Считаю что карфаген должен быть разрушен. Карфаген должен быть разрушен значение

Тунис, 22.09 - 29.09.2013
Карфаген, 25.09.2013

Легенда о Карфагене начинается с финикийского города Тира, прекрасной принцессы Дидоны, предательства, алчности, жажды власти, погубивших королевскую семью.
Спасая свою жизнь, Дидона бежала в никому не известную страну на севере Африки и там уговорила местных жителей продать ей участок земли, который можно накрыть шкурой быка. Умная и хитрая Дидона разрезала шкуру быка на тончайшие полоски, связала их и разложила, отделив целую гору. На горе под руководством Дидоны была построена крепость Бирса, что означает - шкура, а вокруг крепости разрастался город Карт Хадашт - Новый Город - Карфаген.
Датой основания Карфагена считается 814 год до н. э.

За следующие столетия Карфаген упрочил свое положение, основав колонии на Корсике, Ибице и севере Африки и переподчинив себе бывшие финикийские колонии.
Благодаря многочисленным торговым путям, Карфаген к lll в. до н. э. стал одним из самых крупных городов мира и столицей крупнейшего государства.

Карфагеняне окружили свой город неприступными стенами. Протяженность массивных городских стен составляла 37 километров, а высота 12 метров. В городе были храмы, рынки, административные здания, башни, кладбище и театр. В центре города стояла крепость, на побережье - порт.
Древние строители строили из известняка жилые дома, достигавшие 6 этажей в высоту. В этих домах были ванны, раковины и даже душ. К 600 году до н. э. в древнем Карфагене появились единая система водоснабжения, состоящая из цистерн, каналов, труб и 132-метрового акведука. Поставить ванну и подвести к ней воду - полдела. Необходимо было убрать использованную воду и древние строители создали в Карфагене единую систему канализации.

Реконструкция древнего пунического Карфагена из Национального музея Карфагена.

Главной гордостью Карфагена была его гавань, построенная во ll в. до н. э. Ей не было аналога в древнем мире. В гавани располагались два отдельных порта. Первый - для торговых судов, сюда заходили торговые корабли со всего мира. Второй - круглый порт с многочисленными доками в центре и сотнями военных кораблей. Военный корабль карфагенян - квинквирема. Это мощные и быстрые боевые корабли с пятью рядами весел. Квинквирема могла на большой скорости пробить вражеский корабль насквозь. Карфагеняне поставили производство таких кораблей на поток.

Раскопки на холме Бирса, остатки финикийских строений ll века до н. э.

Главным противником Карфагена был Древний Рим. Численность армии Карфагена была меньше, но у Карфагена был самый мощный флот античности, несколько столетий Карфаген доминировал в Средиземном море.

История доносит до нас имена великих полководцев Карфагена: Гамилькар, Гасдрубал, Ганнибал.

Войны между Карфагеном и Римом вошли в историю как Пунические. Римляне считали Карфаген постоянной угрозой для своей империи. Из этой смертельной битвы мог выйти только один победитель, побежденный должен быть стерт с лица земли.

Останки финикийского города на холме Бирса.

Битвы шли с переменным успехом, но Карфаген проиграл и первую и вторую Пунические войны.

В 202 году до н. э. римский сенатор Марк Катон увидел богатство Карфагена, оправившегося после поражений в Пунических войнах, и снова ощутил исходящую от него угрозу. С тех пор знаменитая фраза "Карфаген должен быть разрушен" стала лейтмотивом всех его выступлений в сенате.

В 149 году до н. э. Рим начал третью Пуническую войну. Карфаген сдерживал осаду Рима 3 года, но весной 146 года до н. э. Карфаген был разрушен до основания и сожжен. Площадь его была навеки предана проклятию, земля посыпана солью в знак того, что тут никто никогда не должен селиться.

Однако, через 100 лет Юлий Цезарь решил основать здесь колонию. Римские инженеры убрали около 100 000 куб. метров земли, разрушив вершину холма Бирса, чтобы выровнять поверхность и уничтожить следы прошлого.

Через некоторое время Карфаген стал по величине вторым после Рима городом Запада. Здесь были построены храмы, цирк, амфитеатр, театр, термы, акведук.

На вершине холма - Собор Святого Людовика (1897 г.) В настоящее время здесь концертный зал.

Но римская империя пришла в упадок и Карфаген был захвачен вандалами, потом византийцами и в 698 году н. э. арабами. Его камни послужили для строительства города Туниса. В следующих столетиях мрамор и гранит, когда-то украшавшие римский город были разграблены и увезены из страны.

Сегодня это пригород Туниса .
Нынешний Карфаген демонстрирует туристам три культурных слоя - очень скромные останки финикийского города на холме Бирса, многочисленные древнеримские развалины и современное предместье Туниса с президентским дворцом.

Римская эпоха представлена многочисленными мозаиками, скульптурами и барельефами.

Рядом с собором находится вход в Национальный музей Карфагена , расположенный в здании бывшего монастыря, монахи которого и положили начало коллекции.

На наружных стенах - картины с римскими мозаиками.

На первом этаже музея - огромное панно римской мозаики .

Римские статуи и барельефы, посвященные, в основном, богу виноделия Бахусу .

Мраморные саркофаги пунической эпохи (lV век до н. э.) Жрец...

...и жрица.

Копия найденной в Карфагене гигантской головы принцессы Антонины (оригинал в Лувре) .

Пунические маски.

Пуническая керамика .

Финикийское стекло .

Вход в археологический парк терм Антония Пия .

Это самый живописный из всех сохранившихся объектов Карфагена. Площадь парка более 4 га, он расчерчен прямоугольными аллеями. При раскопках здесь также обнаружены остатки различных эпох - пунические захоронения, римские строения, византийские церкви.

По бокам от входной аллеи расположены маленькие саркофаги для захоронения детей, принесенных в жертву богу Ваалу.
Это печально известный факт из истории Карфагена . Археологи обнаружили место, где были найдены урны с обуглившимися останками животных и маленьких детей. 20 000 детей были принесены в жертву за 200 лет. Хотя, возможно, это было детское кладбище, а жуткие слухи - черный пиар древних римлян.

Входная аллея делит парк на две части. В левой части - древние подземные цистерны, в которых сейчас находятся фрагменты статуй, мозаик, руины домов с бассейнами. В правой - руины терм.

Византийская церквушка с интересной мозаикой .

Древнее жилище, где была найдена коллекция статуй .

Мозаичные полы в римских домах .

Возле самого моря - термы Антония Пия .

Термы были построены в 147-162 гг. н. э. при римском императоре Антонине.

Посещение терм в Римской империи являлось стилем жизни. Здесь общались, вели деловые переговоры, заключали сделки, отдыхали, развлекались, принимали важные решения. "Пошел патриций в баню - заодно и помылся" - древнеримская пословица.

То, что мы видим сейчас - это лишь первый этаж бань. Всего их было три.
На площади примерно 2 га располагались сады, окруженные колоннадой, огромные залы с горячими ваннами, парные, залы для гимнастических упражнений, для отдыха и бесед, общественные туалеты. Термы имели открытые бассейны у моря и террасы - солярии, мраморная лестница вела на берег моря.

Полы всех помещений были покрыты мозаикой, а стены облицованы мрамором, залы украшали мраморные статуи.

Термы были разрушены вандалами в 439 году. От огромного комплекса остался только нижний хозяйственный этаж, где нагревалась вода и откуда подавался горячий воздух в парные.

Археологи установили отдельные сохранившиеся 20-метровые колонны, чтобы показать высоту сооружения.

За белым забором находится президентский дворец.

Продолжение следует...

Об этом рассказывали римские писатели и историки

- Марк Тулий Цицерон: философский трактат «О старости»: «At Senatui quae sint gerenda praescribo et quo modo, Carthagini male iam diu cogitanti bellum multo ante denuntio, de qua vereri non ante desinam, quam illam excissam esse cognovero» — «Но я указываю сенату, что и как следует делать, заранее угрожаю войной Карфагену, уже давно злоумышляющему. И не перстану ждать от него опасности, пока не уверюсь, что он разрушен »
- Гай Плиний Секунд, «Естественная история»: «Namque perniciali odio Carthaginis flagrans nepotumque securitatis anxius, clamaret omni senatu Carthaginem delendam» — «Ибо действительно он (Катон) смертельно ненавидел Карфаген и хотел обеспечить безопасность для потомства, когда на всех заседаниях сената кричал, что Карфаген нужно уничтожить»
- Плутарх «Сравнительные жизнеописания. Марк Катон»: «Последним из его деяний на государственном поприще считают разрушение Карфагена. На деле его стер с лица земли Сципион Младший, но войну римляне начали прежде всего по советам и настояниям Катона, и вот что оказалось поводом к ее началу. Карфагеняне и нумидийский царь Масинисса воевали, и Катон был отправлен в Африку, чтобы исследовать причины этого раздора… Найдя Карфаген не в плачевном положении…, но изобилующим юношами и крепкими мужами, сказочно богатым, переполненным всевозможным оружием и военным снаряжением,… Катон решил, что теперь не время заниматься делами нумидийцев и Масиниссы…, что (Карфагеняне)…, выжидая удобного случая, готовятся к войне. Говорят, что закончив свою речь, Катон умышленно распахнул тогу, и на пол курии посыпались африканские фиги. Сенаторы подивились их размерам и красоте, и тогда Катон сказал, что земля, рождающая эти плоды, лежит в трех днях плавания от Рима. Впрочем, он призывал к насилию и более открыто; высказывая свое суждение по какому бы то ни было вопросу, он всякий раз присовокуплял: «Кажется мне, что Карфаген не должен существовать».

