Творчество а солженицына глазами врача заключения. Праведнические темы в произведениях Лескова Н.С. Праведнические темы в произведениях Солженицына А.И

Введение

Глава 1 А. И. Солженицын. Творческий путь

1.1 Анализ литературных произведений…………………………...6

1.2 «В круге первом»………………………………………………..31

1.3 Система творческих координат Солженицына – «Архипелаг ГУЛАГ» …………………………………………………………54

1.4 Один день зэка и история страны………………………………75

Глава 2 Владимирская страница Солженицына

2.1 «Не стоит село без праведника»……………………………….93

2.2 Раковый корпус……………………...………………………….93

2.3 Солженицын и Я……………………………………………….109

Заключение……………………………………………………………….114

Список литературы………………………………………………………120

Введение

Творчество Солженицына в последнее время заняло подобающее ему место в истории отечественной литературы 20 века. Современные последователи творчества Солженицына больше внимания уделяют, на мой взгляд, политическим, философским, историческим аспектам. Лишь касаясь художественных особенностей произведений, очень многое остается за пределами внимания критики.

А ведь книги А. И. Солженицына – это история возникновения, разрастания и существования Архипелага ГУЛАГ, ставшего олицетворением трагедии России 20 века. От изображения трагедии страны и народа неотделима тема страдания человека, проходящая через все произведения. Особенность книги Солженицына в том, что автор показывает «противостояние человека силе зла…»

Каждое слово и точно, и верно. Герои произведений настолько мудры. Солженицын вернул в литературу героя, в котором соединились терпение, разумность, расчетливая сноровистость, умение приспособиться к нечеловеческим условиям, не потеряв лица, мудрое понимание и правых, и виноватых, привычка напряженно думать «о времени и о себе».

С 1914 года начинается для «всей земли нашей» «страшный выбор». «… И одна революция. И другая революция. И весь свет перевернулся.» Вот здесь – то и лежит начало развала во всей России. Отсюда пошли и безответная кротость, и дикая озлобленность, и жадность, и доброта сильная и счастливая «Две загадки в мире есть: как родился – не помню, как умру – не знаю». А между этим – целая жизнь. Солженицынские герои являют собой пример золотого сердца. Тип народного проведения, который поэтизирует Солженицын, есть основа и опора всей земли нашей. Солженицын ратовал за подлинных чернь, борцов, не склонных смириться с несправедливостью и злом: «Без них – то и не стоит село. Ни народ. Ни вся земля наша».

Цель моей дипломной работы – выявить особенности художественного исследования жизни писателя, диапазон идейно – художественных исканий Солженицына. Это наиболее трудный и важный вопрос для понимания задач, которые автор поставил перед собой.

Большой писатель – всегда фигура неоднозначная. Вот и в творчестве Солженицына трудно понять и осознать, принять все безоговорочно, разом.

Солженицын. Человек, прошедший по фронтам Великой Отечественной и арестованный в конце ее как изменник Родины. Тюрьмы, лагеря, ссылка и первая реабилитация в 1957 году. Смертельная болезнь – рак – и чудесное исцеление. Широкая известность в годы «оттепели» и замалчивание в пору застоя. Нобелевская премия по литературе и исключение из союза писателей, мировая слава и изгнание из СССР… Что значит Солженицын для литературы нашей, для общества? Задаю себе этот вопрос и задумываюсь над ответом… я считаю, что в мире сейчас писатель номер один – Солженицын, а вершиной русской новеллистики является, на мой взгляд, «Матренин двор». Хотя вхождение в литературу обычно связывают с «Одним днем Ивана Денисовича». Эту повесть выдвигали на Ленинскую премию. «Иван Денисович» стал для всех откровением. Это было открытием лагерной темы.

«Матренин двор» стал откровением для меня. Нет, до этого работали Овечкин, Абрамов, Солоухин…

уже были написаны ранее рассказы Носова, «Деревня Бердяйка» Белова. Задел деревенской прозы был. Но отправная точка – «Матренин двор». Наша деревенская проза вышла из «Матренина двора». Дело коснулось, наконец, как и в «Привычном деле» Белова, судьбы простейшей и трагической. Я считаю «Привычное дело» при всем глянце, какой новелла на эту повесть критика, трагедией русской семьи и русской бабы. Трагедия деревенской русской женщины, описанная Солженицыным – наиболее концентрированная, наиболее выразительная, вопиющая.

И на каком художественном уровне! А язык?! Солженицын – явление русской литературы, художник мирового масштаба.

Оставаясь в любви к своей Родине, земле, людям, Солженицын в то же время поднимается до трагических, страшных моментов истории нашей.

Весь творческий процесс писателя, на мой взгляд, - это прежде всего процесс внутреннего борения и самоусовершенствования. Внутреннее усовершенствование дается, во-первых, огромным знанием жизни, соприкосновением большой культурой, беспрестанным чтением хорошей литературы. Писатель всегда, если он настоящий писатель, был над жизнью. Всегда немножко впереди, выше. И всегда должен иметь возможность оглянуться назад, осмыслить время.

Как сложно настоящему художнику творить. Надо иметь огромное мужество, благородство и культуру – внутреннюю культуру, – чтобы подняться над своими обидами.

Присутствие в мире Александра Исаевича, его работа, его честь – путеводная звезда. Чтобы мы не совсем уж в темном углу – то тыкались, на бревна не натыкались – освещает он нам путь.

Аскетизм, высочайшее самоотречение, когда человек так поглощен своим творческим трудом, что все земное отпадает.

Совестливый художник, просто хороший писатель Солженицын написал просто русского человека с достоинством. Можно его на колени поставить, но унизить трудно. А унижая простой народ, любая система унижает прежде всего себя.

Матрена, Иван Денисович и есть истинно русские люди. Как станционный смотритель Пушкина, Максим Максимова в «Герое нашего времени», мужики и бабы из «Записок охотника Тургенева, толстовские крестьяне, бедные люди Достоевского, подвижники духа Лескова

.Глава 1 А. И. Солженицын. Творческий путь

1.1Анализ литературных произведений

Александр Исаевич Солженицын сказал в одном из своих интер­вью: «Я отдал почти всю жизнь русской революции».

Задача свидетельствовать об утаенных трагических поворотах рус­ской истории обусловила потребность поиска и осмысления их исто­ков. Они видятся именно в русской революции. «Я как писатель дей­ствительно поставлен в положение говорить за умерших, но не только в лагерях, а за умерших в российской революции, - так обозначил задачу своей жизни Солженицын в интервью 1983 г. - Я 47 лет рабо­таю над книгой о революции, но в ходе работы над ней обнаружил, что русский 1917 год был стремительным, как бы сжатым, очерком мировой истории XX века. То есть буквально: восемь месяцев, кото­рые прошли от февраля до октября 1917 в России, тогда бешено про­крученные, - затем медленно повторяются всем миром в течение всего столетия. В последние годы, когда я уже кончил несколько томов, я с удивлением вижу, что я каким-то косвенным образом пи­сал также и историю Двадцатого века» (Публицистика, т. 3, с. 142).

Свидетелем и участником русской истории XX в. Солженицын был и сам. Окончание физико-математического факультета Ростовского университета и вступление во взрослую жизнь пришлось на 1941 г. 22 июня, получив диплом, он приезжает на экзамены в Московский институт истории, философии, литературы (МИФЛИ), на заочных курсах которого учился с 1939 г. Очередная сессия приходится на на­чало войны. В октябре мобилизован в армию, вскоре попадает в офи­церскую школу в Костроме. Летом 1942 г. - звание лейтенанта, а в конце - фронт: Солженицын командует звукобатареей в артиллерийской разведке. Военный опыт Солженицына и работа его звукобатареи отражены в его военной прозе конца 90-х гг. (двучастный рассказ «Желябугские выселки» и повесть «Адлиг Швенкиттен» - «Новый мир». 1999. № 3). Офицером-артиллеристом он проходит путь от Орла до Восточной Пруссии, награждается орденами. Чудесным образом он оказывается в тех самых местах Восточной Пруссии, где проходила армия генерала Самсонова. Трагический эпизод 1914 г. - самсоновская катастрофа - становится предметом изображения в первом «Узле» «Краен Колеса» - в «Августе Четырнадцатого». 9 февраля 1945 г. капитана Солженицына арестовывают на командном пункте его на­чальника, генерала Травкина, который спустя уже год после ареста даст своему бывшему офицеру характеристику, где вспомнит, не по­боявшись, все его заслуги - в том числе ночной вывод из окружения батареи в январе 1945 г., когда бои шли уже в Пруссии. После ареста - лагеря: в Новом Иерусалиме, в Москве у Калужской заставы, в спецтюрьме № 16 в северном пригороде Москвы (та самая знаменитая Мар­финская шарашка, описанная в романе «В круге первом», 1955-1968). С 1949 г. - лагерь в Экибастузе (Казахстан). С 1953 г. Солженицын - «веч­ный ссыльнопоселенец» в глухом ауле Джамбулской области, на краю пустыни. В 1957 г. - реабилитация и сельская школа в поселке Торфо-продукт недалеко от Рязани, где он учительствует и снимает комнату у Матрены Захаровой, ставшей прототипом знаменитой хозяйки «Матрениного двора» (1959). В 1959 г. Солженицын «залпом», затри недели, создает переработанный, «облегченный» вариант рассказа «Щ-854», который после долгих хлопот А.Т. Твардовского и с благословения са­мого Н.С. Хрущева увидел свет в «Новом мире» (1962. № 11) под назва­нием «Один день Ивана Денисовича».

