Джорджо де кирико личная жизнь. Меланхолия и метафизическая живопись. Джорджо де Кирико. Шаг к разгадке

«Орфей - уставший трубадур»

© Джорджо де Кирико

Физический наполовину

Вряд ли кто-то, глядя на автопортрет Джорджо де Кирико 1945 года, где он изобразил себя обнаженным, скажет: «Какая превосходная физическая форма!» Скорее: «Какая метафизическая форма!» Де Кирико всегда был стариком или преждевременно состарившимся ребенком - и оставался им всю жизнь. И как раз поэтому своим искусством он во многом обогнал время.

Например, изобрел в 1909 году в Милане метафизическую живопись вместе с братом Андреа, взявшим впоследствии псевдоним Альберто Савинио. Свои картины он называет «загадками» - и действительно пустынные площади, свет заходящего солнца, длинные тени напоминают таинственную, замершую атмосферу середины августа в римском районе Эур. Архитектура на картинах де Кирико предвещает архитектуру периода фашизма: рациональную, выхолощенную, холодную, словно рассчитанную на безлюдность или на то, чтобы перекочевать в столь же метафизические и таинственные фильмы Микеланджело Антониони. Однако в отличие от лент последнего, где время пусть очень медленно, но течет, в картинах де Кирико оно словно застыло. Перед ними невозможно заснуть, более того, от их холодной атмосферы у зрителя возникает странное чувство тревоги.

«Послеполуденная меланхолия»

© Джорджо де Кирико

На самом деле метафизика имеет мало общего с живописью. Ее придумал философ Аристотель, чтобы попытаться растолковать нам мир идей, а не историю искусства. Де Кирико воспользовался этим понятием лишь для того, чтобы решить, может ли картина рассказать о чем-то, что нельзя увидеть, - то есть об идее, которая существует лишь в нашей голове. «Загадка осеннего дня» (1909), изображающая Флоренцию похожей на Чернобыль через год после аварии, - на самом деле нечто большее, чем просто картина, это скорее состояние души, воспоминание, переживание, меланхолия или что-то, напоминающее титульный лист поэтического сборника Леопарди.

Де Кирико предпочитал изображению реального мира выдуманный. Ровно то же самое он делал в своей жизни: когда ему в ней что-то не нравилось, он просто делал вид, что этого не существует, или придумывал что-то получше. Например, метафизическую живопись он предпочел датировать 1910 годом, а местом ее рождения обозначил не Милан, а Флоренцию. Де Кирико не любил Милан, который напоминал ему развязную девчонку. Зато обожал Флоренцию и Турин - двух полнеющих синьор среднего возраста. Позже он найдет воплощение любимых Флоренции и Турина сначала в русской балерине Раисе Гуревич, на которой женится в 1924 году, а затем в Изабелле, Изе, еще одной русской эмигрантке, с которой он познакомился в 1932 году и уже не расставался до конца своей жизни. Иза была ему не только женой, но и менеджером и матерью, от которой художник зависел, как маленький ребенок. С ней он переехал в Рим, в квартиру на площади Испании, где прожил до самой смерти.

«Послеполуденная меланхолия»

© Джорджо де Кирико

Но перед этим де Кирико, как любой уважающий себя художник начала ХХ века, поехал в Париж, чтобы познакомиться с Пикассо и получить его одобрение, войти в окружение Аполлинера и сюрреалистов, поэтов и художников. В Париже его работы стали культовыми настолько, что им начали подражать даже такие художники, как Сальвадор Дали. Но когда он решил поменять стиль, то сразу же был изгнан за измену делу сюрреализма главой движения - поэтом Андре Бретоном. Который, по всей видимости, был к тому же весьма недоволен повышенным интересом парижских интеллектуалов к какому-то итальянцу.

«Внутренняя метафизика с головой Меркурия»

© Джорджо де Кирико

Лучшие работы де Кирико созданы им за десять лет, с 1909 по 1919 год. Потом он действительно начинает стареть, объявив себя антимодернистом, тем самым помимо воли оказавшись предвестником постмодернизма. Смысл этого непонятного термина, ставшего очень модным в середине 70-х годов, так никто и не смог толком объяснить - кроме того что он дает возможность смешивать понемногу разные стили, создавая произведения не очень хорошего вкуса, китч.