Пунические войны, в результате которых Карфаген был разрушен

Названы по наименованию римлянами карфагенян (финикийцев) — пунийцы. Шли в третем — втором веках до нашей эры между Римом и Карфагеном, городом-государством на северном берегу Средиземного моря (нынче территория Туниса). Войн было три. Причиной первой (264-241 до н.э.) был спор о владении Сицилией. В результате Сицилия, Сардиния, Корсика и лежащие вокруг них малые острова перешли во власть Рима. Вторая (218-201 до н.э.) началась в Испании, за влияние на юго-востоке которой претендовали Рим и Карфаген. Именно в этой войне прозвучало имя Ганибала, признанного величайшим полководцем древности, и произошла битва при Каннах, одна из самых знаманитых в истории войн. В итоге Карфаген потерпел поражение и перестал быть великой державой. Третья война (149-146 до н.э.) началась по наущению Марка Катона Старшего, опасавшегося возрождения Карфагена. Она проходила на территории Северной Африки. Осада Карфагена продолжалась три года. Наконец, город пал, был полностью разрушен, перестал существовать, население продано в рабство. На месте Карфагена Рим создал свою провинцию.

Марк Катон Старший (234-149 до н. э.)

Другим соседом Марка был один из самых знатных и могущественных среди римлян Валерий Флакк. Они часто встречались и, видя в Катоне учтивость, приветливость, добрый нрав и воздержность, Валерий убедил Марка перебраться в Рим и принять участие в государственных делах.

Катона в Сенате называли римским Демосфеном. Однажды, когда римский народ несвоевременно домогался раздачи хлеба, Катон, желая отвратить сограждан от их намерения, начал свою речь так: «Тяжелая задача, квириты, говорить с желудком, у которого нет ушей». Обвиняя римлян в расточительности, он сказал, что трудно уберечься от гибели городу, в котором за рыбу платят дороже, чем за быка. В другой раз он сравнил римлян с овцами, которые порознь не желают повиноваться, зато все вместе покорно следуют за пастухами. «Вот так же и вы, - заключил Катон. - Тем самым людям, советом которых каждый из вас в отдельности и не подумал бы воспользоваться, вы смело доверяетесь, собравшись воедино».

Марк Катон пользовался большим авторитетом за свою неподкупность и честность. Он говорил, что враги ненавидят его за то, что каждый день он поднимается чуть свет и, отложив в сторону собственные дела, берется за государственные, что предпочитает не получить награды за добрый поступок, лишь бы не остаться без наказания за дурной; и что готов простить ошибку каждому, кроме самого себя. Избранный консулом, он получил по жребию провинцию, которую римляне называли Внутренней Испанией, и удачно правил и оборонял её от притязаний варваров. Принимал участие Катон и во Второй Пунической войне. Отметился Марк и литературной деятельностью. До наших дней дошло полностью его сочинение «Земледелие» (сборник советов по управлению сельскохозяйственным имением), и фрагменты Истории Рима и Италии.

Применение выражения в литературе «Карфаген должен быть разрушен»

• «Ни одно правительство не было менее национально, чем правительство «National», ни одно не зависело в такой степени от Англии, а между тем при Луи-Филиппе «National» жил перефразированием изо дня в день катоновского Carthaginem esse delendam (Карфаген должен быть разрушен»)… (Карл Маркс. Том 7 )
• «Величественный Зубатов! ты, который до сих пор представлял собой римлянина Катона … Куда девался твой «delenda Carthago» (Салтыков-Щедрин «К читателям» )
• «Даже если бы тут перед нами стоял какой-нибудь новый Катон и говорил, и доказывал нам изо дня в день: Carthaginem esse delendam, – так что из этого? Исчезнет ли из-за этого Карфаген?» (Иван Франко «Наша публика» )
• «Стоит ли срубить у гидры незатихающей крамолы пять-шесть голов, чтобы назавтра их выросло вдвое больше? Carthaginem esse delendam (Карфаген должен быть разрушен) – вот девиз Сесила и Уолсингема, они хотят «покончить» с самой Марией Стюарт…» (С. Цвейг «Мария Стюарт» )

Уничтожить и унизить Сципиона Катону не удалось. Удалить из политики и из города - вполне. Но семена, брошенные Сципионом во влажную почву Ренессанса, проросли. Катон полол эти сорняки Современности всю свою жизнь. А жизнь у него, в отличие от жизни Сципиона, была долгой и полной сил (помните, в 80 лет женился на 15-летней). Он был окружен большим почетом - практически как Солженицын, которого все бесконечно уважают, но давно уже никто не слушает.

Катон пережил всех своих друзей и врагов. Он пережил даже своего любимого сына Марка. (Кстати, миллионер Катон похоронил сына по самому дешевому разряду.) Катон остался один. Совсем один. Да, он победил почти всех своих врагов. Персональных. Но теперь вокруг одинокого старика возвышалась густая буйная поросль нового времени. Эллинизм, ненавидимый Катоном, пророс в головах молодого поколения, и Катон с грустью следил за закатом той эпохи, которую так любил. Как и Дугин, он чувствовал себя проигравшим.

Почти все самые известные нам яркие и красивые фигуры того времени - поэты, полководцы, политические деятели - помечены любовью к эллинской культуре. Дух эллинизма навсегда поселился в Риме. А идеи аскезы, проповедуемые старым пердуном, отчего-то не нашли понимания в умах ни у лучших, ни у худших представителей Рима. Зато другая идея Катона засела в умах римлян, как гвоздь…

После блестяще выигранной Второй Пунической войны Рим ввязался в азиатскую кампанию, разбил царя Антиоха и стал уже фактически полновластным правителем Средиземноморья. Между тем Карфаген постепенно оправлялся от поражения. Ему было запрещено держать большую армию, и все деньги город вкладывал в реальный сектор экономики, отчего богател не по дням, а по часам. Чем не жизнь?

А тем, что другу покойного Сципиона нумидийцу Масиниссе не давал покоя богатый город. И он постоянно совершал разбойничьи набеги на территорию Карфагенской республики. Карфагеняне, которые по договору не могли начинать войну без санкции Рима, засыпали римский сенат жалобами на бесчинства Масиниссы. В Риме колебались: Масинисса поступал несправедливо, но он был твердым союзником Рима. А Карфаген - враг. Тем более хитрый Масинисса постоянно слал в Рим докладные, предупреждающие о том, что карфагеняне замышляют недоброе и втайне готовятся к реваншу. Скорее всего, он не сильно кривил душой, поскольку партия демократов в карфагенском сенате действительно бредила реваншем. А кто бы не бредил после двух унизительных Версалей?

Римское посольство, которое приехало в Карфаген разбираться с ситуацией, возглавлял 80-летний сенатор Марк Порций Катон.

Карфаген потряс его. Он ожидал увидеть униженный бедный город, но богатство перло в Карфагене из всех щелей. С тех пор в башку Катона втемяшилась знаменитая фраза, прописанная во всех учебниках: «Карфаген должен быть разрушен». Эту фразу Катон, как вы помните, твердил в конце каждого своего выступления в сенате, чему бы оно ни было посвящено.

Менее известна фраза другого сенатора: «А я считаю, что Карфаген должен существовать»! Этот человек вскакивал и произносил свою фразу каждый раз, когда изо рта Катона вываливалось требование о разрушении Карфагена. Сципиона к тому времени уже не было в живых, но идейные продолжатели его дела остались. Вот они-то и защищали Карфаген.

Мысль Катона была ясна: гнойник Карфагена будет набухать снова и снова, до тех пор пока однажды Рим не надорвется в этой борьбе. «Карфаген нужно уничтожить», - требовала Древность (Деревня, Традиция.).