К моменту первой публикации Солженицын имеет за плечами серьезный писательский опыт - около полутора десятилетий: «Две­надцать лет я спокойно писал и писал. Лишь на тринадцатом дрогнул. Это было лето 1960 года. От написанных многих вещей - и при пол­ной их безвыходности, и при полной беззвестности, я стал ощущать переполнение, потерял легкость замысла и движения. В литературном подполье мне стало не хватать воздуха», - писал Солженицын в авто­биографической книге «Бодался теленок с дубом». Именно в литератур­ном подполье создаются романы «В круге первом», несколько пьес, киносценарий «Знают истину танки!» о подавлении Экибастузского восстания заключенных, начата работа над «Архипелагом ГУЛагом», Эвмыслен роман о русской революции под кодовым названием «Р-17», воплотившийся десятилетия спустя в эпопею «Красное Колесо».

Творчество Солженицына можно разделить на три периода: 1. 50-середина 60-х; 2. Вторая половина 60-х-начало 70-х; 3. 70-90-е. Первый характеризуется тайным писательством, это преимущественно рассказы, где он выступил как беллетрист; второй период связан с публицистикой, с автобиографией. Публицистику Солж можно разделить на художественно-повествовательную («Бодался теленок с дубом»), литературно-критическую (Колеблет мой треножник»); политическую («Из-под глыб»); позитивно-«рекомендательную», в которой автор предлагает свои варианты внутреннего обустройства государства («Как нам обустроить Россию», «Россия в обвале», «К нынешнему состоянию России»). Третий период это период эпопеи, Красного Колеса.

Художественный метод Солженицына можно определить как «гносеологоцентризм» - понимание художественного творчества как формы познания жизни. При таком подходе главным критерием эстетической ценности становится мера и степень соответствия произведения так называемой исторической правде. Другой критерий - «реализмоцентризм»: постулат о том, что только реалистическое искусство является наиболее адекватной формой постижения правды жизни и что только реалистические формы являются наиболее продуктивными способами отображения. Солженицын всегда был и остается привержен реализмоцентризму, а к модернизму и авангарду относится откровенно враждебно, оттестуя последний как «опасное антикультурное явление».

В 1960-х годах, когда литература о народной жизни вошла в центр общественного внимания, Солженицын стал самым крупным её писателем, опередившем время. Его произведения этого времени: «Один день…», «матренин двор», «Захар-Калита», «Раковый корпус» и «В круге первом», вышедшие в самиздате, обозначили новый уровень правды, новый тип художественного сознания. Идея самоценности человеческой личности оказалась неожиданной для современников, как и вся его система нравственных координат, связанных с народно-христианским этическим идеалом. Новая шкала ценностей, новые идеи, новое понимание истории и современности определили значимость художественных произведений и публицистики Солженицына. Его художественная мысль оказалась прикована к трагической судьбе народа и страны. Идея национального возрождения воплощалась писателем в характерах людей, живущих по совести.

«Один день Ивана Денисовича» 1959. (опубликован в 1962). После публикации рассказа один из критиков написал: «Он никогда ни с кем не поделится, он квалифицированный, изворотливый и безжалостный шакал. Законченный эгоист, живущий только ради брюха». Это высказывание доказывает, что читатели и критика во многом не поняли рассказа. Попытаемся разобраться. Рассказ стал важным шагом писателя в осмыслении феномена простого человека. В рассказе важна не лагерная тематика (хотя именно откровенностью изображения лагерного быта он произвел сенсацию и у на родине, и за границей), а важен духовный потенциал человека, его противостояние системе.

Главный герой - человек из народа, русский мужик, который проходит путь «воспитания», путь судьбы вместе с народом. На примере Ивана Денисовича Шухова видно, как русский человек становится зэком. И.Д. проходит все стадии превращения, он был обыкновенным крестьянином, затем солдатом, и, наконец, зэком. Система постепенно уничтожает обыкновенных людей, несмотря ни на что.

Солженицын в рассказе показывает норму жизни с точки зрения персонажа, отсюда густой психологизм в изображении сознания героя (поток сознания) и густая бытопись в изображении лагерной жизни. Здесь все обусловлено физиологическими процессами, и они описаны детально и четко. В сознании героя нет раздвоенности в восприятии лагеря (это хорошо, это плохо), он причастен к абсурду окружающего мира, причастен к этой жизни, поэтому в нем отражается рабская психология , поэтому он никак не является праведником. Он приспосабливается к жизни лагеря, стал здесь своим человеком, досконально изучил и принял законы лагеря, выработал массу приспособлений для выживания и многие нравственные принципы оставляет, у него сдвинута общая система нравственных ценностей, вывернута наизнанку, он может «подработать», унизиться, может отнять миску у более слабого, он обжился в этом мире ГУЛАГА, выработал массу приспособлений для жизни и усвоил его философию, напр.: «Заключенным время не положено, время у них знает начальство», «Это уж так положено - один работает, один смотрит». С точки зрения Шухова только новичок может бунтовать в этом мире, как кавторанг Буйновский, на понимая бесполезность и опасность своих усилий.

Здесь возникают размышления Солженицын о подчинении как генетической памяти русского народа, это не русофобские настроения, но попытка понять, проанализировать сознание человека, поэтому писатель приходит к выводу, что для русского характерны крайности: или выживать в любых условиях, или умирать. Для Солженицына же важно не только выжить, но выжить достойно, не потеряв совести, нравственно разрешить проблему несвободы, не лезть на «рожон», но и не опуститься.

По мнению Шухова, только следуя правилам лагеря можно выжить. Поэтому в рассказе показаны два важных физиологических процесса, с помощью кот. и возможно выжить - еда и труд. Для Шухова формулой выживания является простейшее обретение свободы: «своё» время + еда, это два момента, когда человек сам себе хозяин даже в лагере. Все нравственные ценности заменяет еда, она служит гарантией человеческого спасения, человек, сохраняя себя, свое тело, здоровье, получает возможность сохранить своё «я», относясь с почтением к еде, к хлебу, человек оставляет себе возможность трудиться, чтобы сохранить своё достоинство. Как справедливо было замечено одним из критиков, «какша является единственной ценностью в ползучей реальности этого страшного мира». С эпизодами еды связано восприятие Шуховым других людей. Например, режиссер Цезарь никогда не делится посылками, которые регулярно получает из дома, высокий старик Ю-81 совершенно особенно ведет себя в столовой, никогда не сутулится, не наклоняется над тарелкой, всегда высоко носит ложку ко рту, долго и медленно жует, хотя уже нет ни одного зуба, он возвышается над всеми остальными людьми, и это достоинство его отличает. Поэтому и Шухов стоит где-то рядом с этим стариком, он относится к еде как таинству, поэтизирует его, подавляет животные инстинкты, и процесс еды отражает частицу свободы в Иване Денисовиче.

Другим процессом в осознании своей свободы в несвободном мире является труд. Внутренняя устойчивость определяет меру человеческого достоинства как внутренней свободы в ситуации максимального внешнего её отсутствия. Средством выжить и осуществить эту свободу оказывается работа. В труде смыкаются две темы - искание свободы и святость народного труда. В этом смысле Шухов также ведет себя нравственно, ибо живет только своим трудом, не доносами, не шакальством. В этом смысле лагерь не в состоянии убить тот дар творчества, что заложен в человеке. Но все же этот дар умельца и мастера, эта рачительность хозяина, неспособного дать сгинуть никакому добру, будь то остаток раствора или кусок ножовки - все это работает на ГУЛАГ, служит укреплению его стен, приумножает его богатства, а значит - сохранению его владычества, его тирании над миллионами таких же Иванов Денисовичей. Так что энтузиазм Ивана Денисовича трагифарсовый. Таким образом, в труде по Солж. выражается возможность сохранить себя, в Шухове остается крестьянское сознание и память труда. Надежда писателя состоит в том, что в народе сохранены созидательные инстинкты, народ будет строить. В этом смысле рассказ прославляет именно профессиональный труд, свободный от идеологии. Профессионализм — это главное в человеке, он должен заниматься своим делом, вне зависимости от обстоятельств. С другой стороны, терпение Ивана Денисовича, это притерпелость, лишенная высокого морального ореола

Ещё одна тема рассказа - это отношения народа и интеллигенции. В лагере нет различия между людьми, все одинаково оказываются в ситуации несвободы, однако эпизод разговора о фильме Эйзенштейна «Иван Грозный» моделирует двойную оппозицию в рассказе. Во-первых, внутри интеллигенции есть конфликт между режиссером Цезарем Марковичем и Х-123: эстет-формалист и сторонник этического осмысления искусства. Во-вторых, оппозиция народ-интеллигенция, и в ней оба спорящих равно противопоставлены Шухову. Они его просто не замечают, это непростительная слепота, так как Ив.Ден. есть выразитель авторской точки зрения, эта оторванность от народа дорого стоит.

