тавтологию про вокзал в первом действии («А я знаю...Потому что если бы вокзал был близко, то не был бы далеко, а если он далеко, то, значит, не близко.») выдает за знание, хотя знание на деле наполняется содержанием лишь при нарушении тавтологии. То он во втором действии ввязывается в спор с Чебутыкиным из-за того, что неправильно расслышал название мясного блюда, о котором тот говорил. А то и вовсе заявляет страшные, невозможные вещи: «Если бы этот ребенок был мой, то я изжарил бы его на сковородке и съел бы». Иными словами, Соленый – это какая-то жизнеотрицающая неправильность, ложность, постоянно прорывающаяся наружу. При этом если в первом действии, когда сестры еще не совсем окунулись в болото обстоятельств, Соленого старались не впускать в комнаты, где разворачивается действие, то впоследствии, когда погружение в болото произошло окончательно, этого ограничения уже нет.
Получается, что погружение в поток повседневных, обыденных дел, т.е. все более долгое движение в рамках уничтожающего индивидуальную личность течения внутри казармы, и в конечном счете – безволие, есть не что иное, как ошибка, неправильность, ущербность.
В конечном счете, безволие у Чехова оказывается принципиально неправильным моментом, вовлекающим людей в трясину обыденности. Кто хочет выбраться из нее, тот должен увидеть эту ошибку и исправить ее, т.е. осуществить волевой акт рывка.
Такой рывок пытается осуществить Тузенбах. Он оставил службу, т.е. порвал с повиновением обстоятельствам, хотел жениться на Ирине и уехать работать на кирпичный завод. Он сделал нестандартный, неправильный – с точки зрения Ирины – ход тем, что ушел из (от) военных и стал самостоятельным человеком. Та не видит и не понимает, что ее руки добивается именно тот, кто ей нужен – волевой человек, способный осуществить попытку выхода из сложившейся рутины, и эту попытку осуществляющий. Ей бы схватиться за него не раздумывая, но что-то мешает ей: он, видите ли, не «такой», о ком она мечтала, и рывок он осуществляет не «так», как она себе представляла. Ведь не брат ее хочет увести в иллюзорную златоглавую Москву, а этот не-принц зовет ее на обычный кирпичный завод. Иными словами, Тузенбах предлагает Ирине реальные действия, которые всегда не похожи на выдуманные, а ей страшно отрываться от своих фантазий. Она его не любит, не видит в нем своего настоящего спасителя, не верит в него, и соглашается выйти за него замуж лишь от безысходности. Но разве настоящий рывок можно осуществить в безверии, безверии в удачу и собственные силы? Нет, нельзя. В итоге, смысл действий Тузенбаха обнуляется и сам он оказывается ненужным, так что его, нацеленного на непохожесть на остальных (он уволился из службы), убивает военный Соленый, который, как и все остальные военные (в рамках пьесы), находится в ситуации ошибки, жизненной неправильности. Рывок Тузенбаха не удался, он разбился о скалу непонимания окружающих, невидящих истину, и разбился потому, что в союзники себе выбрал неверие Ирины (он ее выбрал, влюбился).
Чтобы волевые усилия удались, надо верить в их осуществимость, правильность, необходимость. Надо просто верить и заражать этой верой остальных: «по вере и воздастся».
Безверие порождает безволие, а безволие вызывает желание плыть по течению и вначале надеяться на удачу, а потом и вовсе ни на что не надеяться. Последнее у Чехова очень удачно прописано на примере брата сестер, Андрее. Поначалу он подавал надежды, хотел уехать в Москву и заниматься особенным делом (наукой), стать профессором. Вместе с ним надеялись уехать и Ольга с Ириной. Иными словами, в начале пьесы играющий на скрипке Андрей предстает перед нами как символ надежды, музыка души. Однако эта надежда была какая-то робкая, в соответствии с характером ее носителя, неуверенная, без веры. В итоге, Андрея подцепила на крючок Наталья, которая из миленькой хозяюшки после свадьбы постепенно превращается в форменного деспота, ставящего превыше всего повиновение себе. Так семейный быт и рутина, поначалу казавшиеся розовенькими (по цвету платья Натальи, когда она впервые появляется в первом действии) и мило пошловатыми (зеленый пояс с розовым платьем), по мере вхождения в жизнь Андрея превращаются во что-то ужасное, ассоциирующееся у нас с темным злом, которое ввергает Андрея на псевдо-важное прозябание с пониманием никчемности своей жизни. Наташа, означающая домашний быт, как-бы поедает душу своего безвольного мужа.
