Что ели и пили люди прошлого? Что ели древние люди

Наша пища менялась вместе с нами, и длилось это тысячелетиями. Сегодня многокомпонентные рецепты и сложные кулинарные технологии не вызывают у нас удивления — однако, так было не всегда. В далёком прошлом стряпня не отличалась особой изощрённостью и требовала куда больше времени, чем сейчас.

Если вы хоть раз задавались вопросом, какой вкус имела еда в стародавние времена, то сегодня вам повезло. Мы знаем ответ. Нам удалось сохранить и восстановить древнейшие рецепты — от эпохи шумеров и до правления Ричарда II. Все эти яства вы можете приготовить и сегодня. Ну что, вперёд в прошлое?

«Способы стряпни», 1390 год н. э.

Если у вас в морозилке завалялся кусочек китового мяса, вы вполне можете приготовить блюдо из этого манускрипта

«Способы стряпни» - это самая старая дошедшая до нас английская поваренная книга. Приготовьте одно из описанных в ней блюд — и насладитесь кушаньем, которое подавали на стол в XIV столетье. Причём подавали не кому-нибудь, а самому королю Ричарду II.

Книгу составили личные повара монарха, в ней собрано 190 рецептов — от самых незатейливых до весьма диковинных. Вот вам пример простого блюда: бросьте очищенный чеснок в котелок с водой и растительным маслом, окропите сверху шафраном. Для яства посложнее вам придётся добыть мясо кита или морской свиньи.

Продегустировать кое-что из этих блюд можно в кафе «У Райлендса», расположенного в библиотеке Манчестерского университета. Тамошние повара опробовали некоторые рецепты на завсегдатаях и оставили в меню то, что пользовалось наибольшим спросом. Не хотите в Манчестер? Тогда попробуйте состряпать кушанье сами.

«Анналы халифской кухни», 1000 год н. э.

Мучаетесь похмельем? Древнеарабское жаркое спасет вашу бедную голову!

«Анналы халифской кухни» - самая древняя из ныне существующих арабских поваренных книг. Написал её некто Аль-Варрак и собрал в ней более 600 рецептов. Поверьте, многие из этих кушаний по современным меркам кажутся очень непривычными. Книга дарит нам неповторимое знакомство с тогдашними способами стряпни. К примеру, для приготовления одного из соусов повару рекомендуют оставить молоко на солнце на целых 50 дней! Кто-нибудь из ваших знакомых так делает?

В «Анналах», помимо прочего, содержатся заметки о культуре, правилах поведения и здоровье. Вот, скажем, замечательный совет, как избежать похмелья. Перед пиром обязательно поешьте капусты, а утром «после вчерашнего» стушите себе жаркое под названием «кишкия». Оно утихомирит головную боль и дискомфорт в животе.

«Апициевский корпус», примерно 500 год н. э.

Если вы — владелец свинофермы, немедленно начинайте откармливать хрюшек сушеным инжиром с медовухой. По прошествии времени сможете отведать блюдо, достойное римского императора

Если хотите выяснить, какими деликатесами объедался римский император, почитайте «Апициевский корпус». Авторство приписывают легендарному римскому гурману Марку Габию Апицию, хотя сейчас полной уверенности в этом нет. Когда именно была составлена книга, доподлинно неизвестно, однако ей не меньше полутора тысяч лет.

Описанные в ней блюда были весьма передовыми для своего времени. «Корпус» содержит кое-какие оригинальные находки по обработке мяса, от некоторых прямо слюнки текут. Взять, к примеру, рекомендацию по откармливанию свиней сушёным инжиром и медовым вином. В книге приведено больше 500 яств, причём не менее 400 из них следует обильно пропитывать соусом.

«Роскошная жизнь», 300 год до н. э.

Оказывается, высмеивать праздную роскошь люди научились задолго до Рождества Христова

Три первых сочинения из нашего списка были созданы уже после смерти Христа. Они представляют собой полноценные поваренные книги и мало чем отличаются от привычных нам сборников рецептов. А вот «Роскошная жизнь» появилась во времена совсем далёкие, поэтому привычного в ней мало.

«Роскошную жизнь» сочиняли для потехи. Она не столько раскрывает секреты приготовления блюд, сколько пародирует напыщенные эпические поэмы. Эта книга целиком написана в стихах, и она смешна — по крайней мере, так утверждают её исследователи. Правда, спустя 2300 лет мало кто способен оценить шутку про «слегка шершавый воловий язык», который «чудо как хорош летом в окрестностях Халкиды».

«Роскошную жизнь», судя по всему, выставляли напоказ во время пиров: дабы вкушающие пищу могли заглянуть в книгу и похохотать. Само сочинение, увы, не сохранилось. О нём известно лишь благодаря древнегреческому писателю Афинею — тот цитирует «Роскошную жизнь» в своём произведении «Пир мудрецов», написанном в 200 году н. э.

Гарум, 600-800 годы до н. э.

Рыба плюс море соли плюс девять месяцев ожидания — так рождается древнейший соус

Гарум — это солёное рыбное блюдо. Солёное неимоверно. Блюдо, которое по некоторым рецептам требует количества соли, равного количеству рыбы. То есть, кладёте в большую бадью фунт рыбы и добавляете туда же целый фунт соли. Получиться должен, собственно, соус.

Подробных записей этого рецепта не сохранилось. Однако писательница Лора Келли, которая специализируется на древних яствах, приложила максимум усилий и многое выяснила. Она сумела отыскать заметки, датированные 600-800 годами до н. э., где гарум называют «карфагенским соусом». Представляете, как давно его готовили!

В попытке восстановить рецепт Келли проделала огромную работу. Писательница объединила древнейшие из найденных свидетельств с собственным природным чутьём и составила подробную инструкцию. Готовьте на здоровье. Только запаситесь терпением: рецепт родом из совсем другой эпохи, когда кулинары использовали совсем другие технологии. Короче говоря, традиционному гаруму для созревания требуется девять месяцев ферментации. То-то соседи будут рады ароматам, источающимся из вашей квартиры!

Пиво «Прикосновение Мидаса», 700 год до н. э.

Легенду о Мидасе вы наверняка слышали: мол, всё, чего он касался, обращалось в золото. Но знаете ли вы о том, что царь Мидас был реальным человеком? Нет-нет, его руки ничего не превращали в золото, зато он и правда жил, а потом и правда умер. А 2700 лет спустя мы обнаружили его захоронение.

Золота в гробнице не оказалось — все вещи, захороненные вместе с Мидасом, были, как ни странно, бронзовыми. Зато там нашлось кое-что весьма интересное: сохранившиеся остатки Мидасова пива.

Химический анализ этого пива позволил восстановить его состав. Тогда-то и стало ясно: в древние времена люди пили совсем не то, что мы пьём сейчас. Напиток был сделан из вина, пива и медовухи. Вы бы, наверное, додумались до такого коктейля лишь в том случае, если вам сильно приспичило напиться, а в доме обнаружилось лишь по паре глотков каждого ингредиента.

Впрочем, чтобы продегустировать этот напиток, необязательно колдовать на кухне лично. Американская пивоваренная компания «Dogfish Head» воссоздала рецепт и стала продавать пиво по всему миру. Критики называют его мутным, безвкусным и выдохшимся, однако попробовать всё же стоит: дабы ощутить вкус любимого алкогольного напитка царя Мидаса. Любимого настолько, что Мидас прихватил его с собой даже в загробный мир.

Вавилонские таблички, 1700-1600 годы до н. э.

Три с лишним тысячелетия назад люди еще не готовили пищу в воде, поэтому даже банальное для нас отварное мясо было для них экзотическим яством

Йельскому университету принадлежат таблички с письменами, которым не меньше 3700 лет. Родом они ещё из Вавилона, и высечены на них самые настоящие рецепты. Речь об очень древних кушаньях. В ту эпоху людям и в голову не приходило готовить пищу в жидкости, поэтому некоторые рецепты на этих табличках — настоящий кулинарный прорыв для своего времени.

Первым человеком, которому довелось их тщательно изучить, был французский историк Жан Боттеро. Он пришёл не к самому лестному мнению о вавилонских блюдах и назвал их «угощением для злейшего врага». Рецепты, по всеобщему признанию, простоваты: к примеру, кушанье под экзотическим названием «Аккадия» после перевода оказалось банальным «мясом, сваренным в воде».

Однако многие не желают мириться со столь негативной оценкой месье Боттеро и лезут вон из кожи, чтобы её опровергнуть. Скажем, университет Брауна пересмотрел толкование Жана Боттеро и заявил, что блюда с табличек вполне можно приготовить вкусно.

Мерсу, ранее 1600 года до н. э.

Если верить древнешумерским рецептам, состав у кушанья просто божественный! Недаром его приносили в жертву богам

По утверждению Жана Боттеро, в современном мире существует лишь два полноценных рецепта, которые по возрасту превосходят вавилонские таблички. Один из них — мерсу. Табличку с мерсу Боттеро называет «рецептом сладкого пирога», хотя в табличке сказано лишь о том, что для приготовления блюда под названием «мерсу» были доставлены финики и фисташки.

Остальное — догадки. Они основываются на названии яства и на похожих рецептах. Словом, как именно готовили таинственный пирог (да и пирог ли?), толком неизвестно. Однако предположения есть, и вы вполне можете ими воспользоваться.

Самый древний рецепт, взятый за основу, был родом из священного шумерского города Ниппур и, судя по всему, представлял собой жертвоприношение богам. Его стряпали из инжира, изюма, рубленых яблок, чеснока, растительного масла, сыра, вина и сиропа. Роскошно, правда? Пальчики оближешь!

Отыскать подробный и точный рецепт столь древнего угощения вам не удастся, а вот приготовить нечто похожее — вполне!

Шашлык, 1700 год до н. э.

Устраивая пикник с шашлыками, вы приобщаетесь к многовековой истории!

Да, шашлыком вас, скорее всего, не удивишь, не то что предыдущими яствами.