В понимании рассказа важна и позиция автора. Все события рассказа даются только с точки зрения Шухова, поэтому прожитый день им оценивается как почти счастливый. Читатель же, проживший этот день вместе с Иваном Денисовичем, побывавшем везде, где бывает он, испытывает страшное потрясение, проявляется катарсис, возникающий между самочувствием героя и восприятием читателя. Последняя фраза рассказа включает сознание автора: «Таких дней в его лагерной жизни было три тысячи шестьсот пятьдесят три. Из-за високосных лет три дня лишних набегало». От этих подчеркнуто нейтральных слов веет глубокой печалью понимания - понимания не только абсурдности этого времени, но и понимания вопиющей противоречивости характера простого советского человека. Солж опирается на традицию 19 века, где человек мыслится как духовное существо, чтобы избавится от ГУЛАГА, нужно покаяться. Через отказ от своего эгоизма, через покаяние придти к богу, к нравственному возрождению нации.

Первым романом, написанным Солженицыным, был «В круге первом» (1955-58, искажен 1964, восстановлен 1968). Все, писавшие об этом романе отмечали, что он мастерски сделан. С одной стороны, он очень близок к традиции классического русского романа - в нем большое колличество персонажей, множество сюжетных ответвлений, ряд пространственных площадок, многочисленные экскурсы в прошлое, неспешные разговоры персонажей и комментарий автора-демиурга. С другой стороны, в отличие от современных ему романов 50-х годов роман Солж. композиционно строг и компактен: все фигуры выстроены в систему, сюжет остро завинчен детективной интригой, все сюжетные ответвления стягиваются к одному узлу. Главным эстетическим принципом романа является тотальное отталкивание от содержательных и формальных принципов соцреализма, это принципиально антисоцреалистическое произведение.

Само название романа семантически многослойно. Первое значение: тюрьма, она есть начало - первый круг гулаговского ада, далее происходит по нисходящей. В первом круге дантовского ада содержатся ученые-язычники, мудрецы, «светлоумные мужи», кроме того, «шарашка» в конце первой части романа уподобляется Ноеву ковчегу, а весь внешний мир - черному океану. Поэтому можно утверждать, что устойчивым принципом поэтики романа становится сцепление натуралистической точности с некой условной реальностью, придающей образу обобщенно-символическое звучание. Это сразу заявлено выбором времени романа - три дня до и после Рождества. Именно столкновение различных точек зрения позволяют определять этот роман как роман идеологический и в какой-то мере роман воспитания.

В романе Солж. две силы противопоставлены в самой традиционной для идеологического романа оппозиции: один социальный лагерь - это угнетатели, другой - угнетенные. Поэтому пространство романа в зависимости от двух этих лагерей разделяется на свободное и несвободное.

Рассмотрим мир угнетателей. Здесь писатель откровенно использует стилистику гротеска. Центральное место занимает Сталин. Все пять глав, ему посвященных, выдержаны в жанре памфлета (см. заглавия глав). Автор применяет убийственную сатиру и не скупится на самые безжалостные эпитеты. Так, по контрасту со всеми его титулами дается убийственное описание его внешности, особенно интенсивно при обрисовке Сталина романист применяет едкое пародирование самого склада мышления Сталина, кот. характеризуется вывернутой логикой. В том же гротесковом свете изображены в романе слуги режима. Это всесильный министр ГБ Абакумов «кусок мяса, затянутый в китель»; начальник отдела спецтехники генерал-майор Осколупов «пень, давно решенный пень», парторг Степанов и вообще механические кукло-люди Лубянки. Монструозность образов власть придержащих оказывается в романе вполне закономерной на фоне всеобщего абсурда государства, достаточно представить те обвинения, по кот. оказываются в шарашке люди. Потапов получил десять лет за то, что он продал уже взорванный ДнепроГЭС немцам. Главным принципом, на кот. держится весь государственный абсурд является ложь. Ложь становится связующим звеном, кот. объединяет всех представителей власти, нижестоящий врет вышестоящему и так до самого Сталина, только так можно спасти себя. Примером такой лжи становится глава «Тройка лгунов», где только ложью можно спасти свою жизнь. Другим чувством становится страх. Боятся все, даже Сталин, кот. обладает маниакальной подозрительностью и страхом. Поэтому все пространство России - это тюрьма, абсолютная несвобода.

Пространство «шарашки», мир угнетенных наоборот, свободно. Марфинские зэки - это люди, для кот. свободомыслие есть самое главное условие подлинно человеческого существования. А ради осуществления свободной деятельности духа они не нуждаются во власти, в материальных ценностях, они им просто не нужны. Шарашка есть остров свободы посреди океана насилия. Однако и здесь идет идеологическая борьба, именно этот процесс показан автором. В духовном пространстве романа большое место занимают диспуты, «игры», диалоги: это и суд над князем Игорем, разговор между Челновым и Рубиным о Моисее, разговор между Иннокентием и дядей Авениром. Центральное место в интеллектуальном поле романа занимает спор между разными историософскими концепциями - разными версиями исторической судьбы России в ХХ веке. Носителями этих концепций выступают три центральных персонажа: Нержин, Рубин, Сологдин. Их спор образует интеллектуальное ядро романа, к кот. стягиваются все сюжетные линии. Каждый из них - убежденный Рыцарь идеи, он живет идеей и предан ей, нет ничего дороже идеи, поэтому каждый из них идеолог, готовый отстаивать свои убеждения. Центральной идеей романа становится осмысление свободы и рабства, красоты, истины, добра (глава «замок святого Грааля»). Человек у Солж рыцарь, кот должен биться в одиночку со злом и порабощением души. Поэтому тюрьма помогает настоящему человеку осознать себя, своё «рыцарство». Она очищает душу, избавляет её от дурных приобретений. Тюрьма — это самоограничение, находясь в ситуации исторгнутости из повседневной жизни, человек легче расстается с пороками. По Солж, зло в каждом человеке, оно персонально, преодоление его проистекает из совести. Каждый человек несет в себе образ Совершенства и главное в жизни не растерять этот образ.

Глеб Нержин - убежденный противник режима, он сидит за образ мысли, он историк по призванию. Главной целью его жизни становится понимание истории, её закономерности, главного вопроса: как так случилось, что Россия, впервые взлетев к невиданной свободе, оборвалась в худшую из тираний.

Дмитрий Сологдин также находится в оппозиции к существующему строю. Тот комплекс идей, кот. исповедует Сологдин можно назвать просвещенным национальным консерватизмом. Он остается аристократом даже в условиях тюрьмы: жесткая самодисциплина, строжайший контроль своих желаний, высочайшее чувство собственного достоинства, все это позволяет и в тюрьме находить возможность для самореализации. Но в то же время Дмитрий подвергается иронии со стороны автора, он сноб по отношению к людям простым, его поведение часто театрально, картинно и смешно его стремление придумать какой-то странный и смешной язык, заменив все иноязычные слова на русские эквиваленты.

Лев Рубин идеальный советский человек корчагинского типа. Он предан советской власти, считает, что в его случае произошла ошибка и защищает государственную машину с пеной у рта. Это фанатик своей идеи, что и отмечается другими персонажами (глава 69).

В полном соответствии с законами идеологического романа состоятельность всех концепций проверяется выбором героя. Сделанный выбор становится самой окончательной оценкой стоимости идеи, кот. исповедует персонаж. Выбор обусловлен угрозой жизни, ссылкой на Колыму или общим будущим благосостоянием. В этой ситуации Нержин категорически отказывается и едет на Колыму, Рубин с радостью соглашается, видя в себе спасителя идеи революции и сов. власти, Сологдин соглашается, увлекаемый научным открытием. Таким образом, каждый поступает в соответствии со своими убеждениями, но поступки их соотносятся с картинами времени, где любой компромисс с насилием, с угнетателями унижает нравственное достоинство личности, делает её прислугой тирании.

Выбор совершают и остальные героии романа, но подробным образом этот выбор и путь к нему показан на примере одного персонажа - Иннокентия Володина. Как личность он сложился в советсткое время и полностью соответствовал советским стандартам, служит дипломатом, объездил весь мир, главное его кредо - жизнь дана только один раз, бери от неё всё. Почему он пошел против государства, решив выдать секретные сведения. Автор объясняет это теми открытиями, кот. он совершил. Первое открытие он сделал за шесть лет до описываемых событий, когда случайно наткнулся на архив матери. Через восприятие его матерью времени начала века, Иннокентий начинает задумываться над истинной историей страны. Второе открытие он делает благодаря общению с дядей, братом матери (с.357). И третье открытие - это поездка в деревню Рождество, где в полном контрасте с названием, простором и красотой природы, он видит распад и смерть русской деревни. Поэтому, совершая свой поступок, Иннокентий четко разделяет любовь к отечеству и любовь к правительству, он считает, что его поступок - это благо для народа и страны. Поэтому в финале автор показывает его нисхождение в ад Гулага, что является буквальным действием со стороны Володина, он готов отдать себя за свою идею, что является подтверждением его внутренней свободы.

Духовными оплотами свободы по Солженицыну выступают четыре категории: народ, Бог, аскеза и Слово. Народ как душа России, Бог как нравственный императив, аскеза как ощущение полной свободы, ибо люди отказываются от всего самого дорогого, чтобы сохранить себя. Это очень трагичная ситуация, ибо за свободу человек потерей всего, что ему на роду написано - семьей, любовью, дружбой, радостью видеть мир, наслаждаться красотой. Это очень высокая нравственная планка, однако Солженицын прилагает её абсолютно для всех, в этом он максималист. Слово выступает как надежда на будущее время. Эта надежда отражается в монологе Нержина, именно его позиция увидеть все, узнать всю правду до конца, воплотить её в слове, чтобы слово уничтожило ложь, занимает важное место в романе.