Как и большинство художников, де Кирико был понят с опозданием: его первая выставка открылась в Риме в галерее Bragaglia только в 1919 году. Но и на ней оказалась продана единственная картина, а Роберто Лонги, одно слово которого в те времена решало судьбу художника, обрушился на него с критикой. На самом деле Лонги не совсем ошибался. Картины де Кирико начали со временем терять ауру таинственности и слишком смахивать на иллюстрации к «Илиаде», порой напоминая сложные нагромождения.

«Археологи»

© Джорджо де Кирико

В 1935 году он уезжает в Нью-Йорк, где к нему приходит огромный успех и сотрудничество с Vogue и Harperʼs Bazaar. С началом Второй мировой войны возвращается в Европу и принимается писать автопортреты в костюме кавалера XVII века, таким образом вступив в свой «барочный» период и тем самым продемонстрировав то ли незаурядное чувство юмора, то ли ранние признаки слабоумия. Затем по подсказке супруги художник заводит скверную привычку ставить на картинах фальшивые даты, запутав под конец всех, включая самого себя, и перестав отличать фальшивки от подлинников. Стал ли он маразматиком или жуликом - мы никогда не узнаем, но когда ему попадалась собственная картина, уже переставшая нравиться, он писал на ней «Подделка» - во избежание недоразумений и тем самым
серьезно подрывая рынок.

Но время все же великодушно, и в 60–70-х годах, несмотря на обращение на рынке большого количества подделок с его подписью, наш великий художник начинает получать знаки внимания, почести, признание.

Его выставляют в престижных музеях. Он опять принимается писать во вновь вошедшем в моду стиле метафизики и создавать ужасные скульптуры из бронзы - обязательный этап для всех известных художников его поколения. Потеряв глубину, свойственную тайне, и мятежный дух молодости, де Кирико открывает для себя безмятежность старости и незамысловатую радость составления ребусов и шарад. Поэтому живопись последних лет скорее ребус, чем загадка. Его произведениями вдохновятся многие художники последующих поколений, в числе которых трансавангардист Сандро Киа. И даже Фумито Уэда, создатель PlayStation 2, воздаст должное де Кирико своими играми-бестселлерами Ico и Shadow of Colossus.

Уйдя в затворничество, играя себя самого, единственного персонажа из истории искусства, Джорджо де Кирико умер 20 ноября 1978 года в возрасте девяноста лет. Его метафизические площади к этому времени уже не будут пустынными: они заполнятся студентами и мобильной полицией. Вместо легкого западного ветерка сгустилась свинцовая тяжесть. Во времена революционного подъема никому более не нужны ни вневременная задумчивость архитектуры Джорджо де Кирико, ни его манекены.

В Третьяковской галерее открылась первая российская выставка Джорджо де Кирико — одного из главных итальянских сюрреалистов, известного своей метафизической живописью. Buro 24/7 рассказывает, что надо знать о художнике, прежде чем посетить выставку.

Метафизика и раннее творчество

Род де Кирико происходит из Греции. После смерти отца будущий художник вместе с семьей переезжает в Мюнхен, где продолжает учебу в Академии изящных искусств. В мюнхенские годы он находится под влиянием работ Фридриха Ницше, Артура Шопенгауэра и Отто Вейнингера. Их идеи формируют его мировоззрение, которое он сам назовет «метафизикой» — по одному из главных разделов философии, который рассматривает вопросы первоначального бытия. Свое название метафизическая живопись получит не раньше 1917 года, когда де Кирико познакомится с художником Карло Каррой, чьи поиски формального языка были во многом близки мастеру.

Автопортрет в черном свитере. Джорджо де Кирико. 1957

Тем не менее к «метафизике» можно отнести все работы де Кирико 1910-х годов — пустынные пейзажи, где на фоне городской архитектуры с выразительными тенями появляются одинокие персонажи, или натюрморты с классическими бюстами, фруктами и мячами. Как следует из воспоминаний самого художника, первое метафизическое прозрение возникло у него на площади Санта Кроче во Флоренции. «Мне вдруг показалось, будто все окружающее я вижу впервые», — писал он потом в мемуарах. Этот эпизод лег в основу и первой метафизической картины — «Загадка осеннего полдня» (1910).