Для тех, кто не в курсе, шашлык — это мясо, насаженное на шампур. Весьма популярное блюдо в разных уголках земного шара. Однако не в том суть. Знаете ли вы, насколько рецепт шашлыка древний? Найдены неоспоримые свидетельства того, что в Греции его вкушали ещё в XVII веке до нашей эры. Представляете? Поедая греческий шашлык, вы чувствуете вкус, который ощущали люди 4000 лет назад!

Считается, что даже китайский шашлык, называемый чуань, - лишь вариация на тему греческого блюда. Будто бы греческий шашлык попал в Поднебесную около 2000 лет назад, с европейскими торговцами. Китайцы попробовали незнакомое кушанье, добавили в него пряностей по собственному вкусу и объявили своим. Содержимое китайских гробниц доказывает наличие чуаня в меню жителей 220 года нашей эры.

Выходит, смакуя шашлык в любой точке мира, вы вгрызаетесь в историю 4-тысячелетней давности.

Шумерское пиво, 1800 год до н. э.

Пеките пивной хлеб, варите шумерское пиво и созывайте друзей на угощение. Быстрее, пока не прокисло!

Этот неимоверно древний рецепт — и не рецепт вовсе. Его обнаружили в поэме, посвящённой Нинкаси, шумерской богине пива. Поэма написана на удивление обстоятельно. Она воспевает Нинкаси, подробно перечисляя действия богини. «О ты, выпекающая баппир в огромных печах, / разбирающая горы шелушённого зерна» и всё в том же духе. Подобная дотошность автора позволила нашим современникам весьма точно восстановить рецептуру древнешумерского алкогольного напитка.

Полученное пиво пьётся через соломинку и по вкусу весьма напоминает крепкий яблочный сидр. Однако его, в отличие от «Прикосновения Мидаса», нельзя пускать в массовую продажу. Пиво нужно употребить сразу после приготовления, иначе оно прокисает. Так что попробовать его можно, лишь состряпав самостоятельно.

Яства со стола Ричарда II, древнеарабское средство от похмелья, вскормленная инжиром свинина, шершавый воловий язык, неимоверно солёный рыбный соус, отварное мясо с поэтичным названием, божественный пирог с сыром и фруктами, шашлык, коктейль царя Мидаса или пиво древних шумеров…

Интеллектуальный партнер проекта

В последнее время стало появляться много публикаций, посвященных рациону древнего человека. Многие из них основаны на инновационной методике анализа налёта на зубах людей, обнаруженных в древних погребениях. В течение жизни частички потребляемой пищи остаются на зубах в виде зубного налёта. После смерти человека они разлагаются до неорганических остатков, содержащих стабильные изотопы углерода (13 C) и азота (15 N). Поскольку в разных видах пищи азот и углерод содержатся в разном соотношении, то становится возможным установить рацион древних людей. Ранее мы уже рассказывали об особенностях питания .

Роль пищи в эволюции человека

Антропологи отмечали, что различия в рационе служили важным отличительным признаком в эволюции приматов. Так, вегетарианские виды, такие как парантроп Бойса (зинджантроп) и парантроп робустус , отличались более массивными черепами и оказались тупиковыми ветвями эволюции, проиграв эволюционное соревнование всеядным австралопитекам и ранним гомо. Хотя парантроп Бойса и известен в научно-популярной литературе под прозвищем «Щелкунчик», исследование его зубов, проведенное Мэттом Спонхеймером и Питером Унгаром показало, что питался он не орехами, как предполагали ученые ранее, и не мягкими фруктами, как современные шимпанзе, а плотными листьями осоки и других трав, росших в долинах рек. Авторы пришли к такому выводу на основании анализа углублений и царапин в дентине, которые оставляла такая еда. Это исследование делает невозможным предположение, что парантроп Бойса мог быть предком шимпанзе. По всей видимости, нарастающая массивность черепа, необходимая для поедания грубой растительной пищи, стала причиной того, что парантропы вымерли. Более ранняя их работа этих ученых продемонстрировала, что сезонный характер диеты австралопитеков и постепенный переход на мягкие растения и мясоедение обеспечили большую вариантивность пищевого поведения, а значит, и лучшую адаптивность популяции к изменяющимся природным условиям.

Спорным является способ питания дманисского человека , относящегося к ранним гомо: одни исследователи уже считают его мясоедом, - вегетарианцем. Этот вопрос приобретает большое значение для выяснения его места в эволюции человека. Традиционно в антропологии считается, что именно всеядность австралопитеков и гомо послужили основным источником эволюции, поскольку сформировали различные традиции пищевого поведения и позволили современному человеку распространиться по всей Земле. Значительная истертость зубов дманисского человека позволила антропологам предположить, что он питался грубой растительной пищей, подобно массивным парантропам. В этом случае он мог быть тупиковым видом, возникшим на окраине ареала распространения Homo erectus . Все три европейских вида человека - антецессор , гейдельбергский человек и неандерталец были всеядными, всеядными, как считают антропологи, были и другие известные локальные варианты Homo erectus , а его предшественник - Homo habilis даже отмечен в истории науки забавным курьезом: на стоянке habilis были обнаружены кости парантропов , что позволило сделать вывод, что плотоядные древние люди питались своими вегетарианскими «братьями».

Диета как причина победы кроманьонца над неандертальцем?

Иллюстрацией миграционного поведения палеолитического населения Европы может служить раскопанная в Камбрии (Англия) стоянка . Кости человека и животных (лося, дикой лошади и собаки), обнаруженные здесь, были датированы зооархеологом Дэйвом Уилкинсоном временем последнего палеолитического потепления - Аллерёда (XIII - XII тыс. до н.э.). Поскольку лоси появлялись в Англии только в периоды потеплений, это позволяет описать пищевое поведение первых обитателей Британии, которые мигрировали из более южных регионов Европы вслед за расселением лосей. Это самая северная стоянка палеолита. Ранее в пещерах Соммерсета, были обнаружены стоянки охотников на диких лошадей того же времени. Археологи отмечают аналогии между культами этих двух групп. Однако стоянка в Камбрии демонстрирует более теплую фазу Аллерёда, в которой лоси смогли продвинуться дальше на север.

Опубликованное Лизой Бонд на научном портале « Heritage Daily » исследование ставит вопрос о соотношении половых ролей в охоте. На основании того, что на костях палеолитических мужчин часто встречаются следы травм, отсутствующие на женских костяках, обычно считается, что охота была исключительно мужским занятием. Захоронения женщин с охотничьими атрибутами, такие как женщина с копьем, найденная на стоянке Сунгирь, встречаются намного реже. Примером участия женщины в охоте могут служить индейцы Северной Америки. Коллективная охота на винторога, в которой принимали участие и мужчины и женщины, известна у индейцев запада США.

Охотники надевали бизонью шкуру, имитировали поведение бизона-вожака и направляли стадо к отвесной скале.

Этнографы зафиксировали у индейцев прерий наличие особого класса охотников на бизонов, которые, надевая на себя бизонью шкуру, имитировали поведение бизона-вожака и направляли стадо к отвесной скале. После соответствующих испытаний и ритуалов в число таких охотников допускались как женщины, так и мужчины. У ряда индейских племен женщины-охотницы выделялись в класс «бердаче » («двоедушных »), то есть таких, в чьем теле живут и мужская, и женская душа. Археологи считают, что такие охоты, получившие название «бизоньи прыжки» практиковались и в верхнепалеолитической культуре Кловис (30000?-11000 г. до н.э.), поскольку найдено много скоплений бизоньих костей, которые располагаются в нижней части утеса или мыса. Свидетельства подобной охоты в европейском палеолите известны на стоянках кроманьонца в Восточной Европе (Пушкари и Костёнки), а в Западной Европе относятся к неандертальскому времени (ле Праделль, Моран, ла Кот де Сен-Брелад). Таким образом выделение охоты как чисто мужского занятия следует отнести к мезолитическим инновациям.

Зооархеологи Витцке Пруммель и Шарлотта Ледюк исследовали традиции охоты на крупных копытных в мезолитической культуре Маглемозе (Х-VII тыс. до н.э.). Эта культура была распространена в Северной Европе от Англии до Литвы. Предметом исследования стали кости лосей, оленей, кабанов и зубров, обнаруженные на стоянке Лундбю Мос (Дания). Грунт обеспечил хорошую сохранность костей, что позволяет делать выводы со значительной степенью точности. Первым делом охотники отрезали голову животного и снимали с него шкуру. Из шкуры делали мешок для переноски добычи. Там же на месте добычи ели лапы и раскалывали трубчатые кости, чтобы добыть костный мозг. Поскольку следов воздействия огня на костях обнаружено не было, исследователи предполагают, что мясо употребляли сырым. Удовлетворив голод, охотники обрезали и обваливали тушу для того, чтобы было удобно транспортировать в селение - удаляли рога и крупные кости. Некоторые кости (например, плечевые и лопаточные), приносили в селение и из них изготовляли орудия (ножи для разделки рыбы). Кости и другие отходы заворачивали в шкуру и после некоего ритуала выбрасывали в озеро. Историки Келд Мёллер Хансен и Кристофер Бак Педерсен находят в этом ритуале прямые аналогии с верованиями эскимосов о союзе между людьми и животными, который предписывает людям совершать ритуалы воскрешения съеденных ими животных. Передние зубы практически полностью отсутствуют на поселении, что свидетельствует о том, что они служили предметом особой гордости охотника. Как отмечает Марсель Ньекус из университета Гронингена подобные обычаи были распространены ещё 45 тыс. лет назад у неандертальцев. По мнению Фернандо Рамиреса Росси , другим примером почтения зубам добытого животного служит ожерелье, найденное в погребении неандертальского ребенка. Это может свидетельствовать о преемственности охотничьих традиций между неандертальцами и кроманьонцами.