«Карфаген нельзя уничтожать ни в коем случае», - возражала Современность (Город, Цивилизация.). Ведь Карфаген - не просто город. Это великий город. Это ЦИВИЛИЗАЦИЯ. Неужели не жалко? А если вам нужны более практические соображения, то вот они, пожалуйста: Карфаген является сдерживающим фактором и одновременно центральным пунктом римской самоидентификации. Сколько раз в будущем у римлян-победителей будет возникать вопрос, насколько жестоко наказать тот или иной побежденный город, столько раз они будут вспоминать Карфаген и утихомиривать свои чувства. Потому что нет города, который бы причинил вреда Риму больше, чем Карфаген, и все равно Рим проявил гуманность, не уничтожил его, не обложил данью и даже сохранил карфагенскую политическую автономию и весь цивилизационный облик города (нравы, обычаи предков, религию). Если уж не уничтожен Карфаген, то и подавно не нужно стирать с лица земли города иберов, галлов… Живой Карфаген нужен Риму как маяк гуманизма. Рим славится своей справедливостью и милосердием. Таковы мы, римляне. И уничтожив Карфаген, мы уничтожим все лучшее в себе, свою самость. Римская идентичность базируется ведь не только на том, о чем говорит Катон, - на старых и жестких патриархальных традициях, а на сбалансированном сплаве старого с новым. Для этого сплава мы возьмем все лучшее из прошлого - душевное благородство и справедливость, а из современности - эллинскую культуру с ее гуманизмом и наукой, без которых так и останемся варварами… Отринем излишнюю непреклонность и жесткость старины, как легко отринули ее в женском вопросе! В общем, «к людям надо относится мягше, а на вопросы смотреть ширше» - таков был пафос партии гуманистов.

Трудно сказать, кто был более неправ в этом споре. Могла ли аграрная по своей сути экономика того времени выдержать груз подобного гуманизма? Не рановато ли было? Не знаю. Знаю только, что Карфаген был разрушен, а Римская империя в конце концов пала.

Впрочем, пока что до падения далеко. Пока что у нас перед сенаторами стоит Катон и готовится привести свой последний аргумент за войну на уничтожение. Марк Порций, видимо, судящий о людях по себе, решил надавить на жадность сенаторов - в Карфагене он набрал с дерева плодов инжира. Смоквы были здоровенные, в отличие от мелких римских. Высыпав из подола перед сенаторами эти крупные ягоды, Катон поманил:

Земля, рождающая такие плоды, лежит всего в трех днях морского пути от Рима!..

В это время в Карфагене к власти пришла воинственная демократическая партия. Партия реванша. А Рим, как всегда, колебался. В его идейном конфликте Древности и Модерна Отцы были еще слишком сильны, а Дети - не слишком влиятельны, хотя и многочисленны. Но Карфаген сам подтолкнул войну.

Когда Рим уже склонился к тому, чтобы решить спор между Карфагеном и Мисиниссой в пользу не дружбы, но справедливости, когда римское посольство вновь появилось в Карфагене и намекнуло карфагенскому парламенту, что они утрясут вопрос с Масиниссой, когда карфагенский сенат начал колебаться… Вот тогда с места вскочили карфагенские депутаты от демократов и обрушились с пламенной ура-патриотической речью на римских послов. Карфагеняне, как мы помним, люди сверхэмоциональные, неврастенические даже. Речь демократов так завела депутатов, что они в патриотическом угаре едва не прибили римских послов. Тем пришлось бежать, чтобы спастись!

Это было оскорбление. И это было еще не все! Подтвердились слухи, что Карфаген спешными темпами строит флот и нанимает армии. Эти спешно набранные армии во главе с Газдрубалом Карфаген бросил на войну с Масиниссой - тем самым формально разорвав мирный договор с Римом, который запрещал Карфагену воевать без римского разрешения.

В Риме была объявлена мобилизация. Она вызвала величайший энтузиазм. Молодежь с радостью записывалась на войну. Давно по-большому не воевали…

Вот тут я сделаю небольшое отступление, а то потом мысль потеряю. Глядя на человеческую историю, можно заметить такую штуку: перерыв в войнах словно бы вызывает у людей и государств некий застой в крови. Очень хочется повоевать!.. Великий XIX век, потрясенный наполеоновскими войнами и гуманизированный успехами науки и литературы, привел просвещенную Европу к мысли о том, что с войнами покончено раз и навсегда. Всего-то чуток прошло, и вот вам, пожалуйста, - две мировой войны, обе - на территории цивилизованной Европы.

Как ошиблась европейская аристократия, предрекавшая конец войнам и наступление эпохи гуманизма! А все потому, что по себе судила о плебсе. Если вы когда-нибудь увидите фотографии европейских городов 1914 года, сделанные сразу после объявления войны, обратите внимание на сияющие лица простых граждан. Война пришла! Полный восторг! Все норовят записаться добровольцами и вернуться домой без ног… Почему так?

В 1939 году Эйнштейн и Фрейд обменялись письмами о том, можно ли искоренить войны. Эйнштейн полагал, что человеку изначально присущ инстинкт разрушения и потому всякая попытка искоренить войны «завершится прискорбным провалом». Фрейд соглашался, он писал, что люди, как и прочие звери, решают проблемы насилием и только мировое государство, которому не с кем воевать, сможет прекратить войны. Ну что тут сказать?..

Эйнштейн был физиком, а не психологом. А Фрейд… По-моему, он чересчур увлекался сексом. Болезненная акцентуация на этой сфере сыграла с ним злую шутку - а как еще можно назвать психоанализ?.. К тому же в позиции Фрейда видно противоречие: если причина войн - лежащая в глубинах подсознания тяга к насилию, то как сможет прекратить военное насилие глобальное государство? Насилие все равно прорвется в той или иной форме. В форме сепаратизма, например, или насильственных преступлений… К тому же во времена, когда жил Фрейд, не было науки этологии. Которая показывает, что отнюдь не все проблемы звери решают насилием. Более того, у животных есть масса программ, направленных на снижение внутривидового насилия… А если бы Фрейд и Эйнштейн обратились к экономистам, те расписали бы во всех подробностях, что в основе войн лежат человеческая выгода и жадность. Известная точка зрения, которая тоже имеет право на существование. В самом деле, пограбить соседей - разве это не причина для войны? Воин и разбойник - одно и тоже. Особенно в древности…

Однако многие современные исследователи считают, что причины войн не столько экономические, сколько психологические. Война позволяет людям получить то, чего им недостает в обыденной жизни, а также проявить свои лучшие качества. Аффилиация, настоящая дружба и взаимопомощь, героизм, осмысленность и наполненность существования, накал чувств и эмоций - вот что дает война. В обмен на жизнь, правда. И этим она напоминает наркотик. На войне все просто и резко очерчено: там враг - здесь друг. Именно поэтому примитивно организованным людям (крестьянам по духу) война так нравится. Да и терять особо крестьянам нечего, кроме своих скучных цепей…

Так было две тысячи лет назад. Так было еще совсем недавно - век назад. И только в сегодняшней Европе объявление войны уже не вызовет радости и энтузиазма. Люди стали совсем другие. Попритухли как-то. Средний класс появился, стиральные машины, кондиционеры, телевидение… Внешнее благополучие и спокойствие вышло на первый план. Развлечений теперь столько, что никакая война не нужна. А что касаемо наполненности жизни, аффилиации… Аффилиация, кстати, - это потребность действовать группой, коллективом, сообща, стадом. Мы же стадные животные!.. Потребность в единении с себе подобными ныне, по счастью, здорово подразмыта индивидуализмом. Что же касается смысла жизни, то есть психологической наполненности существования, то ныне жизнь наполняется погоней за разными интересными вещами и удовольствиями.

И слава богу, я считаю. Лучше быть бездуховными (в терминах ортодоксов), чем воевать.

Что же и почему изменилось за последние сто лет в людях? А всего-то ничего: просто почти на всей планете завершился процесс урбанизации. Деревня практически растворилась, исчезла (лишь 4 % самодеятельного населения в развитых странах сегодня работают в сельском хозяйстве). Возник Глобальный Город. Горожане 1914 года были, как правило, людьми городскими только в первом поколении. То есть по духу деревенскими. Да и вообще дух Деревни царил среди европейского плебса до середины XX века. Мы же помним, города-миллионники появились только в начале XX века. А Цивилизация, Современность, Модерн - это не просто город, это в первую очередь мегаполис… Гитлер, идя к власти, апеллировал к пасторальным, деревенским ценностям, традициям предков, духу отцов… И его очень поддерживали. Сейчас такой номер может прокатить только в странах, где урбанизация либо в самом разгаре, либо в начале. Там возможны тоталитарные режимы, восторг от войны, общие на всю народную массу идеологемы.

Современный горожанин устроен гораздо сложнее деревенского парня. Он уже не делит мир на своих и чужих, плохих парней и хороших, черное и белое. Он понимает, что добро и зло относительны, что нужно быть терпимым и толерантным к людской инаковости. (А иначе при такой скученности в городе просто не выжить: мегаполис - великий уравнитель и великий примиритель.) Горожанин для себя уже принял, что лучше компьютерная война, чем обычная, поскольку во время компьютерной войны можно есть пиццу, принесенную прямо на дом, и не рискуешь потерей конечностей, а то и самой жизни.