Подводя итоги анализа романа «В круге первом», следует сказать, что реалистический метод играет базовую роль. С другой стороны, роман во многом пародирует методы соцреализма, что выражается, прежде всего, в поэтике производственного романа. Однако, следует отметить, что политизация художественной мысли и учительный пафос на расходятся с постулируемой соцреализмом партийностью и воспитательной функцией искусства. Но писатель обновляет метод соцреализма принципами романтизма, прежде всего, традициями высокой духовной и религиозной эстетикой. Это отражается в монологах художника Кондрашева-Иванова, кот. призывает прозревать действительность духовную.

Следующее произведение Солженицына - это «Раковый корпус» (1965-66). В этой повести Солж. реализует возможности одного из самых развитых жанров реализма - социально-психологической повести. Персонажи повести, собранные в палатате для онкологических больных, представляют собой микромодель всего советсткого социума, каждый несет на себе печать государственной системы, кот. так или иначе повлияла на его духовный облик. Поставив своих героев в экзистенциальную ситуацию, автор совершает вскрытие источников болезни не только отдельных людей, но и общества в целом, кот. заражено опухолью и забывает о духовных ценностях, оно абсолютно не свободно.

Персонажи повести олицетворяют различный национальный состав (русские, узбеки, немцы, украинцы), различные возрастные категории (от 16 до 80 лет), различные социальные слои (зэки, партработники, охранники, интеллигенты и тд.), все они больны, однако различаются по трем критериям: способность отрешиться от эгоизма, потенция жалости и любви к окружающим и отношение к смерти.

На самой нижней ступени оказывается Павел Николаевич Русанов, советский чиновник. Он боится смерти до животного страха. Делее идет Чалый: «Кто меньше толькует - тот меньше тоскует». Далее Вадим Зацырко - молодой ученый-энтузиаст, он рассуждает по-корчагински - достойно прожить эти последние дни, однако жизни других людей он и ценит менее, нежели свою. Далее идет Ефрем Поддуев, человек полностью материльный, но имеющий мужество принять смерть, задуматься о ней. Затем доктор Донцова, кот. трезво оценивает своё положение и имеет мужество признаться в болезни, однако и она боится смерти и перекладывает ответственность за своё лечение на других. И, наконец, Олег Костоглотов, считающий, что именно теперь и можно поговорить о смерти.

Отношение человека к смерти, т.е. к взыскательному суду над собой, определяет способность или неспособность человека к покаянию. Поэтому Русанов обречен, он не способен покаяться и законсервировался в своей непогрешимости, Поддуев и Шулубин, наоборот, приходят к смерти с раскаянием и тем самым возвышаются над физической своей смертью. Для Олега мужественное отношение к смерти является основой мироотношения. Он никогда никому не верит на слово, прежде всего существующей системе и находит возможность через взыскательный внутренний суд, через стремление не прятаться от болезни найти избавление от болезни. Его выздоровление можно разделить на три периода: первый связан с неверием, с нигилизмом, агрессивностью и характеризуется полнейшим влиянием болезни на Олега; второй - это выздоровление тела, когда в Олеге просыпается мужчина, влечение к Зое; третий - это любовь к Вере Гангарт, выздоровление души. Выздоровление души и приносит ощущение свободы, что позволяет Олегу открыто относится к миру. Но достигаемое излечение неминуемо оплачивается утратами. Именно таков метафорический смысл пути Олега, излечившись от опухоли, он утрачивает мужскую силу и любовь. Что ждет его в будущем, неизвестно, в этом смысле характер Олега несет ту романную незавершенность, что лишает автора его дидактичности и позволяет отразить многообразие жизни.

Повесть во многом метафорична и аллегорична, в центре споров стоит вопрос о смысле человеческой жизни, начатый притчей Л.Н. Толстого «Чем жив человек?». Каждый отвечает на этот вопрос в силу своих потребностей, взглядов, образования, но только Олег способен разобраться и преодолеть болезнь, его выписка из больницы и погружение в мир природы, в мир жизни показывают, что запас добра, совести в этом человеке неиссякаем.

Следующим этапным произведением Солж становится эпопея «Красное колесо». Замысел книги ореволюции относится к 1936 году. В 1965 году определилось название — «Красное колесо», с 1967 года — принцип узлов («густое изложение событий в сжатые отрезки времени»). С 1971 года начинается публикация за рубежом. На протяжении всей эмиграции Солженицын собирал различные материалы, касающиеся периода первой мировой войны и обеих революций, он встречался со многими представителями первой эмиграции, работал в архивах Цюриха, в библиотеке конгресса США. Роман увидел свет в 1988 году, состоял из 8-ми томов. Ещё два тома вышли в начале 90-х. Повествование должно было дойти до 1922 года, однако заканчивается апрелем 1917. Состоит из четырех частей или узлов: Август 14, октябрь 16, Март 17 и Апрель 17. Хронотоп играет первостепенную роль в композиции. Хронологически действие длится два года восемь месяцев, в узлах укладывается в 58 дней. Пространственно охватывает: народовольческое движение, русско-японскую войну, Первую мировую, октябрь 1916, Февральская революция, март, апрель 1917 года. События также простираются вглубь библейских сказаний и легенд.

Поэтика названия романа следущая. Первое значение связано с библейским красным колесом, кот появляется в прочестве Илии, второе пришествие Христа будет сопровождаться 4-мя огненными колесами, сжигающими всё на своем пути, это наказание людям за грехи. Второе значение связано с переориентированным гоголевским образом России как птицы-тройки. Это тройка, потерявшая свое колесо, движения нет. И третье значение связано с колесами поезда, кот, как правило, красные.В этом значении колесо подминает под себя человека, уничтожает его. «Большое красное колесо у паровоза, почти в рост. Как бы ты ни был насторожен, предусмотрителен, убаюкивает тебя жизнь. И в тени чего-то большого, не рассмотрев, ты, как к стенке, прислоняешься к массивной чугунной опоре - а она вдруг двигается, а она оказывается большим красным колесом паровоза, его проворачивает огромный длинный шток, - и уже тебе закручивает спину - туда! Под колесо! И, барахтаясь головой у рельсов, ты поздно успеваешь сообразить, как по-новому подкралась глупая опасность». (Это мысли Ленина).

По мнению критиков (Юдин Б.А.), цель Солженицына в Колесе - художественно воссоздать закономерности и случайности социального и духовно-гравственного бытия. Поэтому автора эпопеи привлекают те исторические события, которые повторяются как минимум дважды - сначала как традегия, потом как фарс, последний, в свою очередь, может быть с кровавым трагическим исходом.

Композиция романа интересна тем, что состоит из четырех узлов, каждый из кот имеет свою роль в общем целом романа и в ходе революции в целом. Начинается роман с августа 14, где показано начало первой мир войны, победоносное наступление армии Самсонова в Пруссии и первые поражения, произошедшие от безолаберности русских, от неумения вести войну, от амбиций высших военных начальников. Также в первом узле появляются те герои, кот будут скреплять роман на протяжении всех узлов. Это Петр Арккадьевич Столыпин, царская семья, Ленин - конкретные исторические лица и литературные персонажи - Саня (Исаак) Лаженицын, Георгий Александрович Воротынцев, Захар Федорович Томчак и его семья, Ольда Орестовна Андозерская. Заканчивается роман апрелем 17 - конец демократической революции, политика кадетов, составивших большинство во Временном правительстве не состоялась, теперь ничто не остановит большевиков, те. Как таковой Октябрьской революции в романе нет, но необратимые последствия её видны уже апреле 17 года.

Сюжет романа отображает само Время, вместившее в себя поворотные исторические этапы, вместе с тем не последовательно хроникальное, а «прерванное», пунктирное. Автор выбирает из моря фактов и событий ударные моменты, переломные общественные конфликты, судьбоносные явления и концентрирует на них своё внимание. История состоит из нескольких узлов, в ней нет целостности, как нет её в самой жизни, в судьбах людей, поэтому часто узлы и не довязаны. В этом смысле Колесо внежанровое образование, однако, черты эпопеи присутствуют.

Одна из существенных особенностей романа - ориентация на постижение ключевых для судьбы государства идей. Образ Ольды Орестовны Андозерской, профессора истории средних веков основан на философских взглядах Ивана Александров Ильина. Андозерская активно развивает концепцию самодержавия, созвучную взглядам Ильина и самого автора. В монархии заложено триединство веры (православие), государственности, народности. Именно эти устои раскачиваются на протяжении нескольких десятилетий, в этом смысле Солж спорит с Толстым, кот не желает тянуть «большую телегу гос-ва», а призывает к анархии. Поэтому толстовец Саня Лаженицын уходит добровольцем на фронт, чтобы защитить веру, царя и Отечество. Также в создании философии истории Солж опирается на взгляды Бердяева, Булгакова, Камю, Кафки, но его концепция рождалась в споре с ними. Концепция русской истории по Солж целиком противостоит бердяевской. Бердяев видел в революции 17 года вершину свершений русского максимализма, утверждал, что в личности Петра есть сходство с большевиками. Солж же говорит об инородности рев для России, её устраивают чужаки для культуры, веры, а расплатился русский народ. Очень сильную вину автор переносит и на русскую интеллигенцию, кот, по его мнению, клюнув на обещания свобод политиков-радикалов, подготовила рев 17 года и попалась на своем же желании свободы. В этом смысле интересно представление Февральской революции в третьем узле. Это стихийное событие, разрушившее привычный уклад жизни и сыгравшее роковую роль в дальнейшем.