Неолитические инновации и древние традиции в системе питания народов Европы

Культурный слой вестфальской пещеры Blätterhöhle («пещера листьев») представлен различными слоями от верхнего палеолита до неолита, когда она использовалась для погребений. Комплексное исследование проведённое Рут Болонгино , Олафом Нехличем , Майком Ричардсом , Йоргом Оршидтом , Йоахимом Бургером дало неожиданные результаты. Анализ зубов погребенных в пещере скелетов выделил три основные группы: мезолитических жителей Вестфалии, пищей которых были дикие животные и растения, неолитических фермеров, питавшихся мясом домашних животных, и неолитических рыбаков. Исследование митохондриальной ДНК определило, что эти рыбаки принадлежали к тем же гаплогруппам, что и мезолитические охотники и собиратели, рыбу, тем не менее не употреблявшие, а, значит, праматерями этой неолитической группы были женщины из вестфальских мезолитических племен, тогда как неолитические фермеры были представлены как местными, так и ближневосточными гаплогруппами.

Исследователи отмечают, что мезолитические и неолитические племена проживали долгое время на одной территории и не смешивались между собой, сохраняя культурную идентичность. Однако полученные данные могут существенно изменить наши представления о неолитической Европе. Йорг Оршидт отмечает , что совместные захоронения различных племен в одном погребальном комплексе невозможны, а, следовательно, тот факт, что пещера использовалась для погребения и рыбаками, и фермерами указывает на то, что обе пищевые и культурные традиции сосуществовали в рамках одного племени, вместе с тем, рыбаки сохраняли некоторую чистоту крови. С другой стороны это демонстрирует смену пищевых приоритетов у мезолитических племен под воздействием неолитических мигрантов: вырубка лесов и расчистка лугов под пашни привела к сокращению крупных животных, и охотники были вынуждены изменить свой рацион и перейти на рыбную ловлю. Период времени, когда произошло инкорпорирование рыбаков в неолитическое общество, неизвестен, но можно предполагать, что он относится к самой ранней стадии неолитизации долины Рейна.

Мужчины-фермеры могли брать жен из числа женщин-рыбаков, но мужчины-рыбаки не могли брать женщин-фермеров.

Присутствие мезолитических генов в крови фермеров при отсутствии фермерских гаплогрупп у рыбаков указывает на то, что рыбаки, хотя и были инкорпорированы в неолитическое общество, но занимали подчинённое или непрестижное положение: мужчины-фермеры могли брать жен из числа женщин-рыбаков, но мужчины-рыбаки не могли брать женщин-фермеров. Археологи считают, что неолитические черепа из «пещеры листьев» принадлежали к Вартбергской культуре (3500-2800 г. до н.э.), для которой характерны галерейные мегалитические гробницы, довольно редкие в Германии, но имеющие аналогии в Ирландии и Франции (культура Сены-Уазы-Марны). Обычно в таких гробницах хоронили умерших членов одного рода (так, в Альтендорфской гробнице было погребено около 250 человек, были и более значительные погребения), однако причины, по которым племена Вартбергской культуры помимо традиционных гробниц использовали для погребений и «пещеру листьев» неизвестны.

Хотя вопрос о контактах между мезолитическими и неолитическими племенами, проживавшими на одной территории или соседних, дискутируется уже давно, он далек от разрешения. Находки костей коров и быков в мезолитическом контексте в Ирландии обычно интерпретировались как единичный завоз мяса, а не живого скота, и, уж тем более, не могут быть доказательством разведения домашних животных мезолитическими племенами. Важным фактором в этой дискуссии может стать уникальное генетическое исследование , проведенное немецкими и шотландскими зооархеологами во главе с Бен Краузе-Кьора из университета Киля. Долгое время считалось, что кости свиньи, встречающиеся на поселениях мезолитической культуры Эртебёлле , принадлежали дикому кабану. Однако остеологический анализ этих костей показал, что в действительности они принадлежали домашней свинье. Поскольку в культуре Эртебёлле зооархеологи не нашли достаточных признаков одомашнивания свиньи, необходимо было выяснить происхождение свиньи.

В основу исследования были положены митохондриальный и Y -хромосомный геномы, выделенные из костей 63 свиней, найденных на 17 мезолитических и неолитических поселениях Германии и датируемых 5500-4200 г. до н.э. Немецкий неолит представлен тремя культурами синхронными с Эртебёлле: культурой линейно-ленточной керамики (5700-4900 г. до н.э.), культурой накольчатой керамики (4900-4500 г. до н.э.) и Рёссенской культурой (4500-4200 г. до н.э.). После 4200 г. до н.э. рёссенская культура ассимилирует Эртебёлле и на их основе возникает культура воронковидных кубков (4200-2800 г. до н.э.). Исследование продемонстрировало широкое разнообразие генотипов свиньи как у неолитических, так и у мезолитических племён, что позволяет предполагать, что Эртебёлле не только выменивали у неолитических племён свиней, но и разводили их самостоятельно . Племена линейно-ленточной керамики появились в Германии в результате миграции из долины Дуная и изначально, как и племена «Дунайского неолита», ориентировались на разведение мелкого рогатого скота.

Козы и овцы не были акклиматизированы к северным широтам, а свиньи скрещивались с дикими кабанами и дали потомству устойчивость к холоду.

Сдвиг акцента на свиноводство в этих культурах произошел под воздействием климата: козы и овцы не были в достаточной мере акклиматизированы к северным широтам, а свиньи скрещивались с дикими кабанами северных лесов и дали потомству устойчивость к холоду. Свидетельством этого скрещивания являются увеличенные коренные зубы. Следует отметить, что заимствование свиноводства у племен линейно-ленточной керамики, означает значительное изменение пищевого поведения и указывает на демографический кризис в Эртебёлле: занимаемая культурой территория не могла прокормить жившее здесь население. Также исследователи отмечают другие неолитические заимствования в культуре Эртебёлле, в частности «дунайские» дома каркасно-мазанной конструкции, амфиболитовые топоры, а также характерные формы и орнаментальные мотивы керамики.

«Объединенная Европа», основанная на торговых или обменных контактах между племенами, сформировалась в энеолите-бронзе.

Это исследование ставит вопрос о степени закрытости / открытости древних обществ для инноваций: так, племена финального палеолита не смогли освоить рыбную ловлю и собирательство морепродуктов, но длительные контакты Эртебёлле с неолитическими племенами привели к значительному изменению рациона питания. Вполне вероятно, что мореходные навыки Эртебёлле были востребованы племенами атлантического неолита. Единственным ценным товаром известным на ареале расселения Эртебёлле, который мог быть востребован неолитическими племенами был балтийский янтарь, и на него, по всей видимости, и выменивались свиньи. Более 70 лет назад Вир Гордон Чайлд исходя из многочисленных примеров трансевропейского импорта предположил , что некоторое подобие «объединенной Европы», основанное на торговых или обменных контактах между племенами различных этнокультурных традиций, сформировалось в энеолите-бронзе. Открытие Бен Краузе-Кьоры позволяет предположить , что такие торговые контакты сложились намного раньше. Также оно ставит вопрос о на скот в мезолитических культурах. Аналогией могут служить племена Океании, находящиеся на стадии социально-экономического развития, сопоставимого с культурой Эртебёлле: мореходный и рыбацкий характер культуры, мезолитический инвентарь, незначительная роль земледелия, разведение свиней. Следует отметить и сакральный статус свиньи в неолитических и более поздних культурах Европы, так, например, в Шотландии свинина была табуирована , во многих других регионах она считалась обязательным блюдом на Рождество, Троицу и другие наиболее почитаемые религиозные праздники.

Что ели древние американцы?

В Перу вышла монография археолога Эльмо Леона Каналеса , посвященная пище древнего населения Перу и соседних стран с XIII тыс. до н.э. до наших дней. Новизна монографии состоит в том, что рацион древних индейцев исследован комплексно, рассмотрены технологии переработки и хранения пищи, а также объемы потребления продуктов и их пищевая ценность. Ранее предполагалось, что сложный рельеф местности и четкие климатические границы, характерные для северо-запада Южной Америки, создавали непреодолимые границы между племенами, обитавшими в различных природных условиях. Однако, как показало исследование, уже в VII тыс. до н.э. здесь сложилась система обмена, благодаря которой фрукты, анчоусы, мясо пеликанов, бакланов и других морских птиц поступали в горные регионы. Именно эти приморские животные, а вовсе не ламы, как считалось ранее, служили основным источником животных белков и жиров. Исследователи культуры Уари (500-1200 г.н.э.) неоднократно отмечали её торговый, а не военно-бюрократический характер. После публикации монографии Каналеса стало очевидно, что торговля в этом регионе имеет намного более древние корни.

Комплексное геофизическое исследование культуры Уари подтвердило локализацию поселений вдоль торговых путей, соединявших регионы с различными климатическими условиями. Вдоль этих путей создавалась сеть небольших поселений, располагавшихся в пределах 2-4 часового перехода. Это свидетельствует о том, что культура Уари была объединением племен, а не централизованным государством. Первой стадией ассимиляции новых регионов было проникновение характерной керамики, позднее в торгово-обменные отношения вовлекался весь регион, причем поселения локализовались в местах близких к естественным источникам воды. Как отмечают исследователи, во время Уари происходили значительные изменения в области пищевого рациона - локальные сельскохозяйственные культуры и дичь постепенно замещались маисом. Отсутствие централизованного управления и регулярной армии было причиной того, что инки достаточно легко завоевали культуру Уари, нарушив традиционные торговые и пищевые взаимосвязи между регионами, что, в свою очередь стало внутренней причиной падения инкской империи: племена Уари не смогли адаптироваться к имперским нравам инков. К тому же маис стал стратегическим продуктом, аккумулировавшимся для нужд империи, его посевы насаждались в ущерб другим сельскохозяйственным культурам.