Таким образом, мы видим, как Чехов одни и те же мысли повторяет по нескольку раз, с разных ракурсов, дублируя себя. Это повторение касается и связи безверия с опустошением жизни (линии Тузенбах – Ирина и Андрей – Наталья), и ошибочности безволия (линии Маша – Вершинин и Соленый – Тузенбах). Кроме того, повторение неких слов и фраз характерно для многих персонажей пьесы, особенно для ничего не знающего и не умеющего старого врача Чебутыкина. Да и сестры тоже грешат этим. Причем, в начале событийного потока (в конце первого действия) некоторое слабовыраженное повторение мы видим только у исходно без-надежной Маши: «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том...Златая цепь на дубу том... (Плаксиво.) Ну, зачем я это говорю? Привязалась ко мне эта фраза с самого утра...». А вот в конце пьесы уже все сестры повторяют то одни, то другие фразы: Ирина общается с Тузенбахом посредством повторяющегося «что?», «полно, полно», Ольга выдает «Будет, будет...», «Успокойся, Маша...Успокойся...», Маша опять вспоминает «У лукоморья дуб зеленый...». Более того, после сообщения о смерти Тузенбаха все три сестры повторяют, хотя и разные, но по существу, одинаково формально правильные, и потому лишенные жизненной неожиданности, нестандартности слова: Маша «Надо жить... Надо жить», Ирина «буду работать, буду работать...», Ольга «Если бы знать, если бы знать!». После смерти Тузенбаха, который привносил хоть какой-то элемент нестандартного и живого отношения к происходящему, все вдруг превратилось сплошную одинаковую правильность, леденящую своей нежизненностью.
Такая нежизненность усиливается систематическим повторением Чебутыкина, что все вокруг только кажется, что на деле ничего нет, «и не все ли равно!» и проч.
Выходит, Чехов повторение связывает с неким отрицанием, точнее – с отрицанием счастья, да и вообще – жизни. Здесь Антон Павлович явно предвосхищает мысль Жиль Делеза о том, что через повторение проявляется небытие (смерть), а бытие (жизнь) кажит себя через различия. Вся структура пьесы, построенная на повторениях, приводит к логическому финалу: сестры из разных превращаются в одинаковых – одинаково погруженных в болото повторений (учительскую рутину), одинаково не верящих в свое счастье, и одинаково несчастных. И причиной всему является безволие, не позволяющее выйти из ситуации повторения, но все глубже и глубже погружающее в нее. Повторение, одинаковость, похожесть оказывается той принципиальной ошибкой, без исправления которой невозможно достичь чего-то большего, чем имеешь и, таким образом, получить желанное, манящее своей кажущейся близостью, но почему-то постоянно ускользающее, счастье.
Надо сказать, Чехов ясно представляет, что счастливым можно быть и без каких-либо особых устремлений, а просто живя и наслаждаясь имеющимся. Это видно на примере Кулыгине, Машином муже. Он рад всему и эта его радость настоящая, не поддельная. Кулыгин – цельный человек, поскольку его внутренний мир, его возможности вполне соответствуют его же собственным запросам. Тем он и счастлив. Ведь счастье – это когда человек живет в гармонии с собой.
Причина несчастий сестер, как и их брата, а также Вершинина, заключается в том, что они хотят большего, чем они есть. Мелкие духом обыватели мечтают о большой, наполненной смыслом жизни – вот где корень их проблем. Они хотят то, что для них недоступно в принципе. Отсутствие способности к нетривиальному рывку навсегда погружает их в обыденность, которая для них неприемлема. Они воспринимают эту обыденность как пошлость, но ничего поделать с собой не могут. Выше себя не прыгнешь. Отсюда их ощущение несчастья. Они несчастны вследствие понимания ошибочности своего безволия, вследствие того, что могут лишь мечтать. В. Ермилов правильно заметил: у Чехова «только мечтать – это значит не существовать на свете» . Здесь можно уточнить: только мечтать – значит не существовать в режиме счастья, иначе говоря – быть отторгнутым от ощущения наполненности своего существования, от своего эссенциального бытия.
Поэтому пьеса «Три сестры» показывает, что если хочешь от жизни чего-то особенное, непохожее на все обычное, осмысленное и именно в этом видишь свое счастье, то следует сделать что-то действительно необычное, важное, осмысленное, будучи в полной убежденности (уверенности) в своей правоте. Иными словами, «хочу» быть особенным следует подтверждать реальными особенными делами. Оказывается, через полезную деятельность лишь тогда можно выразить содержание жизни и реализоваться во всю мощь, когда нет боязни идти на серьезные изменения, когда совершается серьезный рывок, и происходит выход на новый уровень восприятия и делания этой жизни.