Но что же делать в современном мире природным Героям? Еще встречающийся даже в западном мире психотип Героя (я бы даже сказал, фенотип Героя) сегодня реализует свои внутренние потенции в наемной армии, командном спорте, уголовном мире, органах правопорядка. Блатной романтик, благородный рыцарь, храбрый солдат - это ведь все один и тот же человеческий психотип. Формы реализации разные.

Римская молодежь охотно записывалась на войну… Однако пройдет пара-тройка сотен лет, и на излете империи римская молодежь начнет бегать от армии. Как сейчас это происходит в России. Как это было в Штатах во время непопулярной вьетнамской войны… Но на Третью Пуническую войско римляне набрали быстро.

Тем временем старенький Масинисса разбил Газдрубала. Карфагеняне, как это у них водится, решили казнить Газдрубала за проигрыш сражения, но Газдрубал сбежал, сколотил банду и стал грабить окрестности. А карфагеняне пришли в ужас: война Риму объявлена, а войска нет. Карфагенские послы опять отправились в Рим, рвали волосы, выли, дико извинялись, катались по земле… Вся программа.

Военного столкновения между Римом и Карфагеном еще не случилось, но Карфаген уже объявил о полной и безоговорочной капитуляции. Однако в римском сенате уже возобладали погромные настроения: Карфаген решено было разрушить. Разрушить город - обезглавить цивилизацию. Римляне это понимали и даже не решились сказать об этом послам. Но карфагенские послы сами обратили внимание на некую странность в поведении римлян. Те, как и прежде, обещали оставить карфагенянам свободу, самоуправление, имущество и территорию, но за всю их речь ни разу не было произнесено слово «город». А вне судьбы Города всякие речи о сохранении цивилизации - пустой звук.

История донесла до нас имена двух римских консулов, которые высадились в Африке с экспедиционным корпусом в 149 году до нашей эры - Марций Цензорин и Маний Манилин. Именно этим двум людям было суждено сообщить пунийцам страшную весть: их самих решено оставить в живых, а их цивилизацию - нет.

Консулы, расположившись с войском у стен Карфагена, выдавали карфагенянам информацию порционно. Сначала они потребовали 300 заложников из числа карфагенской знати. На следующий день велели выдать все оружие, сдать свежеотстроенный флот и катапульты. Карфагеняне стали было возражать, говоря, что в окрестностях рыщут банды Газдрубала, но римляне ответили, что отныне охрана внутреннего порядка - их дело.

Карфагеняне разоружились - они вывезли из города и сдали более 200 000 комплектов пехотного вооружения и 2000 катапульт. (Как выяснилось позже, схитрили пунийцы - сдали не все.)

И только после этого римские консулы выдвинули главное требование. Далось это им чисто по-человечески нелегко. Они понимали, что делают. Одно дело - выиграть сражение и уложить сто тысяч человек народу - бабы еще нарожают. И другое дело - уничтожить цивилизацию, то есть накопленное сотнями лет и десятками поколений.

Карфагенские послы шли к римским консулам через строй блистающих железом легионеров. В полной тишине. Консулы сидели на возвышении, которое было предусмотрительно отделено от послов веревкой - чтобы сразу не подходили близко. Все было необычно в этот день. Но главное, необычны были лица римских консулов - гордые римляне выглядели подавленными. Консулы переглянулись.

Вот опять история через тысячелетия донесла до нас мимолетную деталь, ярко осветившую момент. Консулы переглянулись. Не зная, кому из них придется высказать сейчас карфагенянам эту тяжелую весть…

Заговорил Цензорин. Вначале он попросил пунийцев мужественно выслушать последнюю волю сената. И лишь затем объявил: жители должны уйти из Карфагена, они могут выбрать себе любое место для поселения, но не ближе 80 стадий (15 километров) от Карфагена. А Карфаген будет разрушен.

Поначалу пунийские послы повели себя обычным образом. Они выли, катались по земле, царапали лица ногтями. Единственное отличие - послы поносили римлян самыми грязными ругательствами, так что консулы даже подумали, будто пуницы делают это специально, чтобы разгневать римлян и заставить их убить послов - и тем самым навлечь на римлян несмываемое бесчестье.

Но не таковы римляне. Сжав желваки, консулы терпеливо переносили самые страшные оскорбления. Не двигались и солдаты. Все они стали свидетелями исторического момента, накал которого пережил тысячелетия…

И вдруг все изменилось: поведение пунийцев более не напоминало поведения пунийцев. Карфагенские послы молча застыли на земле и долго лежали так недвижно. А потом встали и заплакали. Просто нормально, по-человечески, заплакали.

И настолько это было необычно для римлян, привыкших к показной гипертрофии чувств, настолько горько пунийцы плакали, что римских консулов тоже пробило - на их глазах заблестели слезы. Римляне были по-крестьянски сочувствующим народом. Увидев их слезы, пунийцы заголосили с новой силой. Будучи людьми более чувственными, нежели думающими, они решили, что человеческое сочувствие к их горю не позволит римлянам погубить великий город. Но они ошиблись. Это пунийцы могли в гневе растерзать, а через пять минут прослезиться и простить приговоренного. Ау римлян превыше чувств стоял долг.

Поэтому от того же Цензорина пунийцы услышали, что он ничего не может поделать, все разговоры вообще бессмысленны, потому что у него есть приказ сената. А далее он произнес весьма показательную речь. Из которой внимательный читатель может сделать интересные выводы.

Суть его речи сводилась к следующему. Мы разрушаем Карфаген для вашей же пользы, карфагеняне, ибо условия проживания в этом городе сформировали у вас такое мироощущение, такой поганый менталитет, который не позволяет вам спокойно жить. Вы все время идете вразнос! Вы хотели захватить Сицилию и потеряли Сицилию. Вы захватили Иберию и потеряли Иберию. Потеряли в первую очередь не потому, что проиграли войну нам, римлянам, а потому, что не смогли наладить нормальных взаимоотношений с местной элитой. А наладить отношения, в свою очередь, вам помешала ваша, блин, восточная спесь, дурной характер, который вы передаете своим детям из поколения в поколение. Еще один огромный минус - вы недоговороспособны!.. А воспроизводит этот характер, эту вашу внутреннюю культурную гнильцу, ваш мегаполис. Конечно, Карфаген - великий город и страшно жаль его, но…

…Да, это была не физическая, это была ментальная зачистка местности. Полное форматирование диска. Далее я приведу речь консулов более близко к тексту.

Самая лучшая жизнь, - начали уже открыто внушать карфагенянам свои ценности римляне, - есть жизнь не на море, а на суше, жизнь сельская, а не торгово-пиратская морская! Да, конечно, сельское хозяйство менее выгодно, чем торговля, но и в голове от него штормит меньше. Город на море - тот же корабль, который постоянно качает военно-политически. А город в глубине материка - надежная опора, символ устойчивости.

…Прямо-таки любимые дугинско-хаусхоферовские пассажи о различии континентальных и морских цивилизаций!..

А еще чувствуется отголосок внутриримской борьбы между Новым и Старым. Такое ощущение, что Цензорин убеждает не карфагенских послов, а своих более молодых эллинизированных соотечественников, ориентированных не на традиционные крестьянские ценности, а на заморскую культуру.

И не говорите, что вами движет забота о ваших святилищах, кладбищах, алтарях - продолжил Цензорин свое обращение к карфагенянам. - Кладбища ваши, где были, там и останутся - под землей, алтари и храмы построите на новом месте. И эти новые храмы вскоре станут для вас родными. Не в храмах дело. Мы пришли уничтожить другое!

Именно. Старый Рим пришел уничтожить в Карфагене не только чуждую коварную ментальность, но и то, чего не мог уже уничтожить внутри себя - отход от традиционной крестьянской самобытности, поворот к морской торговле и широкому культурному обмену.

Мы даем вам шанс начать с чистого листа, - примерно так завершил свою речь Цензорин. - Мы обещали, что Карфаген будет автономной провинцией Рима. И мы не обманули, поскольку считаем Карфагеном не город, а вас.

Красивый пассаж. А главное, верный, хоть и хитрый. Верный, потому что не мертвые стены Карфагена, а живые люди есть носители ментальности и идентичности, навыков, знаний, привычек… А хитрый потому, что, разрушив инфраструктуру, выковыряв мягкое тельце цивилизации из раковины города, римляне выбросили его в открытое поле, где оно иссохнет и неминуемо будет рассеяно ветром.

Цивилизация - это коралловое дерево. Миллионы мягких мелких полипов рождаются, живут и умирают незамеченными, оставляя после себя крохотный, почти невидимый глазу известковый кирпичик. А из этих кирпичиков складываются огромные известковые коралловые рифы. Исчезни вдруг полипы - останется мертвый коралловый риф. Или, в нашем измерении, пустые городские стены, которые заметет песок или одолеют джунгли. А если вдруг исчезнет «коралловый риф» в виде великих построек цивилизации, которые являются хранилищами культуры, мелким неутомимым человеческим полипам придется начинать строительство с нуля. Если вы хотя бы день работали над документом в компьютере, а потом из-за сбоя в системе всю дневную работу потеряли, на одну миллионную долю вы прочувствуете, что я хочу сказать.