Исходя из вышесказанного можно предположить, что одним из ведущих мотивов романа является мотив веры, ибо устои русской жизни - это устои веры, а новые прогрессивные силы России уже без веры, не видят в православии той сакральной спасительной духовной силы, поэтому большевики не приложили много усилий для искоренения веры, в кругах интеллигенции её уже не было.

В ответе на вопрос Кто виноват? Солж показывает, прежде всего, не террористические акты большевиков, хотя и это было, но историю царской семьи, и прежде всего, фигуру Николая второго, кот отличался такими качествами как нерешительность, неумение и нежелание управлять таким сложным и большим государством. Именно конфликт между исполнительной и представительной ветвями власти интересует автора, царь был не способен разрешить этот конфликт, ибо он зависел от своих личных пристрастий и был под влиянием жены. Самые сильные страницы первого узла посвящены столыпинским реформам и фигуре этого человека, по мнению Солж именно в неудаче экономических преобразований, в их незавершенности коренятся дальнейшие проблемы, поэтому и убийство Столыпина трактуется как устранение очень полезного и умного человека, кот был предан престолу.

Таким образом, эпопея показала субъективную авторскую концепцию истории России ХХ века и по-новому осветила события истории.

На историческую тему - история антисоветских восстаний на ростовщине написаны рассказы 90- х годов.

Модернизм. Отличительной чертой модернизма является создание иной, параллельной реальности, идеала, кот противостоит внешнему — пошлому, абсурдному миру. Двоемирие определяет в модернизме позицию автора, сюжет систему персонажей. Модернизм отличает отношение к мифу — неомифологизм. Ирреальное, субъективное отношение художника к действительности, создание субъективного мифа. Автор в модернизме абсолютно свободен, постулируется внутренняя духовная свобода, когда он вправе создавать свой собственный мир и отгородиться от внешней реальности (Набоков «воля автора всё»). Отсюда творчество понимается как вторая реальность, когда из хаоса окружающего мира выстраивается гармонический мир произведения.

Основной мотив модернизма отчуждение . Человек изображается крайним пессимистом, он отчужден не только от мира, но и от себя самого, поэтому в индивидуально выстроенном мире он сохраняет свою внутреннюю свободу. Модернизм осознал себя как абсолютную оппозицию: в основе её конфликт «я-другие», это концепция «не-я», борьба с собой «другим» — узаконенным, общественным, традиционным. Это не значит, что мод не верит ни вочто: миф, красота, истина, тайна бытия как печные перевоплощения бытия, его многоликость. В модернизме важен культ нового, понимаемого как полная и бескомпромиссная противоположность старому. Мод самосознание предполагает настоящую борьбу против рутины, автоматизма. Языковой материал используется как строительный материал для создания постоянно чего-то нового.

В. Аксенов «Затоваренная бочкотара». 1968. Лидер «молодежной» иронической, «исповедальной» прозы. В начале 60-х годов дебютировал в журнале «Юность», под покровительством В. Катаева. Целая плеяда молодых авторов: А. Гладилин, А. Кузнецов, В. Амлинский.

«Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко», рассказы: «На полпути к Луне», «Товарищ красивый Фуражкин», «Как жаль, что вас не было с нами»…

Создал образ молодого героя-романтика, находящего место подвигу в повседневной жизни, в повседном честном исполнении своих обязанностей. Герой, не соответствующий общепринятым нормам поведения. Он отстаивает свою систему ценностей, среди которых не последнее место занимает ирония, критицизм по отношению к нормам и морали отцов, сленг (язык для посвященных, чтобы не быть как все), высокая самооценка, стремление к абсолютной личностной свободе. Вне свободы нет ничего. Романтика, Дорога, Революция становятся идеалами этого поколения, затем происходит нравственный слом, показан инфантилизм человека, его постоянная рефлексия, бегство от устроенной жизни, бунт и возвращение, приятие правил игры общества, становление массового человека. 68-69 Ожог, 77-81 Остров Крым, 85 Скажи изюм, 93-94 Московская сага, 2001-02 Кесарево свечение. Уехал в 1980. и другие из этого круга на нашли своего места в дальнейшем развитии литературы, течение не получает своего развития.

Эпиграф: «Действительность так абсурдна, что употребляя метод абсурдизации и сюрреализма, Аксенов не вносит абсурда в свою литературу, а, наоборот, эти методом он как бы пытается гармонизировать разваливающуюся действительность».

Повесть бросила вызов литературе «благонамеренной романтики». Повесть имеет притчевую основу, где раскрывается понимание трагической сущности повседневной советской действительности. В философском плане главное в повести — мысль о самоценности человеческой личности, о праве каждого жить по законам, самим для установленным, речь идет не об анархии, а о внутренней потребности самоуважения.

Система персонажей: представлены разные возрасты, психология, социальное положение, учительница, шофер, интеллигент, военнослужащий, старик и старуха, школьники, милиционеры, но все они похожи перед лицом случая, вырвавшего их из повседневной жизни, перед лицом бочкотары.

Сюжетные механизмы — люди, вырваны из повседневной жизни и оказываются в едином замкнутом, ячейки бочкотары пространстве. Второе — давлене бессознательных механизмов. Люди погружаются в одни и те же сны, один и тот же образ Хорошего Человека преследует их, становится воплощением их надежд. Идея социально-нравственного равноправия решается просто — каждому из персонажей отведено своё место, все равны и все индивидуальны, все движутся и стоят на месте, все замкнуты и разомкнуты в пространстве. Бочкотара превращается в символ нового существования, возможность взглянуть на себя по-новому. Поэтому реальное путешествие героев на станцию Коряжск переходит в символическое — к самому себе, а реальный план постепенно переходит в фантастический, гротескный (авария, бесконечный бензин, коллективные сны). Поэтому стремление к Хорошему человеку можно рассматривать как стремление к себе лучшему. В финале меняется субъект повествования с 3 лица на 1. Границы текста размываются, читатель оказывается таким же персонажем, как и все остальные. В этом литературном приеме ещё жива надежда на соединение, обретение ускользающих идеалов.

В повести господствует стихия нарочно искаженной реальности: знак, символ, модель, повесть явилась поворной в литературе 60-х начала 70-х: от модернизма (уверенность в преображающей силе слова) до постмодернизма (желание преображения есть, но нет достаточного основания, нет слова, симулякр). В этом смысле характерно творчество Саши Соколова , писателя третьей волны эмиграции, который в трех романах последовательно показал, как происходит утрата слова, надежды, веры на преображение реальности. «Школа для дураков» (1976).

Художественная значимость произведений А.И.Солженицына, понимание масштаба и смысла сказанного нам этим ярким мыслителем и художником диктует сегодня необходимость найти новые подходы к изучению творчества писателя в школе.

Тексты А.И.Солженицына по праву можно отнести к категории прецедентных, то есть оказывающих весьма сильное влияние на формирование языковой личности, причем как индивидуальной, так и коллективной. Термин «прецедентный текст» был введен в науку о языке Ю.Н.Карауловым. Прецедентными он называл тексты:

1) «значимые для… личности в познавательном и эмоциональном отношениях»;

2) имеющие сверхличностный характер, т. е. хорошо известные и широкому окружению данной личности, включая ее предшественников и современников»;

3) тексты, «обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности» .

Появление в 1962 году «рукописи некоего беллетриста о сталинских лагерях» - повести А.Рязанского (псевдоним А.Солженицына) «Щ-854», позже названной «Один день Ивана Денисовича», - вызвало неоднозначные суждения литераторов. Один из первых восторженных откликов на повесть появляется в личном дневнике К.И.Чуковского 13 апреля 1962 года: «…Чудесное изображение лагерной жизни при Сталине. Я пришел в восторг и написал краткий отзыв о рукописи…». Этот краткий отзыв назывался «Литературное чудо» и представлял собой первую рецензию на повесть «Один день Ивана Денисовича»: «…с этим рассказом в литературу вошел очень сильный, оригинальный и зрелый писатель». Слова Чуковского буквально совпадают с тем, что позже напишет А.Т.Твардовский в своем предисловии к первой публикации «Одного дня Ивана Денисовича» в «Новом мире» (1962, № 11). В предисловии Твардовского сказано следующее: «…оно /произведение - Т.И., О.Б./ означает приход в нашу литературу нового, своеобычного и вполне зрелого мастера». Как известно, в повести, показан один день из жизни главного героя, предельно сконцентрировано время и пространство, и этот день становится символом целой эпохи в истории России .

Стилистическая оригинальность повести, отмеченная в первых рецензиях, выражается, прежде всего, в авторском умелом использовании диалектной речи. Все повествование строится на прямой речи главного героя, прерываемой диалогами действующих лиц и описательными эпизодами. Главный герой - человек из деревни довоенного времени, его происхождение обуславливает специфику речевого выражения: язык Ивана Денисовича богато насыщен диалектизмами, причем многие слова являются не столько диалектизмами, сколько просторечными словами («кесь», в значении «как»; прилагательное «гунявый», то есть «грязный» и др.).