Долговременными поселениями мезолитического и неолитического времени оказались земляные курганы, разбросанные по саванне Льянос де Мохос (боливийская Амазония). Географы считали, что они возникли под воздействием разных природных факторов - изменения русла рек, эрозии почв, долговременных термитников или птичьих базаров. До недавнего времени археологические культуры этого региона были неизвестны, а сам регион считался бесперспективной для раскопок периферией двух культурных ареалов - Восточных Анд и Бразильского нагорья. Согласно междисциплинарному исследованию , опубликованному в «PLOS ONE», они представляют собой раковинные кучи культуры, существовавшей здесь более 6000 лет (конец IX тыс. - середина III тыс. до н.э.). Древнейшие датировки (10 604 ± 126 лет назад) были получены из материала самого нижнего доступного горизонта. Вполне вероятно, что под ним были и другие культурные слои, но углубление стало невозможным из-за того, что раскопки достигли уровня грунтовых вод.

Аналогичные раковинные кучи свойственны и мезолитическим культурам Старого Света: Капси (Западное Средиземноморье), Эртебёлле (Южная Скандинавия), Дзёмон (Восточная Азия). Их появление демонстрирует изменение пищевого поведения, характерное для мезолита. Многие раковинные кучи накапливались в течении всего периода существования культуры и за это время спрессовались в плотные каменистые блоки из раковин, костей животных и древесного угля. Нижний слой, относящийся к раннему периоду заселения, составляют раковины пресноводных улиток, кости копытных, рыб, рептилий и птиц, в верхнем, помимо этого, содержатся черепки керамики, человеческие кости и костяные орудия. Граница между слоями представляет собой слой обожжённой глины и земли, толщиной 2-6 см, который образовался в результате разведения очагов на уровне древней почвы. Несмотря на различия, связанные с переходом к неолиту, оба исторических периода демонстрируют родство: основным продуктом питания служили пресноводные и сухопутные улитки. Исследователи предполагают, что на ранней стадии поселения могли быть заселены не в течение всего года, а лишь во время одного из сезонов, например, дождливого. Обычно жилые холмы имеют правильную округлую или овальную форму. Другой тип насыпей, связанных с этой культурой, представляет собой неолитические дренажные насыпи, защищавшие поля от разливов рек. Их форма чаще вытянутая и неправильная, поскольку они досыпались и перестраивались после сильных паводков.

Всего во время геоархеологических исследований было раскопано три холма и на всех них был обнаружен соответствующий археологический материал. Поскольку подобные раковинные кучи (sambaquis , древнейшие даты - 10 180-9710 лет назад) распространены и в Нижней Амазонии, то археологи предполагают, что именно оттуда и началось расселение культуры по долине Амазонки. Первооткрыватели этой культуры, зооархеологи Райнер Хуттерер и Умберто Ломбардо , считают, что причина, по которой местные жители покинули обитаемые насыпи около 2200 г. до н.э., неизвестна, но такой причиной могло стать значительное изменение климата , зафиксированное в этот период во многих регионах Старого Света.

Алкогольные напитки

Мы уже рассказывали о находках древнейших свидетельств виноделия в и в . До недавнего времени самым ранним сосудом с вином считались черепки из иранского поселения Хаджи-Фируз Тепе (5400-5000 г. до н.э.), однако находки в Грузии могут удревнить время появления виноделия на несколько столетий. На одном из поселений Шулавери-Шомутепинской культуры (6000-4000 г. до н.э., древнейший памятник - 6625 ± 210 г. до н.э.) был обнаружен сосуд типа «квеври » с лепными украшениями в виде виноградной грозди на горлышке. Исследователи посчитали эти украшения маркировкой содержимого сосуда и, действительно, биохимический анализ сухого остатка на дне сосуда подтвердил, что в нем бродило и хранилось вино. Окончательная датировка археологического слоя, в котором был обнаружен сосуд не опубликована, но весьма вероятно, что он древнее сосуда из Хаджи-Фируз Тепе. Сосуды этого типа и по сей день используются в Грузии для приготовления домашнего вина, а древнейшие из них датируются 8000 г. до н.э. и хотя биохимические исследования их содержимого не проводились, их винодельческое предназначение не кажется удивительным.

Вино в Грузии делали более восьми тысячелетий назад.

Столь глубокая древность виноделия на Кавказе находит отражение во многих аспектах культуры народов Кавказа. Лингвисты считают допустимым заимствования индоевропейцами грузинского слова «rvino », из которого происходит и русское «вино» и латинское «vinum » и греческое «ϝ οινος». Примером заимствования винопития индоевропейскими народами могут служить серебряные кубки, найденные в ямных погребениях культуры Триалети (конец III - II тыс. до н.э.). В 2006 году при раскопках Мцхеты, в слое относящемуся к началу I тыс. до н.э. была найдена бронзовая статуэтка «тамады» - мужчины с винным рогом в руке. Археологи отмечают также, что в то время, когда на Кавказ проникает индоевропейская традиция кремации, сосуды «квеври» использовались в качестве погребальных урн, что позволяет предполагать, что смерть воспринималась как обряд перехода. Уникальным для христианского мира является крест святой Нино (IV в.), сделанный по преданию из виноградной лозы.

Этрусский давильный камень и изображение сбора винограда на греческой вазе

Во время раскопок в галльском селении Латтара (близ Монпелье, Южная Франция) была недавно обнаружена каменная платформа, датируемая 425-400 гг. до н.э., которая предположительно могла использоваться для выдавливания виноградного сока. Вокруг платформы археологи нашли многочисленные черепки амфор. Платформа из Латтары в точности повторяет аналогичные греческие и этрусские давильни, довольно часто изображаемые на вазах того времени. На платформу ставили корзину с виноградом, в которую вставал человек и давил виноград ногами. Сок стекал из корзины на платформу, а оттуда по клювовидному носику в подставленные амфоры, которые, затем закапывали в землю и оставляли для брожения. Биохимическое исследование , осуществленное Патриком МакГоверном в лаборатории Пенсильванского университета, подтвердило винодельческий характер находки: на платформе выявлены остатки виноградного сока, а в сосудах близ нее - следы винной кислоты, надежного доказательства того, что именно вино, а не виноградный сок, хранился в сосудах. Таким образом найдены древнейшие свидетельства виноделия во Франции. Ранее, здесь же в Латтаре обнаружены древнейшие во Франции косточки культурного винограда и этрусские амфоры, вино в которых было датировано более древним временем - 525-475 г. до н.э. Кроме того биохимический анализ выявил, что в галльское вино добавляли такие ароматические травы как розмарин и базилик, а также сосновую смолу, которая выполняла роль консерванта.

Открытие этрусского виноделия в Южной Франции ставит вопрос о соотношении двух типов колонизации этого региона: мореходной греческой и сухопутной этрусской. Греки основывали эмпории (торговые фактории), такие как Эмпориэй (в Руссильоне), Агате (в Септимании), Массалия (Марсель), Ольбия (близ Марселя), Никайя (Ницца), Антиполис (Антиб). Согласно исследованию Андре Никельса, эти эмпории в течение жизни нескольких поколений становились крупными портами и включались в систему греческой торговли, главным источником которой был дефицит зерна в метрополиях. В обмен на зерно галлы получали вино, которое производилось в Греции с избытком. Некоторые историки даже отмечают , что галльские вожди настолько пристрастились к греческому вину, что продавали в рабство даже собственных солдат. Вместе с тем, греки не знакомили галлов с виноделием и держали монополию. Такая модель колонизации, находящая определенные аналогии в значительно более древних миграциях культуры колоколообразных кубков , резко контрастирует с сухопутной моделью этрусской колонизации: этруски старались приобщить галлов к собственным традициям и тем же путем, вслед за ними пошли и римляне, строившие цирки и термы и на Британских островах и на Ближнем Востоке и в Северной Африке.

Кухня первобытного человека [Как еда сделала человека разумным] Павловская Анна Валентиновна

8. Что ели люди в древности. Мясо

Реконструировать, что и как готовили и ели древние люди, крайне сложно, но возможно. Сохранились археологические свидетельства, есть данные антропологии и биологии; современные методы анализа позволяют восстановить систему питания по сохранившимся костям и зубам. Существуют и данные этнологии, позволяющие соотнести способы питания племен, совсем еще недавно занимавшихся исключительно охотой и собирательством и не знавших даже изделий из глины. Но подход к последним свидетельствам должен быть особенно аккуратным. То, что отдельные народы еще в XX веке жили в самых примитивных с точки зрения современного человека условиях, еще не значит, что именно так жили наши далекие предки. Особенно это касается экзотических, в том числе островных, народов Южного полушария, к быту которых так любят обращаться исследователи в поисках аналогий с первобытной жизнью; надо помнить, что среда и условия их проживания - климатические, географические, культурно-исторические - заметно отличаются от тех, в которых жили древние охотники и собиратели.

Проблемы, связанные с потреблением пищи древним человеком, можно разделить на три группы. Первая, наиболее простая, связана с тем, что ели первобытные люди. Здесь данные археологии дают вполне конкретный материал. Вторая и третья более сложные - как они готовили и как сохраняли пищу. Здесь прямых данных крайне мало, и речь может идти только о реконструкции на основании преимущественно косвенных источников.

Исследователи уже не одно столетие спорят о том, кем был древний человек: хищником, вынужденным питаться в периоды охотничьих неудач растительными продуктами собирательства, или мирным травоядным, познавшим вкус мяса. При этом научные концепции, касающиеся питания древности, частенько подпитываются современными представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо. Растительная пища - это хорошо, сбалансированная в соответствии с современными представлениями, разнообразная, включающая рыбу и морепродукты - еще лучше, однообразная - плохо, только мясная - совсем плохо, жирная - очень вредно для здоровья. Доисторический человек предстает этаким Адамом из райского сада: первые несколько миллионов лет он мирно питался плодами, листьями и зернами, подтверждение его вегетарианства находят в остатках зубов и некоторых косвенных свидетельствах, например в отсутствии больших коллективов, необходимых для охоты. Затем изменения в климате (ох уж этот географический-климатический фактор, как просто все списать на него!) привели к сокращению растительной пищи, и человек вынужденно стал питаться мясом, которое в палеолитическую эпоху составило основу его питания. Ну и наконец, изменения климата (опять!) после отступления последнего ледника привели к тому, что рацион человека значительно разнообразился - мясная и растительная пища дополнилась морепродуктами, рыбой, разными приятными добавками в виде улиток, птичьих яиц и т. д. Это краткое изложение полностью соответствует большинству, во всяком случае, западных концепций питания древнего человека . В нашей стране такого рода сложившиеся концепции за редким исключением отсутствуют, а те, что есть, с большой осторожностью конкретизируют и обобщают сведения, касающиеся пищи первобытных людей.