Цивилизация - вот что главное. Она главнее нашей животности, нашего гедонизма, наших чувств, наших любовей, привязанностей, страданий… Помню, когда мой сын был еще маленьким и только-только постигал жизнь, все привычное взрослым казалось ему удивительным. Однажды притихший трех - или четырехлетний мальчик долго молча смотрел в окно автомобиля на Москву, после чего сказал маме:

Нет, нуты представляешь, сколько всего нужно, чтобы построить город! Столбы-ы, провода-а всякие, стекло, чтобы окна делать, кирпичи, урны из железа…

Оглянитесь вокруг и удивитесь вместе с трехлетним ребенком - сколько всего нужно, чтобы построить город!..

Априорная ценность цивилизации интуитивно понятна каждому. Любимый герой американских блокбастеров - одиночка, спасающий мир. Почему такое разнесение по масштабу - одинокий человеческий полип, вклад которого в общее дело построения «коралла цивилизации» практически незаметен, и - целая цивилизация? Может ли она зависеть от героизма и решений одного человека? Разве что теоретически. История знает массу примеров, когда гениальные одиночки меняли пути развития своих цивилизаций, но чтобы само существование цивилизации зависело от воли одиночки… Не припоминаю. И вряд ли так будет. Отчего же современным искусством так любима эта тема - один человечек, спасающий мир от коварных пришельцев или дьявола, грозящего уничтожить все сущее?

Дело, мне кажется, не только в склонности искусства (тем более массового) к преувеличениям. А в том, что человечество подобным сравнением несравнимых масштабов раз за разом напоминает себе о том великом здании, которое построено им за тысячи лет. И о тех ценностях, которые оказались слегка подразмытыми гедонистическим индивидуализмом Городской Современности - о коллективных ценностях, берущих свое начало… нет, даже не в крестьянском и не в племенном укладе. А в стаде.

Уж простите меня за это словосочетание «коллективные ценности»… Хотел написать «всеобщие», но осознанно подставился под удар и употребил выражение, которое многим напомнит о нацизме, расизме, коммунизме… да, это все варианты коллективных ценностей. Я бы их назвал ценностями корпоративными. Сейчас лучшими людьми глобализированных элит все более осознается тот факт, что любые корпоративные идентичности и ценности должны уступить место макроколлективной, сверхкорпоративной, общепланетарной ценности - я бы назвал ее цивилизационной идентичностью. Впрочем, об этом мы еще поговорим в своем месте, а пока вернемся к несчастным пунийцам. Они страдают…

Экспрессивные пунийцы ждали послов в большом нетерпении, иные даже забрались на стены и стояли там несколько часов в ожидании, когда же покажется посольство. Как дети. И вот посольство показалось…

После оглашения римского решения город взвыл. В свойственной их ментальности манере пунийцы начали рвать на части послов, принесших дурную весть, городских старейшин, подписавших капитуляцию, случайных прохожих. Не меньше мужчин в этих погромах усердствовали и женщины.

Римляне не мешали. Они понимали, что сейчас происходит в душах пунийцев. У римлян была своя история, свои архивы, свои победы, свои легенды. В их архивах хранились записи о сотнях лет родной истории, они могли точно назвать имя двух консулов в любой год существования Рима, имена полководцев, имена героев. У них были тысячи книг. Они помнили перипетии партийной борьбы, когда и кем был покорен и присоединен к Риму тот или иной город, та или иная область. Они гордились своими обычаями, славными делами, храмами, предками и детьми. Они имели за плечами то, что делало каждого римлянина больше, чем отдельно взятым человеком - великую историю. Поколения предков смотрели на них. Причем смотрели почти буквально! В Древнем Риме существовал такой обычай: на похоронах уважаемого человека гости и родственники надевали на лица маски славных предков усопшего (эти маски хранились в доме покойного на почетном месте - рядом с трофеями, внимательный читатель должен это помнить). И так шли за гробом. Сыновья и внуки усопшего патриция в буквальном смысле видели, как их отца и деда провожают в мир теней его не менее славные предки. Когда-нибудь так же похоронят и их. А потом так же будут хоронить своих потомков они сами - уже в виде масок, надетых на лица потомков.

Цепь поколений. И в этой цепи нужно было оказаться достойным своих предков.

Римляне понимали: великая история, великие предки и великие подвиги есть и у карфагенян. А вот теперь ничего больше не будет. История цивилизации умрет вместе с городом, его архивами, его зданиями, его площадями и улочками, к которым были привязаны живой нитью разные памятные события. Взять хотя бы колонну Ганнона, погибшую в разрушенном Карфагене… Великий пунийский мореплаватель Ганнон за столетия до описываемых событий совершил беспримерное плавание вдоль западных берегов Африки, он дошел почти до территории современного Камеруна. Позже, через 2000 лет этот его подвиг смогли повторить португальцы на более современных кораблях - каравеллах. Много интересного видел Ганнон… Впечатленные его подвигом соотечественники поставили в Карфагене памятную колонну, на которой был целиком высечен судовой журнал этого великого путешествия. И любой взрослый пуниец мог объяснить любому карфагенскому мальчишке, для чего тут стоит эта колонна и что на ней написано. А к чему подходить мальчику вне города? Чем интересоваться? Волами да козами?

Поэтому римляне не торопились. Они дали городу выплакаться. И просчитались. Пожалуй, в первый раз карфагеняне поступили мужественно - они решили защищаться. Сами. Без наемников. Как организм, который перед смертью вдруг на время преображается, зажигая на щеках румянец, город преобразился. Пунийцы даже не были похожи на пунийцев в этот момент - ими овладела чисто римская жажда деятельности, великий порыв объял всех. В критический момент они вдруг вспомнили, что они едины, собрались и начали готовиться к обороне.

Пока римляне думали, что карфагеняне хоронят свою память, карфагеняне доставали удачно «недосданное» пехотное вооружение, карфагенские женщины отрезали свои длинные черные волосы и заплетали их в веревки, чтобы делать приводы катапульт, которые сколачивали мужчины. К разбойничающему в окрестностях Газдрубалу был спешно выслан посыльный, он передал полководцу следующее известие: приговор о его смертной казни (за проигрыш Масиниссе) признан несколько поспешным, а сам Газдрубал реабилитирован и назначен командующим обороной города с момента ознакомления с депешей. И когда римляне подошли наконец к городским стенам, их встретили запертые ворота и готовый умереть, но не сдаться город.

Город не сдавался три года. Пока, наконец, его не взял штурмом Публий Корнелий Сципион. Младший.

Я не буду углубляться в генеалогические тонкости, скажу лишь, что Сципион Эмилиан Младший был неродным внуком Сципиона Старшего (его усыновил сын Сципиона Старшего). Но по своим иделогическим воззрениям, некоторым личностным характеристикам и даже вехам в биографии Младший Сципион очень напоминал Старшего. Он тоже был благородным человеком, всегда держал данное слово. Он тоже начал свою военную карьеру в Испании (ох уж эта Испания!). Он также увлекался греческим искусством и наукой. Его также выбрали консулом в нарушение закона - по прямому требованию народа. Он тоже был гуманистом. У Сципиона Старшего лучшего друга звали Гай Лелий. И лучшего друга Сципиона Младшего тоже звали Гай Лелий! Наконец, он был столь же великим полководцем, как и его великий предок. Про него говорили, будто дух Сципиона Великого переселился в младшего Сципиона. Девяностолетний старик Масинисса прослезился, когда увидел Сципиона Младшего. И обнял его, сказав, что вновь увидел того, чье имя освещало и согревало его всю его жизнь. Много мистического было в совпадении судеб этих двух людей…

В общем, как только Сципион прибыл в Африку в качестве консула, затянувшаяся осада пошла веселее. И вскоре Карфаген был взят. Брали его страшно.

Вот как описывает картину штурма древний историк Аппиан: «Все было полно стонов, плача, криков и всевозможных страданий, так как одних убивали в рукопашном бою, других, еще живых, сбрасывали с крыш на землю, причем иные падали прямо на поднятые копья, всякого рода пики или мечи. Но никто ничего не поджигал из-за находившихся на крышах, пока к Бирсе не подошел Сципион».

Бирса - это внутренний кремль Карфагена, его историческая часть - первая крепость, вокруг которой позже развернулся великий город. Сципион велел поджечь три узкие улицы и сокрушить все строения, чтобы дать проход войскам и тяжелой технике (катапультам и пр.).