Лексические диалектизмы в речи героя, несмотря на их обособленность от структуры лагерной речи, тем не менее, устойчивы и ярко передают семантику обозначаемого предмета или явления и придают эмоционально-экспрессивную окраску речи. Это свойство лексических диалектизмов особенно ярко выявляется на фоне общеупотребительной лексики. Например: «однова» -(«однажды»); «напересек» - («наперерез»); «прозор» - («хорошо просматриваемое место»); «засть» - («закрывать»).

Обращает на себя внимание тот факт, что арготизмы практически исключены из словарного запаса героя, как и из основного повествования. Исключение составляют отдельные лексемы («зэк», «кондей» (карцер). Иван Денисович практически не употребляет жаргонных слов: он часть той среды, где находится - основной контингент лагеря не уголовники, а политические заключенные, интеллигенция, не владеющая арго и не стремящаяся к его овладению. В несобственно-прямой речи персонажа жаргонизмы употребляются минимально - использовано не более 40 «лагерных» понятий.

Стилистическую художественно-выразительную окраску повести придает и использование слово- и формообразовательных морфем в несвойственной им словообразовательной практике: «угрелся» - глагол, образованный префиксом «у» имеет литературный, общеупотребительный синоним «согрелся», образованный префиксом «со»; «наскорях» образованно по правилам словообразования «вверхах»; отглагольные образования «окунумши, зашедши» передают один из способов образования деепричастий - мши-, - дши- сохранившиеся в диалектной речи. Подобных образований в речи героя множество: «разморчивая» - от глагола «разморить»; «красиль» - «красильщик»; «смогают» - «смогут»; «горетый» - «горелый»; «сыздетства» - «с детства»; «трогъте» - «трогайте» и др.

Таким образом, Солженицын, используя в повести диалектизмы, создает неповторимый идиолект - индивидуализированную, самобытную речевую систему, коммуникативной особенностью которой является фактически полное отсутствие арготизмов в речи главного героя. Кроме этого, Солженицын довольно скупо использует в рассказе переносные значения слов, предпочитая первоначальную образность и добиваясь максимального эффекта «нагой» речи. Дополнительную экспрессию придают тексту нестандартно использованные фразеологизмы, пословицы и поговорки в речи героя. Он способен чрезвычайно сжато и метко двумя-тремя словами определить суть события или человеческого характера. Особенно афористично звучит речь героя в концовках эпизодов или описательных фрагментов.

Художественная, экспериментальная сторона повести А.И.Солженицына очевидна: оригинальная стилистика повести становится источником эстетического наслаждения для читателя.

О своеобразии «малой формы» в творчестве А.И.Солженицына писали разные исследователи. Ю.Орлицкий рассматривал опыт Солженицына в контексте «Стихотворений в прозе» .С.Одинцова соотносила «Крохотки» Солженицына с «Квази» В.Маканина. В.Кузьмин отмечал, что «в «Крохотках» концентрация смысла и синаксиса является главным средством борьбы с описательностью» .

Собственные представления Солженицына о стилистической наполненности «малой формы» заключаются в полном, принципиальном неприятии «приемов»: «Никакой литературщины, никаких приемов!»; «Никакие «новые приемы»…не нужны, …вся конструкция рассказа - нараспашку», - одобрительно писал Солженицын об отсутствии формальных экспериментов в прозе П.Романова, Е.Носова.

Главным достоинством рассказов Солженицын считал сжатость, изобразительную емкость, сгущенность каждой единицы текста. Приведем несколько оценок такого рода. О П. Романове: «Ничего лишнего и нигде не продрогнет сентимент» . О Е.Носове: «Краткость, неназойливость, непринужденность показа» . О Замятине «И какая поучительная сжатость! Сжаты многие фразы, нигде лишнего глагола, но сжат и весь сюжет…Как все сгущено! - безвыходность жизни, расплющенность прошлого и сами чувства и фразы - все тут сжато, сжато» . В «Телеинтервью на литературные темы» с Никитой Струве (1976) А.И.Солженицын, говоря о стиле Е.Замятина, заметил: «Замятин во многих отношениях поражает. Главным образом вот синтаксисом. Если я кого считаю своим предшественником, то - Замятина» .

Рассуждения писателя о стиле литераторов показывают, насколько важен для него и синтаксис, и конструкция фразы. Профессиональный анализ мастерства писателей-новеллистов помогает понять стилистику самого Солженицына как художника. Попытаемся сделать это на материале «Крохоток», жанра особого, интересного не только подчеркнуто малым размером, но и сгущенной образностью.

Первый цикл «Крохоток» (1958 - 1960) состоит из 17 миниатюр, второй (1996 -1997) из 9. Сложно выявить какую-то закономерность в отборе тем, но сгруппировать миниатюры по мотивам все-таки можно: отношение к жизни, жажда жизни («Дыхание», «Утенок», «Вязовое бревно», «Шарик»); мир природы («Отражение в воде», «Гроза в горах»); противостояние человеческого и официозного миров («Озеро Сегден», «Прах поэта», «Город на Неве», «Путешествуя вдоль Оки»); новое, чуждое мироотношение («Способ движения», «Приступая ко дню», «Мы-то не умрем»); личные впечатления, связанные с потрясениями красотой, талантом, воспоминаниями («Город на Неве», «На родине Есенина», «Старое ведро»).

В рассказах «Крохотки» активизируются разговорные синтаксические конструкции. Автор часто «сворачивает», «сжимает» синтаксические конструкции, умело используя эллиптичность разговорной речи, когда опускается все, что может быть опущено без ущерба для смысла, для понимания сказанного. Писатель создает предложения, в которых не замещены те или иные синтаксические позиции (т.е. отсутствуют те или иные члены предложения) по условиям контекста. Эллипсис предполагает структурную неполноту конструкции, незамещенность синтаксической позиции: «В избе Есениных - убогие перегородки не до потолка, чуланчики, клетушки, даже комнатой не назовешь ни одну…За пряслами - обыкновенное польце» («На родине Есенина»); «Не весит нисколько, глазки черные - как бусинки, ножки - воробьиные, чуть-чуть его сжать - и нет. А между тем - тепленький» («Утенок»); «В той церкви подрагивают станки. Эта - просто на замке, безмолвная» («Путешествуя вдоль Оки») и мн.др.

Синтаксические построения в «Крохотках» становятся все более расчлененными, фрагментарными; формальные синтаксические связи - ослабленными, свободными, а это в свою очередь повышает роль контекста, внутри отдельных синтаксических единиц - роль порядка слов, акцентных выделений; повышение роли имплицитных выразителей связи приводит к словесной сжатости синтаксических единиц и, как следствие, к их смысловой емкости. Общий ритмико-мелодический облик характеризуется экспрессивностью, выраженной в частом использовании однородных членов предложения, парцеллированных конструкций: «И - чародейство исчезло. Сразу - нет той дивной бесколышности, нет того озерка» (Утро»); «Озеро пустынное. Милое озеро. Родина…» («Озеро Сегден»). Отрыв от основного предложения, прерывистый характер связи в парцеллированных конструкциях, функция дополнительного высказывания, дающая возможность уточнить, пояснить, распространить, семантически развить основное сообщение, - вот проявления, усиливающие логические и смысловые акценты, динамизм, стилистическую напряженность в «Крохотках».

Встречается и такой тип расчлененности, когда фрагментальность в подаче сообщений превращается в своеобразный литературный прием - расчленению подвергаются однородные синтаксические единицы, предваряющие основное суждение. Это могут быть придаточные или даже обособленные обороты: «Лишь когда через реки и реки доходит до спокойного широкого устья, или в заводи остановившейся, или в озерке, где вода не продрогнет, - лишь там мы видим в зеркальной глади и каждый листик прибрежного дерева, и каждое перышко тонкого облака, и налитую голубую глубь неба» («Отраженье в воде»); «Он ёмок, прочен и дешев, этот бабий рюкзак, с ним не сравняются его разноцветные спортивные братья с карманчиками и блестящими пряжками. Он держит столько тяжести, что даже через телогрейку не выносит его ремня навычное крестьянское плечо» («Колхозный рюкзак»).

Частым стилистическим приемом писателя становится и сегментированность речевых конструкций, например, при использовании вопросных, вопросно-ответных форм: «И в чем тут держится душа? Не весит нисколько…» («Утенок»); «…все это тоже забудется начисто? Все это тоже даст такую законченную вечную красоту?..» («Город на Неве»); «Сколько видим ее - хвойная, хвойная, да. Того и разряду, значит? А, нет…» («Лиственница»). Такой прием усиливает имитацию общения с читателем, доверительность интонации, словно «размышления на ходу».

Экономность, смысловая емкость и стилистическая выразительность синтаксических конструкций поддерживается и графическим элементом - использованием тире - излюбленного знака в повествовательной системе Солженицына. Широта употребления этого знака свидетельствует о его универсализации в писательском восприятии. Тире у Солженицына имеет несколько функций:

1. Означает всевозможные пропуски - пропуск связки в сказуемом, пропуски членов предложения в неполных и эллиптических предложениях, пропуски противительных союзов; тире как бы компенсирует эти пропущенные слова, «сохраняет» им принадлежащее место: «Озеро в небо смотрит, небо - в озеро» («Озеро Сегден»); «Сердечная болезнь - как образ самой нашей жизни: ход её - в полной тьме, и не знаем мы дня конца: может быть, вот, у порога, - а может быть, еще нескоро-нескоро» («Завеса»).