Как часто бывает, есть и противоположные точки зрения, хотя их и меньше: человек изначально был хищником, растительная пища заметной роли не играла и именно потребление мяса сделало его, в конце концов «разумным» . Этой концепции придерживаются те, кто не боится бросить вызов политкорректности, в ней есть некая мускулинность, так как никто пока не попытался доказать то, что охотой занимались женщины, во всех трудах она остается мужской прерогативой.

Еще одна горячо обсуждаемая проблема, достаточно недавняя, - был ли древний человек хищником или падальщиком, охотился ли он сам или подбирал то, что осталось от настоящих хищников-охотников .

Сегодня очень трудно определить соотношение мясной и растительной пище в рационе древнего человека, остатки последней действительно невозможно обнаружить и посчитать. Однако есть и очевидные моменты. Безусловно, древний человек потреблял мясо, и, видимо, много. Свидетельством этому являются значительные скопления костей животных по всему ареалу обитания древнего человека. Причем это не случайные собрания, так как на костях исследователи находят следы каменных орудий; эти кости тщательно обрабатывали, снимая мясо, а часто и дробили - внутрикостный мозг, судя по всему, пользовался большой популярностью у наших предков.

Более того. Этнографические данные дают нам свидетельства того, что совсем недавно существовали народы, питавшиеся исключительно монопродуктами. Так, система питания ряда народов Крайнего Севера России и Северной Америки была основана на одном виде продукта - результате охотничьего промысла. Для одних (например, нганасан, ненцев, энцев, юкагиров) это был северный олень, для других лось (у эвенков, хантов, манси), для народов морских побережий, таких, как эскимосы, инуиты, береговые чукчи, это были кит, тюлень, морж, некоторые североамериканские племена питались исключительно лососем. Объекты охоты съедались полностью, особенно ценились кровь и жир как источники незаменимых и необходимых для организма веществ. Часть добычи подвергалась сквашиванию - традиционному и древнему способу приготовления еды, что также поставляло организму необходимые элементы. Словом, один вид животного - морского или сухопутного - поставлял этим народам все необходимые для поддержания жизни вещества. Охота временами дополнялась собирательством ягод, корней растений, однако оно не играло существенной роли. Позднее попытки перевести эти народы на «сбалансированную» и разнообразную с точки зрения европейской цивилизации диету имели крайне негативное воздействие на их здоровье .

Эти данные говорят о том, что предположение об исключительно мясной пище древних охотников имеет под собой вполне реальную почву и что такая пища может быть вполне достаточной. Если многочисленные народы Севера могли выживать на одном виде мясной пищи, это значит, что только на мясе мог выжить и древний человек. Вышеупомянутые народы вплоть до недавнего времени и практически насильственного изменения их уклада во многих случаях пользовались самыми примитивными способами охоты, однако до столкновения с «цивилизацией» редко знали голодные годы. Таким образом, концепция о том, что собирательство спасало от голода в случае охотничьих неудач, может быть, не совсем верна.

Другое дело, что, возможно, довольно длительное время древний человек вполне осознанно разнообразил свою пищу, дополняя базовую мясную растительной. И постепенно эта растительная пища могла завоевать свое место в желудке и вкусовых ощущениях. То есть сочетание мяса и продуктов растительности было вполне осознанным выбором человека, одной из вех на пути его гастрономического и цивилизационного развития. Да, ряд народов, оказавшись в определенных культурно-географических условиях, сохранил свою верность простой и однообразной мясной пище. Однако большинство в эпоху неолита включило в свой рацион злаки, что было подготовлено предшествующим периодом. При этом мясная и растительная пищи играли одинаковые роли, имели равное значение, а не замещали одна другую в голодные периоды.

Сразу хотелось бы отметить важный момент: речь идет уже о человеке, близком к современному типу. Известно, что он не только строил жилища (что делают и животные), но и создавал разнообразные орудия труда, произведения искусства, украшал свой быт, то есть имел по крайней мере зачатки эстетики, а также некоторые верования, о чем свидетельствуют найденные захоронения. Все это приводит к мысли, что и в вопросах питания древний человек не был столь однообразен, как чаще всего представляют. Он наверняка имел вкусовые предпочтения, что есть опять же и у животных, но, в отличие от животных, он разнообразил свой рацион. Его еда не была однообразной и скучной, направленной исключительно на удовлетворение голода, как иногда полагают.

Интересное археологическое свидетельство: на стоянках эпохи позднего палеолита находят скелеты песцов, кости которых лежат в анатомическом порядке. Это говорит о том, что людям были нужны шкурки, а не мясо, а значит, у них не было острой нужды в любом виде пропитания. Более того, охота на крупных животных, видимо, тоже была избирательной: кости молодых животных встречаются на поселениях чаще, чем старых . Значит, древний человек мог позволить себе выбирать. Почему бы тогда не предположить, что он уже знал толк и в приготовлении блюд? Кстати, это является косвенным свидетельством того, что по охотничьим племенам недавнего прошлого нельзя полностью и однозначно судить о первобытном человеке. В некоторых так называемых отсталых племенах по сей день не выбрасывают ничего съедобного и едят все, включая хищных птиц и животных.

С мясной пищей все было более или менее понятно. Ситуация зависела от простого фактора: какие животные водились в конкретный момент в конкретной местности. Правда, порой охотничьи племена древности имели «специализацию» и даже передвигались вслед за перемещающимися стадами, как, например, за северными оленями. Но чаще всего люди следовали законам логики и практики - убивали и ели то, что водилось вокруг. Известно также, что люди старались селиться вблизи мест удобной добычи, например около водопоев, где собирались стада животных. Сохранилось множество свидетельств о том, каким мясом питались древние люди. В раскапываемых поселениях эпохи палеолита находят не только многочисленные кости животных, но и их изображения в виде небольших статуэток, рисунков на кости, а также наскальные изображения.

Мясное «меню» древнего человека зависело от местности и времени проживания. В Центральной и Западной Европе в эпоху палеолита охотились на обитателей тундры - мамонта и северного оленя, пещерного медведя, волка, дикого быка. В Северной Италии на благородного оленя. На верхнем Дунае на вымерший ныне вид лошади, оленя, мамонта, шерстистого носорога, на пещерных медведей и гиен. В высокогорных районах Европы главным объектом охоты были дикая коза и серна. В Испании половина костных останков принадлежит крупному быку, остальные благородному оленю и дикой лошади. В Крыму охотились почти исключительно на дикого осла и сайгу, на Кавказе отчетливо прослеживается специализированная охота, например, в Воронцовской пещере 98,8 процента костей принадлежат пещерному медведю, на Ильской стоянке до 87 процентов составляют кости бизона. Люди, жившие на стоянке Молодова (Украина), охотились преимущественно на мамонта, а также на лошадь, бизона и северного оленя. В Венгрии объектом весенней охоты был в основном пещерный медведь, а летней - лошади и гиппопотамы. На территории современной России в приледниковой полосе паслись большие стада оленей и мускусных быков. Южнее было царство мамонта и шерстистого носорога… Много было и иных животных: лошадей, быков, оленей, антилоп, волков, песцов, зайцев . Они и составляли основу мясного питания древнего человека доледникового периода.

С началом таяния ледника, который окончательно отступил в X тысячелетии до н. э., в мясном рационе древнего человека происходят частичные изменения. Климат становится мягче, и там, где отступил ледник, появляются новые леса, пышная растительность. Меняется и животный мир. Исчезают крупные животные предшествующих эпох - мамонт, шерстистый носорог, некоторые виды овцебыков, саблезубые кошачьи, пещерный медведь. Одновременно с этим охотничьи племена приходят в движение, снимаются с обжитых мест в поисках лучших угодий. Начинается поиск новых форм хозяйствования и пропитания. В конце палеолита в степях охотятся на лошадей, быков, сайгу, ослов, в лесах - на лосей, оленей, медведей, кабанов, волков, лис и других животных.

Охотились древние люди и на птиц, главным образом водоплавающих, которые были более доступной добычей, но свидетельства здесь малочисленны, скорее всего, такая охота носила вспомогательный характер. То же относится и к рыбной ловле, которая хотя и существовала, но не играла большой роли в питании человека.

В соответствии с современными вкусовыми предпочтениями и диетическими концепциями исследователи подчас задаются вопросом: почему на берегах морей и озер не сохранилось остатков следов рыболовства, относящихся к палеолитическому и даже более позднему периоду. Британский археолог, описывая поселение на северо-востоке Британии, относящееся к IX тысячелетию до н. э., с удивлением отмечает полное отсутствие какого-то бы ни было намека на рыболовецкую деятельность, несмотря на наличие озера и моря неподалеку. Пытаясь найти объяснение этому явлению (и правда, почему бы ни есть такую полезную вещь, как рыба?), он ссылается все на те же пресловутые климатические условия: мол, могло быть холодно и рыбы там просто не было (что довольно странно, учитывая тот факт, что отдельные виды рыб живут в холодных морях, в том числе и подо льдом). Другое предположение сводится к тому, что останки рыб и рыболовецких снастей не сохранились (хотя многое другое на этой стоянке сохранилось) . Мысль о том, что рыба просто не была популярна в палеолитический и даже более поздний период, отвергается - вероятно, на том основании, что все знают, как она полезна!