Еще один важный фактор влияния в творчестве де Кирико — работы немецких символистов, Макса Клингера и Арнольда Беклина, с которым поначалу сравнивают и самого де Кирико. Живописные и философские влияния этого времени проявятся всего несколькими годами позже, во время пребывания художника в Париже. Вслед за Мюнхеном де Кирико переезжает в Милан и Флоренцию, а после войны наконец добирается до Парижа, где в 1910-е годы состоялась карьера де Кирико и других мастеров эпохи — Пабло Пикассо, Амадео Модильяни, Хаима Сутина, Константина Бранкузи и многих других. Хотя творчество де Кирико не имеет к ним непосредственного отношения, Париж как художественная среда сыграл важную роль и в его становлении.

«Меланхолия и тайна улицы». Джорджо де Кирико. 1914

Еще одним художником, повлиявшим на формирование метафизической живописи, стал младший брат де Кирико — Альберто Савинио. Вместе с ним де Кирико издавал журнал «Пластические ценности», а также опубликовал ряд теоретических работ, в которых были определены фундаментальные принципы метафизической живописи. Среди них — прозрачность и ирония, ставшие впоследствии главной характеристикой поэтичных и мечтательных полотен метафизиков.

Первая часть экспозиции посвящена периоду 1910-х и метафизике как главному методу де Кирико. Работы 1920-30-х годов, в которых художник переосмысливает античность и Старых мастеров, являют собой логическое продолжение первого этапа. Между ними зритель попадает в мир балетов Дягилева, в создании костюмов для которых де Кирико принимал непосредственное участие.

Костюмы к Дягилевским балетам и возвращение к вечным темам

Если в начале пути костюмы и декорации для Дягилева создавали преимущественно участники группы «Мир Искусства» — Лев Бакст, Валентин Серов и Александр Бенуа, то в Париже над этим работают Андре Дерен и Пабло Пикассо. Последний создает и сценографию балета «Пульчинелла» в 1920 году. В 1931-м, после смерти Дягилева, эта постановка вернулась на сцену в декорациях де Кирико. Кроме того, художник занимался костюмами для последнего проекта Дягилева «Бал» (1929), а также для «Протея», поставленного труппой Русского балета Монте-Карло в театре Ковент-Гарден.

«Песнь любви ». Джорджо де Кирико. 1914

Рубеж 1920-30-х в творчестве де Кирико отмечен не только работой в театре, но и интересом к историческим и мифическим сюжетам. В эти же годы он начинает работать над упомянутым журналом «Пластические ценности», возрождавшим на своих страницах идеалы классической живописи. На полотнах де Кирико появляются такие исторические сюжеты, как Троянская война и битва при Фермопилах, а фрагменты акведуков, колонн и храмов складываются в единые фигуры «Археологов». Эти мотивы служат отсылками к профессии его жены Раисы Гуревич-Крат. В те же годы де Кирико часто обращается к искусству Старых мастеров: среди его полотен легко узнать прототипы Ватто, Тициана, Буше, Фрагонара, Каналетто и Рубенса.

Отдельные разделы выставки представляют скульптура и графика художника — терракотовые фигуры в бронзе и эскизы все тех же манекенов, а также подготовительные наброски к живописным произведениям. Цикл из ста работ, представленных на выставке, завершается понятием «Неометафизика» — так называют поздний период творчества с 1968 по 1976 год. В это время художник создавал копии уже существующих работ, перерабатывая их в новом стиле, куда более сложносочиненном. Яркий пример этому — «Внутренняя метафизика мастерской», где вроде бы знакомые полотна художника изображены внутри новой картины.

« Внутренняя метафизика мастерской ». Джорджо де Кирико. 1969

Наиболее существенным образом де Кирико повлиял на живопись сюрреалистов, чье объединение возникло спустя десять лет после появления художников-метафизиков. Без творчества де Кирико сложно представить работы Сальвадора Дали или Рене Магритта, а сам Андре Бретон был так заворожен картиной «Мозг ребенка», что вышел из автобуса, когда увидел ее в витрине.

Хотя с Россией де Кирико связывают только его работы для балетов Дягилева, куратор Татьяна Горячева проводит параллели между итальянским художником и супрематистом Малевичем, и мечтательным Дейнекой, и кубистами Шевченко и Рождественским. Лучше всего это можно понять, только увидев своими глазами.