2. Передает значение условия, времени, сравнения, следствия в тех случаях, когда эти значения не выражены лексически, то есть союзами: «Едва в сознании твоем хоть чуть прорвалась пелена - ринулись, ринулись они в тебя, расплющенного наперебой» («Ночные мысли»).

3. Тире можно назвать и знаком «неожиданности» - смысловой, интонационной, композиционной: «И еще спасибо бессоннице: с этого огляда - даже и нерешаемое решить» («Ночные мысли»); «Оно - с высокой мудростью завещано нам людьми Святой жизни» («Поминание усопших»).

4. Тире способствует передаче и чисто эмоциональное значение: динамичность речи, резкость, быстроту смены событий: «Да еще на шпиле - каким чудом? - крест уцелел» («Колокольня»); «Но что-нибудь вскоре непременно встряхивает, взламывает чуткую ту натяженность: иногда чужое действие, слово, иногда твоя же мелкая мысль. И - чародейство исчезло. Сразу - нет той дивной бесколышности, нет того озерка» («Утро») .

Стилистическое своеобразие «Крохоток» характеризуется оригинальностью, неповторимостью синтаксиса.

Таким образом, широкий филологический взгляд на произведения А.И.Солженицына способен раскрыть большого мастера русского слова, его своеобразное языковое наследие, индивидуальность стиля автора.

Для творческого метода Солженицына характерно особое доверие к жизни, писатель стремится изобразить все, как это было на самом деле. По его мнению, жизнь может сама себя выразить, о себе сказать, надо только ее услышать.

Это и предопределило особый интерес писателя к правдивому воспроизведению жизненной реальности как в сочинениях, основанных на личном опыте, так и, например, в эпопее «Красное Колесо», дающей документально точное изображение исторических событий.

Ориентация на правду ощутима уже в ранних произведениях писателя, где он старается максимально использовать свой личный жизненный опыт: в поэме «Дороженька» повествование ведется прямо от первого лица (от автора), в неоконченной повести «Люби революцию» действует автобиографический персонаж Нержин. В этих произведениях писатель пытается осмыслить жизненный путь в контексте послереволюционной судьбы России. Схожие мотивы доминируют и в стихах Солженицына, сочиненных в лагере и в ссылке.

Одна из излюбленных тем Солженицына - тема мужской дружбы, которая оказывается в центре романа «В круге первом». «Шарашка», в которой вынуждены работать Глеб Нержин, Лев Рубин и Дмитрий Сологдин, вопреки воле властей оказалась местом, где «дух мужской дружбы и философии парил под парусным сводом потолка. Может быть, это и было то блаженство, которое тщетно пытались определить и указать все философы древности?».

Название этого романа символически многозначно. Кроме «дантовского», здесь присутствует и иное осмысление образа «первого круга». С точки зрения героя романа, дипломата Иннокентия Володина, существуют два круга -- один внутри другого. Первый, малый круг -- отечество; второй, большой -- человечество, а на границе между ними, по словам Володина, «колючая проволока с пулеметами… И выходит, что никакого человечества -- нет. А только отечества, отечества, и разные у всех…». В романе содержится одновременно и вопрос о границах патриотизма, и связь глобальной проблематики с национальной.

А вот рассказы Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор» близки идейно и стилистически, кроме того, они обнаруживают и характерный для всего творчества писателя новаторский подход к языку. В «Одном дне…» показаны не «ужасы» лагеря, а самый обычный день одного зэка, почти счастливый. Содержание рассказа отнюдь не сводится к «обличению» лагерных порядков. Авторское внимание отдано необразованному крестьянину, и именно с его точки зрения изображен мир лагеря.

Здесь Солженицын отнюдь не идеализирует народный тип, но в то же время показывает доброту, отзывчивость, простоту, человечность Ивана Денисовича, которые противостоят узаконенному насилию уже тем, что герой рассказа проявляет себя как живое существо, а не как безымянный «винтик» тоталитарной машины под номером Щ-854 (таков лагерный номер Ивана Денисовича Шухова) и таково же было авторское название рассказа.

В своих рассказах писатель активно использует форму сказа. При этом выразительность речи повествователя, героев их окружения создается в этих произведениях не только словарными экзотизмами, но и умело используемыми средствами общелитературной лексики, наслаивающейся… на разговорно-просторечную синтаксическую структуру».

В рассказах «Правая кисть» (1960), «Случай на станции Кочетовка», «Для пользы дела», «Захар-Калита», «Как жаль» (1965), «Пасхальный крестный ход» (1966) подняты важные нравственные проблемы, ощутим интерес писателя к 1000_летней истории России и глубокая религиозность Солженицына.

Показательно и стремление писателя выйти за рамки традиционных жанров. Так, «Архипелаг ГУЛаг» имеет подзаголовок «Опыт художественного исследования». Солженицын создает новый тип произведения, пограничный между художественной и научно-популярной литературой, а также публицистикой.

«Архипелаг ГУЛаг» документальной точностью изображения мест заключения напоминает «Записки из Мертвого дома» Достоевского, а также книги о Сахалине А. П. Чехова и В. М. Дорошевича; однако если раньше каторга была преимущественно наказанием виновных, то во времена Солженицына ею наказывают огромное количество ни в чем не повинных людей, она служит самоутверждению тоталитарной власти.

Писатель собрал и обобщил огромный исторический материал, развеивающий миф о гуманности ленинизма. Сокрушительная и глубоко аргументированная критика советской системы произвела во всем мире эффект разорвавшейся бомбы. Причина и в том, что это произведение -- документ большой художественной, эмоциональной и нравственной силы, в котором мрачность изображаемого жизненного материала преодолевается при помощи своего рода катарсиса. По мысли Солженицына, «Архипелаг ГУЛаг» это дань памяти тем, кто погиб в этом аду. Писатель исполнил свой долг перед ними, восстановив историческую правду о самых страшных страницах истории России.

Позднее, в 90_е гг. Солженицын вернулся к малой эпической форме. В рассказах «Молодняк», «Настенька», «Абрикосовое варенье», «Эго», «На краях», как и в других его произведениях, интеллектуальная глубина сочетается с необычайно тонким чувством слова. Все это -- свидетельство зрелого мастерства Солженицына-писателя.

Публицистичность творчества А.И. Солженицына выполняет эстетическую функцию. Его сочинения переведены на многие языки мира. На Западе существует немало число экранизаций его произведений, пьесы Солженицына неоднократно ставились в различных театрах мира. В России, в январе-феврале 2006 была продемонстрирована первая в России экранизация произведения Солженицына -- многосерийный телефильм по мотивам романа «В круге первом», что свидетельствует о неугасающем интересе к его творчеству.

Рассмотрим лексическое своеобразие стихотворений Солженицына.

Стремление писателя к обогащению русского национального языка.

В настоящее время проблема анализа языка писателя приобрела первостепенную важность, так как изучение идиостиля конкретного автора интересно не только в плане наблюдения за развитием национального русского языка, но и для определения личного вклада писателя в процесс языкового развития.

Жорж Нива, исследователь творчества А.И. Солженицына, пишет: «Язык Солженицына вызвал настоящее потрясение у русского читателя. Существует уже внушительных объёмов словарь «Трудных слов Солженицына». Его язык стал предметом страстных комментариев и даже ядовитых нападок» .

А.И. Солженицын осмысленно и целенаправленно стремится к обогащению русского национального языка. Ярче всего это проявляется в области лексики.

Писатель считал, что с течением времени «произошло иссушительное обеднение русского языка», а сегодняшнюю письменную речь называл «затёртой». Утрачены многие народные слова, идиомы, способы образования экспрессивно окрашенных слов. Желая «восстановить накопленные, а потом утерянные богатства», писатель не только составил «Русский словарь языкового расширения», но и использовал материал этого словаря в своих книгах.

А.И. Солженицын использует самую разнообразную лексику: встречается множество заимствований из словаря В.И. Даля, из произведений других русских писателей и собственно авторские выражения. Писатель употребляет не только лексику, не содержащуюся ни в одном из словарей, но также малоупотребительную, забытую, или даже обычную, но переосмысленную писателем и несущую новую семантику.

В стихотворении «Мечта арестанта» мы встречаем слова: сызначала (сначала), не взмучая (не беспокоя). Такие слова называются окказионализмы или авторские неологизмы, состоящие из распространённых языковых единиц, но в новом сочетании дающие новую яркую окраску словам.

Это индивидуальное словоупотребление и словообразование.

Российский лингвист, учёный-языковед Е.А. Земская утверждает, что окказионализмы в отличие от «просто неологизмов» «сохраняют свою новизну, свежесть независимо от реального времени их создания».

Но основной лексический пласт А.И. Солженицына - это слова общелитературной речи, ведь иначе и быть не может. Так в стихотворении «Вечерний снег» всего несколько лексических окказионализмов: оснежил (засыпал), звездчатый (похожий на звёзды), низался, сеялся (падал).

Стемнело. Тихо и тепло.

И снег вечерний сыплет.

На шапки вышек лёг бело,

Колючку пухом убрало,

И в тёмных блёстках липы.

Занёс дорожку к проходной

И фонари оснежил…

Любимый мой, искристый мой!

Идёт, вечерний, над тюрьмой,

Как шёл над волей прежде…

В стихотворении есть и метафоры (на шапки вышек, таял в росинки), и олицетворения (ветви лип седые).