Рецензии

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Спектакль «Три сестры» по пьесе Антона Павловича Чехова поставлен на Основной сцене БДТ режиссером Владимиром Панковым.
К пьесе обращались многие выдающиеся режиссеры - Владимир Немирович-Данченко, Юрий Любимов, Олег Ефремов, Ингмар Бергман, Кристоф Марталлер и многие другие. В 1965 году Георгий Товстоногов создал знаменитый новаторский спектакль, где были заняты ведущие артисты труппы БДТ.

Владимир Панков трактует события в доме Прозоровых как «полифонию человеческой жизни во времени». Сохраняя оригинальный текст Чехова и костюмы начала XX века, режиссер представляет действие пьесы и как происходящее «здесь и сейчас», и как воспоминания о том, что случилось очень давно. Ольга, Маша и Ирина на сцене предстают одновременно в двух возрастах: зрители видят сестёр Прозоровых и такими, какими их описал Чехов, и взрослыми, давно пережившими события пьесы женщинами. Роли каждой из сестер исполняют несколько актрис: Ольгу играют народная артистка России Елена Попова и заслуженная артистка России Татьяна Аптикеева, Машу - заслуженная артистка России Мария Лаврова / заслуженная артистка России Екатерина Толубеева и Карина Разумовская / Полина Толстун, Ирину - Людмила Сапожникова (сыгравшая Ирину в спектакле БДТ 1965 года) и Юлия Дейнега / Алена Кучкова.

Важная составляющая этого спектакля - музыка - непрерывно сопровождает действие и выступает на равных с драматическим текстом. Струнные, духовые, ударные инструменты исполняют то военные марши, то лиричные вальсы - у большинства персонажей пьесы есть свои музыкальные партии.

Режиссер спектакля Владимир Панков - художественный руководитель московского театра «Центр драматургии и режиссуры» и студии SounDrama. Композитор Артем Ким - музыкальный руководитель ансамбля Omnibus и театра им. Марка Вайля (Ташкент), а также проектов студии SounDrama; композитор Сергей Родюков - музыкальный руководитель студии SounDrama. Автор декораций и костюмов

к спектаклю - Максим Обрезков, главный художник Театра имени Евгения Вахтангова и неизменный художник спектаклей Владимира Панкова. Хореограф Екатерина Кислова также постоянно сотрудничает со студией SounDrama.

Андрей Могучий, художественный руководитель БДТ:

«Три сестры» - знаковый для нашего театра спектакль. «Сегодня премьера» - документальный фильм Семена Арановича - зафиксировал время, уникальные кадры репетиционного процесса знаменитого спектакля Товстоногова, ставшего настоящим событием театрального Ленинграда 1960-х годов. Мы видим молодых Юрского, Басилашвили, Копеляна, Доронину, Шарко, Трофимова, Стржельчика, Штиля и многих других. Ирину в том спектакле играла молодая актриса труппы БДТ Людмила Сапожникова, и вот, спустя годы, она вновь выходит в роли Ирины в спектакле Володи. Мне кажется, это очень важно, когда время, о котором, собственно, и идет речь в постановке Панкова, приобретает такое конкретное, осязаемое воплощение».

Владимир Панков, режиссер-постановщик:

«В спектакле «Три сестры» время станет действующим лицом. Не меняя текста пьесы, мне бы хотелось сыграть в ее рамках «время» - его течение, выразительность и влияние, которое оно оказывает на людей, их судьбы и их действительность.

При подготовке к «Трем сестрам» в БДТ я задумался - а что будет с Чеховым через сорок лет? Многие делали заметки на полях этой пьесы, она засалена, слова начинают вылетать, некоторые монологи обрываются, исчезают, словно сжеванные временем. Музыка же вне всего и над всем. Поэтому надо искать новые музыкальные законы, чтобы это ставить. Все мироздание строится по законам музыки и математики».