Отцом основателем сюрреализма, по праву, считается Сальвадор, великий наш, Дали и многие, при мимолетном упоминании этого художественного течения, мигом вспомнят пару-тройку картин живописного испанца. Однако, опытные искусствоведы, если они еще и высокомерны, плюнут вам в лицо именем итальянского художника Джорджо де Кирико.

Задолго до того, как были созданы картины, официально названые сюрром, он уже переступил метафизическую черту реальности изображаемого. В годы, когда Дали только знакомился с современным искусством, Де Кирико уже написал серию своих самых известных работ: «Ностальгия по бесконечности» (1911), «Меланхолия и тайна улицы» (1914), «Ностальгия поэта» (1914), «Метафизический интерьер» (1917). Тогда, не имея аналогов описания, его картины назовут «метафизической живописью», но теперь мы отчётливо понимаем, что это были те первые зародыши сюрреализма — ирреального, наподдающего логике, абсурдного и загадочного.

«Туринская весна»

Авангард не поддается рациональному анализу, описанию и пониманию вообще. Это пространство, которое находится на грани — в этих картинах есть только небольшое количество элементов, выводящих общую композицию из состояния статики и покоя. Де Кирико очень часто играет с тенями и перспективой, намеренно ломая ее в тех или иных местах, что только лишь где-то на подсознательном уровне дает нам ощущение нереальности происходящего. К примеру, на картине «Меланхолия и тайна улицы» силуэт бегущей девушки намеренно искажен, а оттого напоминает больше какую-то уходящую и расплывающуюся тень. Не понятно в таком случаем, что же это — объект или тень от него отражаемая. Не ясно тогда и направление этой тени, ибо свет направлен в другую сторону. Первые визуальные уловки и загадки, к которым потом придут и Магритт и Дали, начинались в таких, казалось бы, неуловимых мелочах на картинах де Кирико.

«Меланхолия и тайна улицы»

Вся эта фраза полностью определяет настроение нашего повествования. Да он был велик, он создал революцию в живописи, но во всем этом, главное слово именно «был». Как бы это не звучало, но де Кирико слишком поздно умер. Пик его творчества приходится на вторую декаду ХХ века, тогда, когда в 1911 году он перебирается из родного Волоса в Париж. Тут, воистину, рождается настоящий де Кирико — бескомпромиссный, революционный, ломающий логику в голове каждого, кто осмеливался взглянуть на его картины.

«Две маски»

«Великий метафизик»

«Меланхолия отъезда»

«Завоевание философа»

Но, после первой мировой войны, в его сознании что-то щёлкнуло, наступил затяжной кризис и какая-то тотальная депрессия. И если Пикассо выходил их суицидальных настроений торжественно и в «голубой период», то у де Кирико ничего путевого не вышло. По началу, он просто копировал свои собственные картины, толкая их как завалявшуюся колбасу на полках, которую никто не желал вкусить, выдавая каждую из них за подлинно-настоящую. А потом произошло и совсем непоправимое - он выдохся окончательно и стал пропагандировать академизм, как единственно верную религию, попутно поливая грязью современное искусство, основоположником которого являлся буквально пару десятков лет тому. Печально, грустно и очень жестко, но такова жизнь.

Как-то, уже в 60-ые годы — Борис Мессерер, на тот момент театральный декоратор СССР, побывал в гостях у Джорджо де Кирико в Риме. Он так желал увидеть то самое «метафизическое», что был просто убит тем, что увидел. Из воспоминаний Мессерера о встрече:

«Войдя в квартиру, мы были потрясены роскошью обстановки. На стенах — огромные картины в золотых рамах, где изображены какие-то кони и обнаженные женщины на этих конях, куда-то несущиеся. Сюжеты барочного содержания, никакого отношения к метафизической живописи не имеющие. Совершенно другой Кирико - салонный, роскошный, но абсолютно никаких авангардных идей».

Жена де Кирико была переводчицей на этой встрече, ее спрашивали о том, где же находятся «те самые» картины Джороджо, но она упорно показывала пальцев на академическую скуку, говоря, что вот он и есть истинный художник.