Аппиан: «…Огонь сжигал все и перекидывался с дома на дом, а воины не разбирали дома понемногу, но, навалившись всей силой, валили их целиком. От этого происходил… грохот, вместе с камнями падали на середину улицы и мертвые, и живые, большей частью старики, женщины и дети, которые укрывались в потайных местах домов; одни из них раненые, другие полуобожженные испускали отчаянные крики… Но это не было для них концом мучений: воины, расчищавшие улицы от камней, топорами, секирами и крючьями убирали упавшее и освобождали дорогу для проходящих войск; остриями крючьев они перебрасывали и мертвых, и еще живых в ямы, таща их, как бревна и камни, или переворачивая их железными орудиями - человеческое тело было мусором, наполнявшим рвы. Одни падали вниз головой, и их члены, высовывающиеся из земли, еще долго корчились в судорогах; другие падали ногами вниз, и головы их торчали над землею, так что лошади, пробегая, разбивали им лица и черепа, не потому, что так хотели всадники, но вследствие спешки, так же как и убиральщики камней делали это не по доброй воле; но трудность войны и ожидание близкой победы, спешка в передвижении войск, крики глашатаев, шум от трубных сигналов, трибуны и центурионы, сменявшие друг друга и быстро проходившие мимо, все это вследствие спешки делало всех безумными и равнодушными к тому, что они видели. В таких трудах прошло шесть дней и шесть ночей, причем римское войско постоянно сменялось. Чтобы не устать от бессонницы, трудов, избиения и ужасных зрелищ…» Неприятное зрелище. А что вы хотите - война…

Взявший Карфаген Сципион знал, что уготовано городу. И, тем не менее, словно надеясь на чудо, отбил в Рим депешу: «Город взят. Жду ваших распоряжений». Но прибывшая из Рима сенатская комиссия подтвердила прежнее решение - разрушить до основания!.. Город разрушили, а по месту, где он находился, символически провели плугом, да еще посыпали пепелище солью - чтобы ничего не выросло.

Кончилось вековое противостояние двух античностей - Экстатической и Сдержанной. Исчез самый страшный меч, которого мог опасаться Рим. Нужно было радоваться. А что же Сципион?

Глядя на разрушаемый Карфаген, Сципион, к удивлению его друга Полибия, заплакал. И процитировал Гомера:

Будет день, и погибнет Великая Троя,

И Приам, и народ копьеносца Приама.

Представьте себе эту картину. Великий полководец, воин, только что взявший вражеский город, не плакавший от зрелища раскалываемых копытами человеческих голов, сейчас вдруг не может сдержать слез и цитирует классику. О чем его плач?

Не жизни жаль с томительным дыханьем -

Что жизнь и смерть?.. А жаль того огня,

Что просиял над целым мирозданьем…

Это был плач цивилизатора по гибнущей цивилизации. Сципион понимал, что сейчас на его глазах гибнет нечто большее, чем люди - гибнет труд, страдания, открытия, прозрения и мучения десятков поколений. Гибнет великая культура.

Да. Я знаю, я повторяюсь. Но как еще описать читателю то, что так трудно поддается описанию и легко пониманию - цивилизацию.

…Фильм «Атилла» я смотрел с женой и ребенком (тем, который в малолетстве поражался трудам, которые нужны для возведения города). Голливудский блокбастер рассказывает о буднях умирающей римской империи. Империи, уже разделенной на Западную и Восточную, уже изрядно потрепанной варварами и собственными тиранами-императорами. И тем не менее из последних сил сопротивляющейся очередному варварскому вождю - Атилле.

Римский полководец, противостоявший тогда Атилле - Флавий Аэций (по фильму почему-то Флавий Этий) пожертвовал самым дорогим, что у него было - своей дочерью - чтобы спасти Рим. …Не жизни жаль…

В одном из эпизодов он пытается объяснить своему императору с лицом законченного идиота, что такое римская цивилизация:

Валентиниан, скажи мне, что такое Рим?

Рим - это великий город, - хлопая глазами, отвечает полудурок, приоткрыв рот и едва не пуская слюну.

Рим - это огонь, золотое пламя власти, величия! Красота, знания… Тысячу лет он светит всему миру. Выйди на улицу, оглянись - Колизей, сенат, Форум, театры, рынки… Акведук, который несет сюда воду, чтобы мы жили как цивилизованные люди. Оглянись!..

Разумеется, - кивает, стараясь понять Валентиниан. - Ты говоришь, что Рим очень богат, и мы должны сохранить все это. Ведь так? Так?

Вот именно, - тяжело вздыхая, соглашается Этий, поняв, что по-другому этому баклану ничего объяснить невозможно.

Ну а как еще объяснить, что такое цивилизация? Делаю последнюю попытку…

Степень цивилизованности характеризуется уровнем организации социальной системы, уровнем ее стратификации, специализации членов общества, паутиной сложнейших связей между людьми… Цивилизация - это накопленные многими поколениями знания. О том, что тело, погруженное в воду, вытесняет свой объем, а производная «икс квадрат» равна «два икс»; о том, как делать пурпур из морских раковин багрянок; о периодичности солнечных затмений; о печальной судьбе народа копьеносца Приама… Цивилизация - это то, что люди научились делать за тысячи лет, передавая знания из поколения в поколение. Чем больше знаний, тем выше цивилизация. И тем больше ее жалко. Еще бы: сотни поколений - псу под хвост. … А жаль того огня…

Эта жалость еще сыграет в истории мира свою неоднозначную роль…

Катон не дожил до осуществления своей идеи, гвоздем засевшей в головах римлян, - Карфаген был разрушен уже без него. А цель, с которой я рассказал вам всю эту печальную историю, проста и незамысловата - оплакав убиенный Карфаген, читатель должен подпереть кулаком подбородок и задуматься о дальнейшей судьбе Рима. В этом ему поможет третий эпиграф к данной части книги.

Утро ворвалось в распахнутое окно торопливым птичьим гомоном. Он заглушил звонкие выкрики разносчиков хлеба и фруктов, уличных торговцев, гудки автомобилей, даже нескончаемый гул моря, невидимого за стенами белоснежных домов Туниса. Чистая и прохладная комната гостиницы была обставлена по безликому «общемировому» гостиничному стандарту, лишь на стене висела большая фотография древней глиняной маски — загадочная полуулыбка, спадающие на плечи пряди густых волос, четко очерченный разлет бровей над широко раскрытыми огромными глазами — фотография, которая могла висеть только здесь, в двенадцати километрах от Карфагена.

И хотя эта маска во всех научных изданиях и проспектах обозначается четко и академически однозначно: маска V века до нашей эры, найденная в финикийском захоронении при раскопках Карфагена, — я поверил надписи, сделанной под этой фотографией: «Прекрасная Дидона».

Карфаген возник на несколько столетий раньше, чем маленький галльский поселок Лютеция, ставший затем Парижем. Он был уже тогда, когда на севере Апеннинского полуострова появились этруски — учителя римлян в искусствах, мореходстве, ремеслах. Карфаген был крупным городом уже тогда, когда вокруг Палатинского холма провели бронзовым плугом борозду, тем самым совершив ритуал основания «Квадратного Рима».

И как начало любого города, чья история уходит в полузабытую даль веков, основание Карфагена людская молва тоже освятила легендой.

Дочь правителя главного финикийского города Тира Дидона должна была вместе со своим мужем наследовать царский престол. Но брат Дидоны убил будущего наследника, и принцесса, опасаясь, что и ее ждет та же участь, бежала со своими приближенными в Африку. Ее корабль пристал к берегу недалеко от города Утика. Изгнанница обратилась к нумидийскому королю Гиарбу с просьбой выделить ей немного земли для постройки дома для себя и своей свиты. Гиарб разрешил Дидоне построить дом, но занимать места он должен не более того, что ограничит воловья шкура... И тогда Дидона на глазах пораженных советников Гиарба разрезала шкуру вола на тонкие полосы и оградила ими такую территорию, на которой можно было построить целый город. Так на северном побережье Африки возникла крепость Бирса, что означает «шкура». И вскоре у стен крепости раскинулся город Карфаген.

Как и большинство древних легенд, миф о Дидоне, видимо, отражает какие-то реальные события финикийской истории. Но все же слишком удачным оказалось место, выбранное для постройки Карфагена, чтобы приписать честь основания его лишь одному уму и случайности, — город в течение долгих столетий держал под своим контролем основные торговые пути между востоком и западом Средиземноморья. Через гавань Карфагена проходили суда из Этрурии и Испании, с Британских островов (даже туда, считают многие исследователи, ходили финикийские мореходы за оловом) и из Сицилии. И когда город Тир пал под натиском персов, столицей Финикии стал Карфаген.

До Карфагена двенадцать километров. За стеклами машины мелькают дома слившихся в одно поселение прибрежных городков — Пуник, Крам, Саламбо. Когда-то они были составной частью Карфагена, теперь это тихие курорты. Сейчас в Северной Африке зима, и городки кажутся вымершими. Вот впереди мелькнуло маленькое, неправдоподобно голубое блюдце торговой гавани Карфагена.