Достоверных свидетельств приручения животных в тот период не существует, хотя они и могли иметь место в отдельных случаях. Известно только о собаке, одомашненной по общепринятым данным примерно 14–10 тысяч лет до н. э., хотя отдельные исследователи считают, что это произошло значительно раньше. Однако все говорит о том, что собаку изначально приручили в качестве защитника, помощника в охоте, хозяйстве, а не поставщика мяса.

Обращает на себя внимание обилие и разнообразие животных, на которых охотился древний человек. На территории Европы в рамках одной стоянки могут встречаться животные самых разных природно-географических зон: это и животные полярной тундры, и степей, и лесной зоны, а в гористых или сильноизрезанных местностях еще и горные животные. Исследователи высказывают предположение, что в свободных от ледника областях природные пояса были смещены к югу и, скорее всего, вообще имели иной характер, чем сейчас . На относительно небольшом пространстве между границей ледника и берегами Средиземного моря они были как бы спрессованы, сближены и не имели четких разделов. Небольшие леса чередовались со степью, степь с тундрой и так далее. Это привело к необыкновенному разнообразию и изобилию фауны, собравшейся на небольшом участке суши.

Однако, несмотря на обилие и разнообразие мясной пищи, к концу палеолита складывается первая «пищевая» дифференциация и связанные с нею особенности социально-культурного развития древних людей. Момент этот особенно важен для последующей истории питания человека. Во-первых, он со всей определенностью показывает зависимость между потребляемой пищей и образом жизни, культурой и в некотором отношении общественной организацией человеческого коллектива. Во-вторых, дифференциация указывает на наличие предпочтений, на некий выбор, а не только простую зависимость от обстоятельств. В истории широко распространена тенденция сводить все поступки древних людей, причем это относится и к более поздним эпохам, вплоть до недавнего времени, к чисто прагматическим причинам - зависимости от климатических условий, защите от хищных животных и так далее; то есть человечеству практически отказывается в такой вещи, как вкус - в значении выбор, предпочтение, как физиологическое, так и эстетическое.

Известное выражение «о вкусах не спорят» говорит о невозможности универсального вкуса, но зато есть вкус индивидуальный. Это тот вкус, который немецкий философ И. Кант определил как «способность судить о прекрасном», опираясь не на рассудок, а на чувство удовольствия или неудовольствия, определяющее основание которого не объективно, но субъективно. «Следовательно, вкус - это способность общественной оценки внешних предметов в воображении. Здесь душа ощущает свою свободу в игре воображения (следовательно, в чувственности), ибо общение с другими людьми предполагает свободу: и это чувство есть удовольствие» . Вот в этом вкусе-удовольствии, вкусе-выборе, как правило, и отказывают древнему человеку, сводя все его поступки к причинам сугубо рациональным.

Забавная иллюстрация из недавней истории. Археологи и этнографы нередко обращаются к образу жизни тасманийцев для выявления особенностей поведения и образа жизни древних людей. Этот народ, живший совершенно изолированно на своем острове вплоть до открытия его в XVII веке, а реально вплоть до британской колонизации в конце XVIII века и, увы, уже вымерший, традиционно считался наиболее отсталым из всех «открытых» в эпоху Великих географических открытий народов. Почему максимальная отсталость должна была соответствовать первобытным людям - вопрос, относящийся к той же теме исторического снобизма. Интересно в данном случае другое. Тасманийцы, жившие на морском побережье, охотно поедали моллюсков, раков и морских животных, но категорически не ели никакую рыбу, питая к ней искреннее отвращение . Исследователи пытаются объяснить этот феномен отсутствием у аборигенов сетей, крючков и вообще приспособлений для ловли. Иначе придется признать, что тасманийцы просто не любили (в силу древних историко-культурных причин, сформировавших их вкусовые предпочтения) рыбу, хотя она и водилась в изобилии вокруг них.

Дифференциация в пищевых предпочтениях делала охоту более успешной и результативной, так как охотники, «специализировавшиеся» на конкретном животном, досконально знали его привычки и поведение (и могли передавать эти знания по наследству), были лучше вооружены применительно именно к объекту своей охоты. Здесь уже речь не просто о вкусе, а о вполне практических моментах, показывающих, что люди уже не просто были озабочены тем, чтобы заполнить желудки, но делали это рационально и исходя из определенных, в том числе и вкусовых, предпочтений. Естественно, такая специализация не исключала охоту и потребление других животных - речь идет о соотношении.

Таким образом, при существующем изобилии и разнообразии животных, на которых охотился человек, в эпоху позднего палеолита прослеживаются определенные группы людей, охотящиеся избирательно на определенные виды животных. И это при том, что различные виды соседствовали на одной территории на протяжении относительно длительного периода времени. Складываются определенные типы охотников по виду объекта охоты. С одной стороны, это тип охотника на мамонтов и других крупных животных древности, с другой - охотники на северных оленей и прочих кочевых табунных животных. Первые, по-видимому, вели более оседлый образ жизни, вторые - кочевой, сезонный, так как олени - животные мигрирующие. Эти группы имели разный тип жилищ, определенные различия в орудиях труда и охоты (это прослеживается по археологическим данным), отношениях внутри коллектива, образе жизни, приемах приготовления и консервации продуктов и, вероятно, использовали разные способы ведения хозяйства. Особым типом хозяйствования были приморские зоны, где более заметное значение приобретали продукты моря - разного рода моллюски, например, на юге Италии. Нет сомнения, что продукты растительного собирательства были более многочисленными и разнообразными на юге Европы, где климат был теплым и влажным и растения отличались большим разнообразием, чем в окололедниковых зонах.

Останки мамонта повсеместно встречаются на огромных пространствах Евразии вплоть до X–IX тысячелетий до н. э., постепенно, по мере потепления, сдвигаясь на север. Считается, что мамонты были одним из важнейших источников питания древнего человека и даже своим исчезновением «обязаны» именно человеческой жадности, истребившей их и нарушившей равновесие в природе. Один американский археолог подсчитал, что мясом одного слона можно кормить группу из 200 человек (охотничьи коллективы палеолита вряд ли были больше) в течение шести дней , а мамонты были в два раза крупнее! Столь крупный ходячий источник мяса (согласно расчетам ученых, мамонты весили до 12 тонн) был очень соблазнительной добычей. Учитывая тот факт, что охота в тот период была преимущественно загонной, мамонт представляется вполне реальным ее объектом. Сохранились и места разделки мамонтов, а также многочисленные постройки из костей этих животных. На отдельных стоянках встречаются остатки сотен мамонтов, что говорит о крайне успешной охоте на них. Впрочем, прямых свидетельств массового истребления человеком мамонтов нет. Одновременно с ними исчезли и другие гигантские животные древности; таким образом, причина этого явления связана, возможно, не с «человеческим», а с природными факторами.

Мамонт в пищевом плане привлекал человека массой мяса и жира; последний, скорее всего, был незаменим для древнего человека. Особым лакомством было «большое количество мозга и костного жира: несомненно, с этой целью приносились на места лагерей тяжелые многопудовые части конечностей и громадная голова мамонта. Они всегда попадаются в расколотом состоянии. Большие камни, использовавшиеся для этой цели, составляют нередкую находку при раскопках палеолитических стоянок» .

Среди народов Сибири и Аляски сохранились различные предания о мамонте. Согласно традиционным верованиям, он живет под землей (реже - в воде). Он участник мифов о начале вселенной как могущественное существо, преобразовавшее облик земли. В сказаниях самоедов (самодийцев, как их сейчас называют) при создании земли Нумом, верховным божеством, «стал ходить по земле мамонт калага и травить ее; в одном месте, копая рогами, он наворочал горы и поделал овраги, вследствие чего и доныне в таких местах отыскиваются сломанные рога его; в другом месте своей тяжестью он продавливал землю, вследствие чего выступала вода, образовавшая реки и озера. Наконец, разгневав Нума, мамонт утонул в озере и ныне живет под землей» .

В мифологии коми (равно как и ненцев, и обских угров) мамонт, которого называют иногда «земляным оленем» или «земляным лосем», «жил в первоначальные времена творения». Он был так тяжел, что проваливался в землю по грудь, - там, где он ходил, возникали русла рек и ручьев. Существует и мифологическая версия исчезновения мамонтов: «коми, которые знали библейскую легенду о потопе, рассказывают, что мамонт хотел спастись в Ноевом ковчеге, но не мог там поместиться: он стал плавать по водам, но птицы принялись садиться ему на „рога“ (бивни), и зверь утонул. После этого все мамонты исчезли» .

Важным представляется тот факт, что многие народы Севера отождествляют мамонта с привычными объектами охоты (и питания) - оленем, лосем, иногда медведем и китом. Это может свидетельствовать о том, что они сохранили некую память о том времени, когда мамонт был главным источником пищи для их предков.

Древнекитайские источники VI–VII веков содержат сведения о якобы продолжавшейся охоте на мамонтов в Якутии: «Водится в местности Якутск (Ятэку), близ моря, на крайнем северо-востоке. Туловище величиною со слона, весом 1000 гинов. Если в месте хождения (где он водится) появится ветер, тогда умирает. Всегда находили в земле на берегу реки. Природа костей мягкая, чисто белая, походят на слоновый клык. Те люди из этой кости изготовляют чашки, блюда, гребни и прочее в этом роде. Мясо мерзлое. При еде можно без труда зажарить. Эта страна очень холодна, достигает Бэйхай (океана). В течение только одного месяца день длинен, ночь коротка…»

Легенды о том, что мамонты живы в труднодоступных районах земли (вариант: под землей, под водой), дошли до наших дней и до сих пор являются поводом для околонаучных спекуляций. Ходят и истории о том, что современные жители Сибири не раз пробовали мясо мамонта, сохранившееся в естественном холодильнике вечной мерзлоты. Так, в Норильском краеведческом музее ссылаются на документы, в которых есть данные о том, как однажды бригада строителей-заключенных откопала хорошо сохранившуюся в мерзлоте тушу мамонта, мясо которого они поджарили на костре и съели .