«Вдруг синьор де Кирико куда-то удаляется и неожиданно выносит сначала одну картину — маленькую метафизическую композицию, потом вторую, третью, четвертую и ставит их просто так, на пол в передней. Он понял, о чем речь! Мы потрясены, это те картины, которые мы хотели видеть! Супруга его была очень недовольна всей этой ситуацией. А потом уже выяснилось, что она дружила с Фурцевой, нашим министром культуры того времени, и они говорили на одном языке, языке соцреализма. У них была дружба идеологического рода, и мадам не хотела знать никакого авангардизма».

«Натюрморт с серебряной посудой»

Джорджо де Кирико прожил 90 лет и в глубокой старости, в обнимку со своей соц. реалистичной сухой женой, со своими банальными классицисткими картинами в золотых помпезных рамках, отошел в иной мир. Жалел ли он о том, что отрекся от своего открытия или же был доволен размеренной жизнью простого подражателя, нам этого, к счастью, никогда не узнать. Ведь обе участи печальны.

В Третьяковской галерее открылась очередная грандиозная выставка — ретроспектива Джорджо де Кирико, пионера метафизической живописи и предтечи сюрреализма. Прежде чем прогуляться по выставке «Метафизические прозрения», мы решили собрать все самое любопытное о творчестве де Кирико и взглянуть на его творчество глазами экспертов.

Метафизика де Кирико

«Метафизика Джорджо де Кирико родилась во Флоренции в 1910 году, когда он написал полотно «Загадка осеннего полдня», в котором переработал в таинственном ключе образ памятника Данте на площади Санта-Кроче. Картина стала первым шагом в живописных поисках, занявших главное место в итальянском искусстве первой половины прошлого столетия. Де Кирико обратился к метафизике, так как ощутил потребность вернуть живописи «сюжет», который она полностью утратила во время революции фовистов и кубистов — революции, сосредоточившейся на форме и открывшей дорогу абстрактному искусству. Де Кирико совершает подлинную революцию: открыто заявленному повествовательному сюжету, который живопись призвана иллюстрировать, он противопоставляет неуловимый, таинственный сюжет. Сюжетом становится загадка». Маурицио Кальвези, историк искусства.

Археология де Кирико

«В метафизических картинах де Кирико возникает волшебная по своей атмосфере архитектура, подобная той, что можно увидеть на картинах итальянского Кватроченто. У де Кирико, выросшего в Греции, с детства сформировалось «чувство археологии», которое помогало ему видеть многослойность нашего сознания, наполняющих его обломков, — эти обломки долго остаются незаметными, а затем внезапно, непонятно почему, всплывают на поверхность. Этот отчасти потерянный мир возникает в полупустых пространствах, ограниченных лоджиями и арками, в длинных тенях, что падают в полуденный час, в молчании. На «Площадях Италии» появляются одни и те же фигуры, например печальная Ариадна из Музеев Ватикана, манекены, чертежные инструменты. В 1917 году повторяющиеся элементы позволят де Кирико выработать теорию, опирающуюся на идею вечного возвращения: яснее всего ее выражает невозможное объятие, отсылающее к истории «Гектора и Андромахи» (1917)».

Де Кирико и прошлое

«Начиная с 1968 года де Кирико изучал формальные элементы из багажа других художников, возрождая их и сочетая в своих работах. За этим стоял открыто аналитический подход. Де Кирико использовал многочисленные элементы художественной традиции, которая идет от «примитивов» к мастерам Возрождения и барокко, заканчивая великими пейзажистами, работавшими на рубеже XVII и XVIII веков. По окончании этого путешествия в прошлое он не мог не пересмотреть собственную деятельность живописца, которую он начал свыше полувека назад, создав знаменитую метафизику». Джанни Меркурио, историк искусства.

Де Кирико и Сергей Дягилев

«В 1929-м художник принял предложение Дягилева стать сценографом балета «Бал» и поехал в Монте-Карло, где планировалась постановка. В воспоминаниях он писал: «Дягилев, балетоман, приглашал художников наиболее заметных рисовать декорации и костюмы. Был приглашен и я — для балета под названием Le Bal на музыку композитора Рьетти; этот балет был дан в Монте-Карло весной 1929-го и летом был дан в Париже в театре Сары Бернар. Был большой успех; под конец аплодирующая публика начала кричать: «Sciricò! Sciricò!». Был вынужден выйти на сцену раскланиваться вместе с Рьетти и главными танцорами». Дягилев был не единственным русским антрепренером, обратившимся к де Кирико: в 1930-х годах директором постановочной части Миланской оперы стал Николай Бенуа, приглашавший де Кирико в числе других известных итальянских художников для оформления спектаклей».