А самого Карфагена нет...

К V веку до нашей эры новой столице были уже подчинены все финикийские колонии в Африке, многие земли Испании, Балеарские острова, Сардиния. Карфаген к этому времени стал одним из богатейших городов Средиземноморья.

Карфагенские купцы снаряжали экспедиции к неведомым землям с целью найти, говоря современным языком, новые рынки сбыта своих товаров. До нас дошло немного свидетельств античных авторов о карфагенских экспедициях, но даже то немногое, что мы знаем, поражает своим размахом и мощью.

«Карфагеняне решили, что Ганнон выйдет в море за Геракловы столпы и оснует карфагенские города. Он отплыл с шестьюдесятью кораблями, на которых было тридцать тысяч мужчин и женщин, снабженных припасами и всем необходимым», — повествует так называемый «Перипл Ганнона», дошедший до нас рассказ об одной из наиболее известных одиссей карфагенян.

Карфагенский флот не знал себе равных в то время во всем Средиземном море. Карфагенские боевые галеры «строились так, — пишет Полибий, — что могли двигаться в любом направлении с величайшей легкостью... Если враг, ожесточенно нападая, теснил такие корабли, они отступали, не подвергая себя риску: ведь легким судам нестрашно открытое море. Если враг упорствовал в преследовании, галеры разворачивались и, маневрируя перед строем кораблей противника или охватывая его с флангов, снова и снова шли на таран». Под защитой таких галер тяжело груженные карфагенские парусники могли без опаски плавать в «своем» море.

Правители Карфагена свое могущество поддерживали союзом с этрусками, и этот союз был как бы щитом, преграждавшим движение древних греков к торговым оазисам Средиземноморья. Но под ударами римских легионов военная мощь этрусков стала клониться к закату, и Карфаген начал искать союза с Римом. Своим будущим убийцей.

Кроме строчек путеводителя, немногое напоминает о том, что здесь был один из крупнейших портов древности — в торговой гавани Карфагена, как говорят античные источники, могли одновременно бросить якорь 220 тяжело груженных парусных кораблей. Кажется, что стоишь на совершенно пустынном берегу. Запустение. Горький полынный запах сухой травы. Кучи мусора. Мраморного мусора: обломки колонн, куски капителей, блоки, детали каменной резьбы — сломанная, разбитая архитектура. В зеленой тени, под пальмами и кустарниками, лежат саркофаги — маленькие каменные ящики размером чуть больше скворечника. Это да развалины храма Эскулапа — все, что осталось здесь от финикийского Карфагена...

Впервые договор о союзе с Римом карфагеняне заключили в конце VI века до нашей эры. В это время Карфаген вел ожесточенную борьбу с Грецией за владычество на Сицилии. Эта борьба шла более трех веков — до IV века до нашей эры. Владея крупнейшим островом Средиземного моря и утвердившись в Испании, Карфаген был в конце VI века до нашей эры могущественнейшей морской державой древнего мира.

Но в 480 году до нашей эры в битве при Гимере в Сицилии объединенное греческое войско сокрушило доселе непобедимых карфагенян. Единовластие Карфагена на торговых путях Средиземноморья кончилось. Он, правда, еще боролся, боролся не одно столетие, и отдельные этапы этой борьбы были удачны для него. Карфагену удалось почти полностью вернуть себе Сицилию, он расширил свои владения в самой Африке — и нынешняя территория Туниса входила почти вся в состав карфагенской державы. Карфагенская армия, пополнившаяся африканскими воинами, вновь вернула себе Сицилию в начале III века до нашей эры. Но уже в середине этого века против Карфагена встал

Рим, не желавший ни с кем делить Средиземное море.

118 лет с перерывами продолжалась борьба Карфагена с Римом, борьба, вошедшая в историю под названием «Пунические войны».

После первой Пунической войны, длившейся двадцать три года — с 264 по 241 год до нашей эры, — Карфаген потерял Сицилию и уплатил 1200 талантов контрибуции. Карфаген решил взять реванш. Вторая война длилась семнадцать лет — с 218 по 201 год. Прославленный карфагенский полководец Ганнибал совершил со своей армией беспримерный переход из Испании в Италию, подошел к Риму, громя отборные римские легионы. Но и эта война в конце концов кончилась поражением. Карфаген потерял Испанию и уплатил 10 тысяч талантов контрибуции.

В 149 году до нашей эры началась третья Пуническая война. Она длилась всего три года. Ее трудно даже назвать войной. Как писал Ф. Энгельс, «это было простое угнетение слабейшего противника в десять раз сильнейшим противником».

И все эти три года римский сенатор Марк Порций Катон с фанатичным упрямством заканчивал свою речь, о чем бы она ни была, словами: «Кроме того, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен».

И Карфаген был разрушен. Шесть дней длилась агония обреченного города. Легионеры Сципиона Эмилиана захватили военный порт и постепенно заняли весь нижний город. В погибающем от голода и жажды Карфагене начались пожары. На седьмой день 55 тысяч горожан сдались на милость победителей.

...«Карфаген должен быть разрушен». Сципион Эмилиан выполнил приказ сената. Тяжелые плуги вспахали то, что осталось от его улиц, а в землю, на которой еще вчера были виноградники, рос хлеб и стояли деревья, была посеяна соль, дабы навечно обесплодить ее.

Легенда гласит, что сам Сципион плакал, глядя, как в небытие уходит великий город, и его свита слышала, что полководец шептал слова Гомера: «Будет некогда день, и погибнет священная Троя, с нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама».

Под ногами огромные, изъеденные временем каменные плиты. Сейчас это дорога в никуда — древняя карфагенская дорога из Северной Африки в Ливию и дальше, в Египет. По ней проносились золоченые колесницы триумфаторов и проходили римские легионеры, здесь лилась кровь карфагенских наемников, восставших в конце второй Пунической войны против своих господ, кровь лигуров, лузитанцев, балеарцев, лидийцев, греков, египтян. А поодаль, у самого моря, белеют светлые стволы римских колонн...

Через двадцать четыре года после уничтожения Карфагена на том месте, где в последний день последней Пунической войны прошли римские плуги, римляне отстроили новый город. Все, что осталось от финикийского Карфагена, пошло как строительный материал для зданий и храмов Карфагена римского. Карфаген очень быстро стал административным, экономическим и культурным центром всей африканской римской провинции. В 29 году нашей эры император Август даровал Карфагену права, которые были у него до Пунических войн. Город на севере Африки вновь стал богат и могуч. Вновь были застроены белокаменными домами, храмами, дворцами сбегающие к морю холмы, вновь многоязычно зашумел невольничий рынок.

Шесть веков Карфаген был римским. В V веке его завоевали вандалы, и он стал столицей их королевства. В VI веке Карфаген оказался под властью Византии. В VII захвачен и вновь разрушен арабами. В IX веке на месте Карфагена был лишь маленький поселок, в котором проживало всего около тысячи жителей. А в XVI веке Карфаген — финикийский, римский, византийский — был окончательно разрушен испанцами.

А в наши дни над Карфагеном, над тем, что осталось от Карфагена, нависла угроза третьей гибели.

Значение, которое сыграл Карфаген — его архитекторы, художники, ювелиры, скульпторы, ремесленники — для всей Северной Африки, особенно для Туниса, огромно. Находясь на перекрестке международных путей, Карфаген как губка впитывал в себя культуры всех народов и племен. Древнейшее из найденных археологами в Карфагене украшение имеет сирийские черты, некоторые статуэтки финикийской богини-матери выполнены явно в греческом стиле, в карфагенских поселениях Туниса находят статуэтки, весь облик которых разительно схож с древнеегипетскими сфинксами. И все это богатство тесно переплелось на протяжении тысячелетий с местными, африканскими традициями в искусстве и культуре. Один из крупнейших тунисских исследователей, Джелаль Эль-Кафи, пишет, что «в истории Туниса — района, где издавна встречались и скрещивались цивилизации всего средиземноморского мира, — Карфаген предстает как одна из вершин в величественной панораме культурной традиции, насчитывающей не одно тысячелетие». Карфаген был убит дважды, но он был слишком велик, чтобы исчезнуть без следа.

Большой куст бледно-сиреневых цветов, а в нем, как бы сросшаяся с ним, стоит белоснежная коринфская капитель. Ее не разрушил, не разбил человек, а время, ветер, песок и вода сняли с нее ту резкость, что неизбежна в любом изделии, только вышедшем из-под руки мастера, — она стоит легким эскизом в камне, легким и прекрасным. А рядом, прямо на земле, в обрамлении ажурной зелени вьющихся растений вспыхивает на обломке древней стены кусок фрески. О Карфагене напоминают не только изделия его мастеров, открытые археологами, выставленные в многочисленных музеях мира. Во многих городах и поселках Магриба мечети, ханские дворцы, жилые дома были построены из его развалин: часто видишь то камень с полустершейся надписью из Карфагена, вставленный в стену обычного дома, то тумбу, сделанную из блока античной колонны.