Напрашивается и еще одно предположение. Возможно, отождествление мамонта с китом в северных мифах не случайно. Народы, преследовавшие мамонтов до побережья Ледовитого океана, после их вымирания могли переключиться на другой крупный объект охоты, обнаруженный на новом месте, - кита и других морских животных. По своей массе эти морские гиганты превосходят мамонтов, китовое мясо и жир по своим питательным качествам являются достаточными для традиционного питания народов, привыкших к преобладающему мясному рациону. Причем народы эти занимались именно охотой, несмотря на жизнь на берегу океана; рыболовство было им неизвестно и появилось только в недавнее время. Многое в традициях и обычаях охотников на морского зверя (а с сокращением популяции китов все большее значение стала приобретать охота на более мелких животных - моржа, тюленя, нерпу) уходит корнями в древность: орудия охоты, обряды, способы разделки и приема пищи.

Так, эскимосы охотились на китов до середины XIX века копьями и гарпунами с каменными и костяными наконечниками; они питались исключительно мясом, внутренностями и жиром морских животных, не добавляя в свой рацион иных продуктов; китовым жиром обогревали и освещали жилище, кости использовали для изготовления орудий труда, оружия, утвари, при строительстве жилищ, шкуры шли на покрытие жилищ, одежду, обувь и т. д. Мясо варили, заготавливали впрок на зиму: квасили в ямах и ели с жиром. Часть мяса сушили или вялили. Мясо употребляли в сыром или замороженном, иногда в вареном виде. Любимым лакомством было свежее сырое китовое сало со слоем хрящевидной кожи, без каких-либо приправ .

В позднем палеолите все возрастающую роль в питании человека начинает играть северный олень. К концу этого периода появляются коллективы людей, которые охотятся преимущественно на него.

Мамонт привлекал охотников массой тела. У северного оленя было другое преимущество - он образовывал большие стада и за один раз, например во время переправы стада через реку, можно было убить 30–40 особей (такие данные дают этнографические материалы XVIII века). Косули, лоси - животные-одиночки, благородные олени и кабаны сбиваются в небольшие группы. Охота же на северного оленя с учетом знания его привычек - например, сезонной миграции два раза в год, а также того, что стадо всегда следует за вожаком и всегда ходит на водопой в одни и те же места, - давала стабильное и значительное по объему пропитание.

Исследование стоянок древних людей говорит о том, что охота на северного оленя велась повсеместно и была масштабной. Так, в приальпийском регионе (стоянка Шуссенрид) были найдены остатки 400–500 животных, примерно столько же в позднепалеолитическом поселении Мальта, недалеко от озера Байкал .

Возможно, эти охотники ранее охотились на дикую лошадь, также сбивавшуюся в большие стада (крупный вид ее исчез где-то одновременно с мамонтами, более мелкий сохранился до XIX века в виде дикой лошади, обитавшей в Монголии и известной под именем «лошадь Пржевальского»). Случаи смены одного объекта охоты на другой при исчезновении первого зафиксированы исторически. Так, в более поздние эпохи некоторые племена охотников за дикими оленями после их исчезновения «переключились» на лосей, и, таким образом, оленья и лосиная охота (и мифология) нередко сливаются. Точно так же многие жители Европы, охотники на северного оленя, после его отхода на север из-за таяния ледника не последовали за ним, а занялись преимущественно охотой на так называемого оленя благородного.

Однако были народы, которые сохранили верность северному оленю и последовали вслед за ним на север евразийского континента. Вопрос о том, были ли эти охотники, ведшие еще в XVIII и XIX веках полудикий образ жизни в полном единении с природой, их окружавшей, потомками древних палеолитических охотников, остается открытым. Но очевидно, что большая часть населения севера Евразии еще совсем недавно была неразрывно связана с диким оленем. Некоторые народы позже стали оленеводами.

Ряд исследователей полагает, что культура разведения скота была привнесена на Север переселенцами-скотоводами из Южной Азии. Подробно на этом останавливается итальянский антрополог Ренато Биасутти: «Северная обитаемая зона Евразии имеет целиком свою собственную историю; это - область, которая приняла охотников на северного оленя и мамонта, когда они следовали за удаляющимся льдом и субполярной фауной. Эти люди принесли с собой на дальний север древние образцы своей примитивной культуры… Одно из более поздних достижений этой эпохи - разведение скота», которое «происходит от аграрной культуры Южной Азии, пробившей свой путь на север». Биасутти придерживается версии, что «лапландцы были первыми, кто приручил северного оленя. Затем новая практика распространилась в восточном направлении, но с удалением на восток уход за животными становился все менее и менее умелым». И далее отмечает: «В этих местах северные олени бегали дикими и на них охотились. Это до сих пор верно и для нашего времени для камчадалов, эскимосов и индейцев атапасков» .

Одомашнивание северного оленя - явление относительное. «Домашний» олень, как и дикий, мигрирует дважды в год, вынуждая оленеводов к передвижениям. Он живет свободно. Единственное, в отличие от диких, он не боится людей, принимает от них помощь, например соль, и позволяет пометить себя, таким образом становясь собственностью хозяина.

Впрочем, охотники на диких северных оленей, принципиально не занимавшиеся оленеводством, дожили до недавнего времени. Свидетельств существования охотничьих народов, чья жизнь была неразрывно связана с северным оленем, множество, и идут они из древности. Еще отец истории Геродот (V век до н. э.) упоминает загадочные племена, населяющие Крайний Север, где «восемь месяцев стоит невыносимая стужа» и проникнуть куда невозможно «из-за летающих перьев», - племена, живущие ловлей дикого зверя. Тацит в начале новой эры писал о «феннах», дикарях-охотниках, населявших самый север Европы, одевавшихся в шкуры, спавших на земле, не знавших железа и добывавших пропитание охотой. С удивлением Тацит отмечает, что «они считают это более счастливым уделом, чем изнурять себя работою в поле и трудиться над постройкой домов и неустанно думать, переходя от надежды к отчаянью, о своем и чужом имуществе: беспечные по отношению к людям, беспечные по отношению к божествам, они достигли самого трудного - не испытывать нужды даже в желаниях» . Правда, оленей он не упоминает.

Китайские источники VI–VII веков рассказывают о народе, живущем к югу от Байкала: «Их мужчины мужественны и крепки, все умеют охотиться. В стране много снега, [поэтому] постоянно вместо лошадей употребляют дерево (лыжи), по снегу преследуют оленей… Если спускаются по склону, то бегут, преследуя убегающего оленя. Если на ровном месте идут по снегу, то палку втыкают в землю и бегут, точно корабль. Также, когда убегающий олень поднимается по склону, то рукою придерживаются [за палку] и поднимаются. Всякий раз, как на охоте достанут оленя, устанавливают [там же] жилище и съедают его [оленя], после чего снова меняют местопребывание» .

Монах-бенедиктинец Павел Диакон (VIII век) пишет о «скритобинах», живущих на севере Европы, у которых «даже в летнее время лежит снег и которые, ничем от диких зверей не отличаясь, не едят ничего другого, кроме сырого мяса диких зверей, из невыделанных шкур которых они изготовляют себе одежды». Они охотники на диких зверей, из которых главный «зверь, не лишенный сходства с лосем, из шерсти которого… я видел доходящее до колен одеяние вроде туники…» .

Норвежец Оттар хвастался английскому королю Альфреду (IX век) своим богатством, которое он добыл у «финнов» на самом севере Скандинавии: «Он был очень богат тем, в чем состоит для них богатство, то есть дикими животными. Кроме того, как он ответил королю, ему принадлежало шестьсот прирученных оленей, которых он не покупал. Этих оленей они называют „храна“; были еще шесть „стэлхрана“ - они очень ценятся у финнов, так как с их помощью они заманивают диких оленей» . Интересно, что олени называются дикими, хотя и прирученными: оленьи повадки были настолько хорошо уже известны охотникам, что они использовали их в своих целях.

Об охотниках-самояди упоминает Лаврентьевская летопись под 1096 годом. О них же итальянский путешественник XII века Плано Карпини пишет: «…Эти люди, как говорят, живут только охотами; палатки и платье их также сделаны только из шкур зверей» , то есть, скорее всего, оленьих.

Другой итальянец, священник Франческо Негри, путешествовавший по Скандинавии в середине XVII века, оставил довольно странное описание процедуры охоты на оленя: лапландцы создают шум, зверь пугается и поворачивает на шум голову. «При этом он забывает поднимать свои ноги на достаточную высоту и с достаточной силой ставить их, чтобы поддерживать движение по льду. Вследствие этого он скользит и падает… Упавший зверь пытается встать, но не может» . Тут-то его и атакуют. Возникает закономерный вопрос - видел ли он когда-нибудь северного оленя? Самое забавное, что более поздние авторы вполне серьезно цитируют описание этого странного способа охоты.

Француз Пьер-Мартин де Ламартиньер, врач, бывший в составе морской экспедиции, организованной Датским торговым обществом в 1653 году на север Европы, попробовал поднесенное лапландцами мясо северного оленя - «животного, только и водящегося в этих широтах: в Лапландии, Борандаях, Самоессии, Сибири, на Урале и других диких странах, которых мы не знаем…». В свою очередь, члены экспедиции угощали северных охотников своей провизией, состоявшей из сухарей и солонины, «но и наши кушанья им не понравились, как и ихние нам». Француз был удивлен очень близкими отношениями между лапландцами и прирученными ими оленями, которые, казалось, понимали друг друга: «Приготовив все к отправке, хозяин, которому принадлежали все олени, пошептал на ухо каждому из них несколько слов, говоря им, как я полагаю, куда нас надо отвезти, - и они понеслись с такой быстротой, что мы думали, будто летим на чертях…»

Англичанин Джон Перри, находившийся на русской службе в петровскую эпоху, писал о самоедах: «Питаются преимущественно оленями, медведями и другими дикими зверями, дичью, сушеной рыбой и репой, заменяющей им хлеб». «Страна эта изобилует оленями, особого рода мхом, который растет на земле и на деревьях в лесах; от этой пищи они очень жиреют зимою. Эта особая порода оленей, которую Бог и природа приспособили к этой холодной стране, жителям которой они оказывают такие многосторонние услуги…» Перри чрезвычайно сочувствовал бедности и убожеству, в которых, по его наблюдениям, пребывают дикие племена, вынужденные питаться «самой непотребной пищей» - внутренностями животных (отметим, что они всегда являлись главным лакомством охотничьих племен). И вслед за Тацитом удивлялся: «Несмотря на то, народ этот очень доволен своим образом жизни, и многие из туземцев, бывших в России, на предложение остаться там отвечали, что предпочитают вернуться к месту своего рождения, чтоб там жить и умереть. Так дал Бог способность всякому народу быть довольным своей судьбою» .