Де Кирико и Казимир Малевич

Первым проявил интерес к де Кирико и откликнулся на его искусство Казимир Малевич. В конце 1920-х он был погружен в постсупрематические эксперименты, интегрируя в фигуративное творчество художественные и философские принципы супрематизма. Малевича интересовали аналогичные поиски в этой области, и де Кирико оказался одним из таких мастеров — его фигуративность хотя и не эволюционировала из авангардных направлений 1900-х годов, но учитывала их достижения. Из всего арсенала искусства де Кирико (в 1920-х он обратился к неоклассике, вызвав негодование сюрреалистов) на тот момент наиболее созвучной устремлениям Малевича становится метафизическая живопись, решающая пластические и образные проблемы предметности в рамках и в духе современного понимания задач искусства. Татьяна Горячева, куратор выставки Джорджо де Кирико в Третьяковской галерее.

Чем похожи де Кирико и Синди Шерман

«В конце 1980-х годов Синди Шерман работала над «Историческими портретами». На этих цветных фотографиях, используя протезы, маски и грим (все это не скрывается, а подчеркивается), Шерман воссоздает длинный ряд портретов и картин, написанных в прошлом, — одни из них существуют на самом деле (например, художница опирается на работы Караваджо, Фуке и проч.), другие выдуманы. Шерман фотографирует саму себя, создавая постановочные композиции, действуя как режиссер, тщательно выстраивая сцену, — все правдоподобно и одновременно поддельно. С самого начала для художницы была важна тема переодевания. Это явно перекликается с тем, как де Кирико не только перерабатывал элементы, заимствованные из портретов прошлого, но и как он подчеркивал заимствование, на самом деле примеряя исторические костюмы. Джанни Меркурио, историк искусства.

На основе издания «Де Кирико. Ностальгия по бесконечности». Государственная Третьяковская галерея.

February 2nd, 2012 , 10:40 pm

Захотелось собрать в одном месте некоторые “метафизические” пейзажи Джорджо де Кирико, написанные в 10-х и 20-х годах прошлого века, и сюрреалистические пейзажи Сальвадора Дали, созданные на пятнадцать-двадцать лет позже. Интересно проследить, как идеи де Кирико отразились в творчестве Дали. Тем более, что Дали в России знают все, а де Кирико – относительно немногие.

Итальянский художник Джорджо де Кирико (Giorgio de Chirico, 1888 – 1978) прославился своими работами в стиле так называемой «метафизической живописи». Основным методом метафизизма стал контраст между реалистически точно изображенным предметом и странной атмосферой, в которую он помещен, что создавало ирреальный эффект. Родоначальником этого направления был сам де Кирико, позднее образовалась небольшая группа художников-единомышленников. В начале 20-х годов ХХ века метафизическое движение, по сути, сошло со сцены.

Сразу оговорюсь, что мои комментарии – это вовсе не претензия на искусствоведческий анализ, а лишь попытка изложить свои впечатления, не более того.

Вот одна из первых известных работ де Кирико:

Джорджо де Кирико. Загадка прибытия и после полудня, 1912

Пейзаж подчеркнуто геометричен, небо аккуратно закрашено ровными горизонтальными мазками, утрированно прямые линии теней и шахматная клетка гротескно подчеркивают следование законам перспективы – все это придает пейзажу завораживающую безжизненность и отдаляет, отгораживает его от живой реальности. Фигуры двух погруженных в себя людей создают эффект сновидения.

Джорджо де Кирико. Меланхолия прекрасного дня, 1913

Утрированная перспектива, закрашенное ровными штрихами небо. Здесь мы видим два элемента, присутствующих на множестве пейзажей де Кирико: колоннаду и статую. Отметим еще, что элементы пейзажа (здание, человек, статуя) размещены на практически идеальной геометрической плоскости. Из-за этого создается впечатление, будто пейзаж распадается на отдельные артефакты – возникает ассоциация не с реальностью, а с экспозицией скульптур в выставочном зале.