Но главное, что сохранило Карфаген в веках, — это земля. Земля Карфагена стала заповедным полем археологов. Кто может взять на себя смелость сказать, на какие шедевры мирового искусства наткнется завтра заступ исследователя в этой земле?

И это заповедное поле находится под угрозой уничтожения.

На этот раз окончательного. Растет город Тунис, ему уже тесно в старых стенах, в старых границах, и он пошел приступом на Карфаген.

Дороги, стоянки машин, кемпинги, виллы, отели, мотели — рядовая застройка, без плана, хаотическая, начинает закрывать эту землю. Эль-Кафи пишет, что, «если дело и дальше пойдет так же, как сейчас, кирпич и бетон современных жилых массивов неизбежно погребут под собой землю Карфагена».

Сейчас правительство Туниса совместно с ЮНЕСКО ищет пути спасения Карфагена. Создается проект «Карфаген — Тунис». Выискиваются оптимальные варианты городского развития Туниса, с тем чтобы выделить значительные площади будущего города под археологические зоны.

«Карфаген не должен быть разрушен» — такой эпиграф можно предпослать проекту «Карфаген — Тунис». И хочется верить, что над землей древнего города не взметнутся последним надгробием сталь, стекло и бетон XX века нашей эры.

«Carthaginem esse delendam» — это латинское выражение характеризует настойчивость в каком-либо деле и постоянное и упорное возвращение к одной и той же теме независимо от обсуждаемого вопроса.

Крылатое выражение «Карфаген должен быть разрушен» принадлежит известному политику Древнего Рима Марку Порцию Катону (234-149 гг. до н. э.), о чем упоминается в произведениях некоторых древнеримских историков и писателей:

«Но я указываю сенату, что и как следует делать, заранее угрожаю войной Карфагену, уже давно злоумышляющему. И не перестану ждать от него опасности, пока не уверюсь, что он разрушен ».

Марк Тулий Цицерон (106-43 гг. до н. э.), философский трактат «О старости», 44 г. до н. э.

«Ибо действительно он (Катон) смертельно ненавидел Карфаген и хотел обеспечить безопасность для потомства, когда на всех заседаниях сената кричал, что Карфаген нужно уничтожить ».

Гай Плиний Секунд (22-79 гг.), «Естественная история».

«Последним из его деяний на государственном поприще считают разрушение Карфагена. На деле его стер с лица земли Сципион Младший, но войну римляне начали, прежде всего, по советам и настояниям Катона, и вот что оказалось поводом к ее началу. Карфагеняне и нумидийский царь Масинисса воевали, и Катон был отправлен в Африку, чтобы исследовать причины этого раздора.… Найдя Карфаген не в плачевном положении…, но изобилующим юношами и крепкими мужами, сказочно богатым, переполненным всевозможным оружием и военным снаряжением,… Катон решил, что теперь не время заниматься делами нумидийцев и Масиниссы…, что (Карфагеняне)…, выжидая удобного случая, готовятся к войне. Говорят, что закончив свою речь, Катон умышленно распахнул тогу, и на пол курии посыпались африканские фиги. Сенаторы подивились их размерам и красоте, и тогда Катон сказал, что земля, рождающая эти плоды, лежит в трех днях плавания от Рима. Впрочем, он призывал к насилию и более открыто; высказывая свое суждение, по какому бы то ни было вопросу, он всякий раз присовокуплял: «Кажется мне, что Карфаген не должен существовать ».

Плутарх (46-127 гг.), «Сравнительные жизнеописания. Марк Катон».

Катон, слывший честным и неподкупным человеком, прославившийся как борец против разгула пороков и излишества роскоши, был ярым противником соперничавшего за экономическое влияние на Средиземноморье с Римом финикийского города-государства Карфагена. Поэтому каждую свою речь в сенате, независимо от темы обсуждения, он заканчивал одной и той же фразой: «Карфаген должен быть разрушен». Частое употребление Катоном этого выражения в своих выступлениях и сделало выражение легендарным и крылатым.

Почему же Марк Катон так хотел, чтобы Карфаген был разрушен? Все обуславливалось серьезным противоборством двух сильных государств, Рима и Карфагена, определяющих политическую и экономическую жизнь во всем Средиземноморском регионе. Этот затянувшийся конфликт продлился более 100 лет. Так как римляне своих соперников карфагенян называли пунийцами, то их соперничество в истории получило название «Пунические войны», которых было всего три.

Надо сказать, что до начала противостояния Рим и Карфаген довольно мирно сосуществовали и особо не затрагивали интересы друг друга. Рим распространял свое влияние за счет более слабых государств, а Карфаген осуществлял набеги на неконтролируемые Римом территории, основной целью которых был захват рабов и расширение торговых зон, куда он в дальнейшем с большим успехом поставлял разнообразные товары. Но все же из-за растущих аппетитов обоих государств рано или поздно интересы Рима и Карфагена пересеклись бы.

Так и случилось в 264 году до н.э., когда поводом для первой Пунической войны (264 — 241 гг. до н.э.) послужила Сицилия. К тому моменту римская армия состояло из гражданского ополчения и многочисленных союзников, которые предпочитали находиться под влиянием Рима, но никак не Карфагена, который вызывал лишь ненависть. Основную часть армии Карфагена составляли наемники и рабы, сами же карфагеняне занимали только руководящие посты. К тому же у них был сильный флот и значительные денежные средства.

Но все это не помогло Карфагену, победу в войне праздновал Рим. По заключенному перемирию Сицилия, Корсика, Сардиния и близлежащие острова отходили Риму.

Вторая Пуническая война (218 - 201 гг. до н.э.) развернулась за территории на юго-востоке Испании. Война проходила с переменным успехом и несмотря на участие одного из самых искусных полководцев того времени Ганнибала на стороне Карфагена закончилась победой римлян и очередным перемирием.

Именно тогда и стало звучать легендарное изречение Марка Катона, кстати, участвовавшего во второй Пунической войне, что «Карфаген должен быть разрушен». Свой призыв он аргументировал тем, что заключенный мирный договор не гарантирует Риму, что восстановившийся после войны Карфаген не нарушит перемирие, как это было после первого конфликта, и не начнет новые посягательства на римские завоевания.

Настойчивость Марка Катона спустя полвека была вознаграждена. К тому же возрождающийся Карфаген начинал проявлять очередные активные действия по отношению к территориям, подконтрольным Риму.

Все это привело к решению римского сената о полном и окончательном разрушении Карфагена и начале третьей Пунической войны (149 - 146 гг. до н.э.).

На этот раз война шла на территории Северной Африки, где располагался Карфаген. После непродолжительного сопротивления римская армия под командованием Спициона осадила Карфаген. Жители Карфагена надеялись на мирное соглашение с превосходящими силами Рима, на выплату контрибуции, выполнение всех условий, выдвигаемых римлянами. Но Рим вынес урок из предыдущих войн и не собирался совершать ошибку.

После взятия города Карфаген был полностью разрушен и стерт с лица земли. Площадь города распахали и засыпали солью, а оставшихся в живых жителей продали в рабство.

Таким образом, была поставлена жирная точка в истории богатейшего и красивого полумиллионного города, жемчужины Африканского континента и великого государства Средиземноморья Карфагена.

В дальнейшем на месте, где находился Карфаген, Рим все же основал свою африканскую колонию. Мягкий климат и удобное географическое положение сделало новый город одной из самой крупной провинцией Римской империи. В современное время это место является пригородом Туниса.

По иронии судьбы главный идеолог разрушения Карфагена Марк Катон умер в начале третьей Пунической войны и не увидел, то к чему настойчиво призывал долгое время, руины Карфагена и торжество Рима.

«Ни одно правительство не было менее национально, чем правительство «National», ни одно не зависело в такой степени от Англии, а между тем при Луи-Филиппе «National» жил перефразированием изо дня в день катоновского Carthaginem esse delendam ()».

Карл Маркс (1818-1883 гг.), Том 7.

«Величественный Зубатов! Ты, который до сих пор представлял собой римлянина Катона. Куда девался твой «delenda Carthago ».

М.Е.Салтыков-Щедрин (1826-1889 гг.), «К читателям».

«Даже если бы тут перед нами стоял какой-нибудь новый Катон, и говорил, и доказывал нам изо дня в день: Carthaginem esse delendam , - так что из этого? Исчезнет ли из-за этого Карфаген?».

И.Я.Франко (1856-1916 гг.), «Наша публика».

«Стоит ли срубить у гидры незатихающей крамолы пять-шесть голов, чтобы назавтра их выросло вдвое больше? Carthaginem esse delendam (Карфаген должен быть разрушен ) - вот девиз Сесила и Уолсингема, они хотят «покончить» с самой Марией Стюарт…».

С.Цвейг (1881-1942 гг.), «Мария Стюарт», 1935 г.