В петровскую же эпоху путешественник и художник голландец Корнелий де Бруин (1652–1727), прибывший в Россию через Архангельск и проехавший через всю страну до Астрахани, дал детальную роспись различным племенам охотников, проживавшим в Сибири: «Самоеды распространены в Сибири до главнейших рек ее, как-то: Оби, Енисея, Лены и Амура, впадающих в Великий океан. Последняя река составляет границу самых крайних владений московского царя со стороны Китая, так что сказанные обитатели уже не переходят за нее. Между реками Леной и Амуром живут якуты, которые суть особый вид татар, и ламуты, питающиеся оленями, как и самоеды: число их простирается до 30 000; они отважны и воинственны. Есть еще другой народ у берегов моря, называемый юкагиры, или югра. Эти уже во всем походят на самоедов в одежде и живут в пустынях (в степях). Как собаки, они едят кишки и другие внутренности сырьем. Все эти народы говорят различными языками. Есть еще тут и четвертый народ, коряки, называемые так от страны, в которой они обитают, и живут они точно так же, как и самоеды. К этим последним можно присоединить еще другой народ, называемый чукчи» . Самым большим испытанием для голландца стала встреча с царем Петром I под Воронежем, едва не стоившая путешественнику жизни: размашистое русское гостеприимство оказалось тяжким испытанием для его здоровья.

С XVIII века начинается систематическое и более приближенное к жизни описание охотников, в том числе привычек, быта, взаимоотношений с оленями и традиций приема пищи. Причем как в записках иностранных путешественников, так и в описаниях специально снаряженных российским правительством экспедиций, основной целью которых было изучение и описание географии и народонаселения Сибири и районов Крайнего Севера. Все они свидетельствуют о существовании племен, основой питания и вообще существования которых был северный олень. Причем в удаленных регионах сохранялась охота на дикого оленя, в то время как ряд народов чаще всего под влиянием мигрировавших на север Сибири из южных азиатских регионов скотоводов перешел к оленеводству.

Народы, считающиеся потомками палеолитических племен-оленеводов, живут и в наши дни. Это юкагиры и нганасаны, чукчи, коряки, эвенки и эвены и многие другие - древнейшее население Сибири. Надо отметить, что существует большая путаница в наименованиях различных народов Сибири и Крайнего Севера: они менялись с веками, не соответствовали самоназваниям, условно объединялись российским, а потом советским правительством в определенные группы, и поэтому разобраться в них бывает непросто. Однако очевидно, что ко времени составления более или менее серьезных и системных описаний их жизни и уклада они все делились на три большие группы по роду занятий: охотники на диких оленей, оленеводы и охотники на морских животных; причем часто разделение на эти три группы имелось внутри одного племенного объединения: так, известны береговые чукчи, занимавшиеся морским промыслом, оленные, кочевавшие за стадами полуприрученных оленей, и пешие, основой существования которых была охота на дикого оленя.

Охотились эти народы чаще всего древнейшими способами, среди которых самым распространенным была сезонная охота на мигрирующих оленей, переправлявшихся через реку в строго определенных местах, - так называемые «поколки» или «проколки» (в литературе встречаются оба термина). Караулившие стадо оленей у переправы охотники меткими ударами длинных копий, на которые были насажены острые каменные или костяные наконечники, поражали животных в сердце или другие жизненно важные органы. Охотились, как правило, весной и осенью, набивая столь значительное количество животных, что мяса хватало надолго. Скорее всего, этот вид охоты был распространен и в каменном веке: сохранилось знаменитое изображение оленей, окруженных рыбами (один из редчайших случаев их изображения в древности), хранящееся во Франции в музее Сен-Жермен. Скорее всего, древний художник таким образом изобразил переправу оленей через реку, важный момент охотничьей жизни племени.

Основоположник полярной археологии капитан Г. А. Сарычев в своем детальном описании Северо-Восточной Сибири и побережья Ледовитого океана конца XVIII века, запечатлел и происходящую два раза в год «оленью плавь» - в мае, когда олени передвигаются из лесов к морю, и осенью, когда они возвращаются назад в леса: «…На воде колют их великое множестве, так что один человек может убить в день до шестидесяти оленей и более». Известно было юкагирам и еще важное свойство оленьего табуна: он всегда следует за «передовым оленем». Пока вожак не переплывет на другой берег, нападать на животных нельзя: если вожак испугается и вернется, все олени последуют за ним. Зато если уж он переплыл на другую сторону реки, олени обязательно продолжат переправу вслед за главным, несмотря ни на какие угрозы и опасности. Г. А. Сарычев пишет, что оленье мясо местные жители «разрывают на тонкие пластинки и сушат. Мозг и языки оленьи почитаются самым лучшим куском» .

При этом рыболовство, так же как и в случае с палеолитическими охотниками, по мнению большинства исследователей, в прошлом не было знакомо племенам севера Евразии. В том числе и тем, кто занимался охотой на морских животных, несмотря на проживание на берегу океана и сибирских рек и озер, изобиловавших рыбой. О том, что в прошлом у них не было этого промысла, свидетельствуют неразвитость орудий и слабое оснащение средств лова . Однако с XVIII века ловля рыбы стала играть все возрастающую роль, что крайне пригодилось северным народам, учитывая стремительное сокращение в XIX и XX веках поголовья диких оленей.

Ряд традиций древних охотников был перенесен и на возникший позднее оленеводческий уклад. Так, согласно поверьям коряков Камчатки, олень, которому суждено погибнуть, должен умереть свободным, человек не должен прикасаться к животному, чтобы не осквернить его и себя. Специальным арканом оленя удерживали на месте и убивали быстрым коротким ударом длинного копья. Ритуал этот сохранялся столетиями и явно свидетельствует о том, что оленеводы Севера были изначально охотниками и имитировали убийство на охоте с прирученным оленем. Однако в XX веке пришлось отказаться и от этой традиции: в условиях советского планового хозяйства и массового забоя животных для сдачи государству соблюдение таких, как пишет современный исследователь, «(скорее - сакральных) взаимоотношений человека и оленя стало невозможно… Какие уж тут арканы, копья и „смерть на свободе“ - загнанных в корраль хрипящих оленей попросту хватали за рога и перерезали им глотки ножами. Эта процедура настолько противоречила всем традициям, что оленеводы приступали к „плановому забою“, только затуманив мозг изрядной дозой водки: иначе было невозможно заставить себя переступить через складывавшиеся веками отношения человека и зверя, дающего ему пищу» .

Сохранялись и древние принципы разделения мяса между всеми жителями общины, утаить добытое мясо от одноплеменников, даже в период голода, считалось большим грехом. Принципы дележа нередко оставались непонятными «цивилизованным» наблюдателям. Русский путешественник и исследователь народов Восточной Сибири Якоб Линденау описал охотничьи привычки и образ жизни эвенков, которых во времена его путешествия, в XVIII веке, называли тунгусами, включая еще ряд племен в это название. Касательно пищевых привычек тунгусов он писал: «… Из диких животных едят мясо лося, медведя, дикого оленя. Деликатесом у них считается содержимое желудка оленя. Печень, почки, костный и головной мозг животных, птиц и рыб поедают в сыром виде». Как и многие другие племена древних охотников, тунгусы считали, что «у дикого оленя мясо лучше, чем у ручного оленя». При этом «кто убьет дикого оленя, лося или медведя, будь он женатым или холостым, не имеет на свою добычу никакого права, а все распределяется между всеми. Тунгусы считают позором сохранять добытое на охоте, и так считают все» .

О предпочтении лопарями мяса диких оленей домашним писал И.-Г. Георги: «Из всех зверей почитаются у них шатающиеся в великом множестве дикие олени наиполезнейшими, а медведи наивкуснейшими». При этом «пищу свою заимствуют они больше от оленьего скотоводства», а основу ее составляют «оленье мясо, начиненные колбасы кровью, которую, или одну, или смешав с дикими ягодами, пропускают в олений желудок и варят..»

Интересно, что подобного рода вкусовые пристрастия сохранились у оленеводов Севера и по сей день, и это несмотря на длительный период насильственного насаждения системы «правильного» общероссийского питания. В современном исследовании народов Камчатки приводится мнение одного из местных жителей, записанное в 2001 году: «У оленеводов очень развито гастрономическое чувство к мясу. Они на вкус могут различить мясо важенки, кастрата или теленка. Поэтому мясо добытых диких животных представляет для многих народов Севера определенный деликатес, особенно некоторые части убитого животного. Очень ценятся печень, язык, сердце, а у медведя - лапы. Живя среди оленеводов месяцами, автор бывал свидетелем таких ситуаций, когда в юрте было достаточное количество разнообразных продуктов, начиная с оленьего мяса и кончая привозными деликатесами. Но пастухи-оленеводы все равно охотились на диких животных, если для этого представлялся подходящий случай… Оленеводы неоднократно выражали свое отношение к мясу „дикарей“ как к продукту с более высокими вкусовыми качествами, чем мясо домашних оленей» .

Политические права, мясо и жертвоприношения В своей зависимости от политики забой скота в Греции, с одной стороны, способствовал процветанию диалектики, с другой, в еще большей степени, мер и весов. Поскольку существуют два метода разделывать жертвенное животное, один из