Джорджо де Кирико. Piazza d’Italia, 1914, и Piazza d’Italia (Осенняя меланхолия), 1914

И снова – утрированная перспектива, ровное небо, колоннады, статуи, идеальная плоскость ландшафта. Отметим еще два повторяющихся в картинах де Кирико элемента – ротонду и развевающиеся флажки (и то, и другое присутствует, например, на картине 1912 года, приведенной выше).

Чтобы еще больше подчеркнуть плоскую поверхность, де Кирико часто размещает объекты на чем-то вроде дощатого помоста, либо просто расчерчивает саму плоскость:

Джорджо де Кирико. Беспокойные музы, 1916, и Великий метафизик, 1917

Сальвадор Дали впервые появился в Париже в 1926 году и, видимо, примерно в то же время увидел работы де Кирико. Вскоре Дали меняет свой художественный стиль: он прекращает упражнения в духе кубизма и начинает рисовать пейзажи, композиционно напоминающие картины де Кирико:

Сальвадор Дали. Фантасмагория, 1929

Бесконечная разлинованная плоскость, на которой размещены колонны, статуи и странные объекты – все это мы видели у де Кирико.

Сальвадор Дали. Фонтан, 1930

Сальвадор Дали. Параноидальная женщина-лошадь, 1930

На последней картине, кстати, мы видим прямые отсылки к де Кирико: красную башню на дальнем плане слева вверху и основание гигантской красной колонны. Вот как это выглядит у де Кирико:

Джорджо де Кирико. Красная башня, 1913, и Завоевание философа, 1914

Объединив столь любимый де Кирико образ красной башни/трубы и хулиганскую пушку с двумя ядрами из картины «Завоевание философа», Дали рисует вот такую композицию:

Сальвадор Дали. Красная антропоморфная башня, 1930

Не забыт и типичный для де Кирико флажок на верхушке… гм-гм… строения. В общем, Дали любил пошутить – это общеизвестно.

Приведем еще один пример переклички тем у де Кирико и Дали (тема – археология, образ – гибрид человеческих фигур и строений):

Де Кирико, Археологи, 1927, и Дали, Археологический отголосок «Анжелюса» Милле, 1935

Еще пример переклички художественных образов де Кирико и Дали:

Джорджо де Кирико. Вознаграждение предсказателя, 1913, и Загадка и меланхолия улицы, 1913

Сальвадор Дали. Морфологическое эхо, ок.1936

Арка в правой части картины вызывает ассоциации с аркой из «Вознаграждения предсказателя», а девочка с обручем превратилась в девочку со скакалкой – образ, присутствующий у Дали на нескольких полотнах (вослед де Кирико, Дали приобрел привычку повторять полюбившийся ему образ на разных картинах). В «Морфологическом эхе» Дали использовал один из своих излюбленных приемов: один и тот же объект представлен в разных ипостасях (силуэт колокола в проеме арки почти точно повторяет силуэт девочки со скакалкой). Этот же прием мы видим на одной из самых знаменитых картин Дали:

Сальвадор Дали. Метаморфоза нарцисса, 1937

Обратим внимание на площадку с шахматной клеткой в правой части картины – возникает прямая ассоциация с картиной де Кирико 1912 года, приведенной в самом начале этой статьи.

А вот просто пейзаж в духе де Кирико, который Дали начал рисовать в 1935 году – но не закончил:

* * *
Начиная с 1920 года, Джорджо де Кирико постепенно отходит от «метафизического» пейзажа в чистом виде, композиции его картин усложняются, стиль становится более классическим:

Джорджо де Кирико. Романская площадь (Меркурий и метафизики), 1920

Джорджо де Кирико. Отплытие аргонавтов, 1921

Джорджо де Кирико. Странные путешественники (романский пейзаж), 1922

Джорджо де Кирико. Берег Фессалии, 1926

На картинах «Романская площадь», «Романский пейзаж» и «Берег Фессалии» мы видим новые (по сравнению с картинами 10-х годов) повторяющиеся элементы: статуи и люди на крышах.

Начиная с конца 20-х годов, де Кирико рисует в основном пейзажи в стиле необарокко. Впрочем, он до глубокой старости любил время от времени создавать копии работ своего раннего периода.