«А.С. Солженицын - художник, остро чувствующий языковой потенциал. Писатель обнаруживает подлинное искусство изыскивать ресурсы национального языка для выражения авторской индивидуальности в видении мира», - писал Г.О. Винокур.

Родина…Россия… В жизни любого из нас она значит весьма немало. Тяжело вообразить себе человека, не любящего свою Родину. За несколько месяцев до рождения Солженицына, в мае 1918 года, А.А. Блок отвечал на вопрос анкеты, - что следует сейчас делать русскому гражданину. Блок отвечал как поэт и мыслитель: «Художнику надлежит знать, что той России, которая была, - нет и никогда уже не будет. Мир вступил в новую эру. Та цивилизация, та государственность, та религия - умерли…утратили бытие».

Л.И.Сараскина, известная писательница, утверждает: «Без преувеличения можно сказать, что всё творчество Солженицына обжигающе пристрастно нацелено на осмысление разницы той и этой цивилизации, той и этой государственности, той и этой религии».

Когда писателю А.И. Солженицыну задали вопрос: «Какой вам представляется сегодняшняя Россия? Насколько она далека от той, с которой вы боролись, и насколько может быть близка к той, о которой вы мечтали?», он ответил так: «Очень интересный вопрос: насколько она близка к той России, о которой я мечтал…Весьма и весьма далека. И по государственному устройству, и по общественному состоянию, и по экономическому состоянию весьма далека от того, о чём я мечтал. Главное в международном отношении достигнуто - возвращено влияние России и место России в мире. Но на внутреннем плане мы далеки по нравственному состоянию от того, как хотелось бы, как нам органически нужно. Это очень сложный духовный процесс»

С трибуны Государственной думы прозвучал его призыв о сбережении народа как актуальнейшей проблеме современной России.

Александр Солженицын-поэт в своём стихотворении «Россия?» стремится философски осмыслить драматическую судьбу России в контексте исторических имён и связей, пропуская былое через собственные ощущения, через свою душу:

«Россия!»… Не в блоковских ликах

Ты мне проступаешь, гляжу:

Среди соплеменников диких

России я не нахожу…

Так о какой же России мечтает писатель? Почему так мало видит он рядом с собой «подлинных русских»? Где же

Россия людей прямодушных,

Горячих смешных чудаков,

Россия порогов радушных,

Россия широких столов,

Где пусть не добром за лихо,

Но платят добром за добро,

Где робких, податливых, тихих

Не топчет людское юро?

Снова обращаем внимание на необычную лексику стихотворения:

как кремешками кресим (произносим твёрдо, часто);

и ворот, и грудь настежу (нараспашку);

каких одноземцев встречал (земляков);

людское юро (стадо, рой, стая);

властная длань (ладонь, рука); (это старославянское слово).

опёрен и тёпел играющий вспорх словца.

Созданные писателем слова реализуют творческий потенциал Солженицына, создают его индивидуальный стиль. Писатель использует и лексические, и семантические окказионализмы.

Лексические окказионализмы - это слова в основном одноразового употребления, хотя они могут использоваться и в других произведениях автора: иноцветно, зарость кустов, кудерьки альляные, ледочеккрохкий.

Семантические окказионализмы - лексемы, которые ранее уже существовали в литературном языке, но обрели новизну за счёт индивидуальных авторских значений: цветен… и тёпел играющий вспорх словца, безгневный сын, безудачливая русская земля.

Современный писатель Сергей Шаргунов пишет: «…я люблю Солженицына не за его историческую масштабность, а за художественные черты. Я не сразу его полюбил и, понятно, не во всём принимаю. Однако безумно мне нравится, как он писал. Кроме всяких идей, именно стилистически - это и тонко, и светло. Плачевное плетение и яростное выкрикивание словес. Он был очень-очень живой!»

В стихотворении «Россия?» 13 предложений, в которых содержатся риторические вопросы. Функция риторического вопроса - привлечь внимание читателя, усилить впечатление, повысить эмоциональный тон.

За внешней суровостью и «яростным выкрикиванием словес» мы видим человека неравнодушного, болеющего душой и сердцем за свою страну:

Где, если не верят в Бога,

То пошло над ним не трунят?

Где, в дом заходя, с порога

Чужой почитают обряд?

В двухсотмиллионном массиве

О, как ты хрупка и тонка,

Единственная Россия,

Неслышимая пока!..

«В самые чёрные годы Солженицын верил в преображение России, потому что видел (и позволил увидеть нам) лица русских людей, сохранивших высокий душевный строй, сердечную теплоту, непоказное мужество, способность верить, любить, отдавать себя другому, беречь честь и хранить верность долгу», - писал историк литературы Андрей Немзер.

Прочитав стихотворения А.И. Солженицына, можно с уверенностью сказать, что они представляют собой материал, выявляющий скрытые возможности русского национального языка. Основным направлением является обогащение словарного запаса за счёт таких групп, как авторская окказиональная лексика, разговорная лексика.

Окказионализмы, создаваемые автором как средство выразительности речи, как средство создания некоего образа активно используются уже более четырёх веков. В качестве средства выразительности в художественной, а особенно в поэтической речи, окказионализм позволяет автору не только создать неповторимый образ, но и читатель в свою очередь получает возможность увидеть и мысленно создать свой личный субъективный образ. А это значит, что можно говорить о сотворчестве художника и читателя.

Лингвистическая работа писателя, направленная на возвращение утерянного языкового богатства является продолжением труда классиков русской литературы: А.С. Пушкина, Л.Н. Толстого, Н.С. Лескова.

Введение…………………………………………………………………………...3
Глава 1. Шухов как народный характер………………………………………. 1
Глава 2 Образ праведницы - Матрены………………………………………. 18
Заключение………………………………………………………………………..32
Библиография…………………………………………………………………… 33

Введение
Писать о Солженицыне трудно. И не только потому, что мы не знакомы пока с его творчеством в полном объеме, не успели в него «вжиться» и вдуматься. Еще одна причина – масштаб личности художника, во многом для нас непривычный.
Сравнивают Солженицына со Львом Толстым, Ф.М, Достоевским – двумя вершинами русской классической позы. И основания для такого сравнения есть. Уже сейчас очевидно, что Солженицын поставил перед читателями крупнейшие проблемы – нравственные, философские, правовые, исторические, религиозные – которыми так богата современность. Немногие способны взять на себя роль судьи, когда предмет суждения – трагическая развилка в исторической судьбе великого народа.
В современной литературе Солженицын – единственная крупная фигура, чье воздействие на литературный процесс только лишь начинается. Он еще не понят и не осмыслен нами, его опыт не продолжен в современном литературном процессе. То, что это воздействие будет огромным, представляется совершенно несомненным. Во-первых, его творчество отразило важнейшие исторические события русской жизни в ХХ веке, и в нем содержится глубокое их объяснение с самых разных точек зрения – социально-исторической, политической, социокультурной, национально-психологической. Во-вторых, (и это самое главное), судьбу России ушедшего столетия Солженицын воспринимает как проявление Божественного промысла и взгляд на русскую судьбу с мистической точки зрения тоже близок ему. Онтологическая символика в его рассказах трактуется как проявление Высшей воли. При этом писатель скрупулезно документален, и сама действительность, воспроизведенная с точностью до мельчайших деталей, обретает глубоко символический смысл, трактуется метафизически.
Это важнейший смысловой аспект его произведений, что открывает для него путь к синтезу реалистического и модернистского взгляда на мир.
«Один день Ивана Денисовича» - это первое произведение писателя, увидевшее свет. Именно этот рассказ (сам писатель назвал его повестью), опубликованный в одиннадцатом номере журнала «Новый мир» за 1962 год, принес автору не только всесоюзную славу, но и по сути мировую известность. Значение произведения не только в том, что оно открыло прежде запретную тему репрессий, задало новый уровень художественной правды, но и в том, что во многих отношениях (с точки зрения жанрового своеобразия, повествовательной и пространственно-временной организации, лексики, поэтического синтаксиса, ритмики, насыщенности текста символикой и т.д.) было глубоко новаторским.
Эту проблему народного характера писатель затрагивает и в повести «Один день Ивана Денисовича». Автор при раскрытии характера главного героя показывает, что помогло ему выжить в условиях массового нивелирования людей. Это было годы советской власти, когда тоталитарный режим пытался подчинить себе сознание людей, но вопрос, как сохранить внутреннюю нравственность, опору, как не сломиться под влиянием всеобщего духовного разложения в современном мире - волнует нас и сегодня. Поэтому можно сказать, что данная тема для нас актуальна, и рассмотрение ее имеет ценность.
Серьезный литературоведческий разговор о произведениях Солженицына, по сути, только начинается. Сегодня о Солженицыне – художнике на его родине опубликованы десятки статей, стали выходить книги и брошюры, защищаться диссертации.
Из исследователей творчества А.Солженицына можно назвать Жоржа Ниву, В.А. Чалмаева, А.В.Урманова, Варлама Шаламова.
В.А. Чалмаев в своей работе «А.Солженицын: жизнь и творчество» называет лагерь бездной, в которой творится мрачное, звериное дело самоистребления, «простота» опустошения, «доплывания» всех до примитивнейших состояний. И благодаря чему выживает Иван Денисович? Благодаря тому, что его характер – «это тоже в очень большой мере стихия боя, воплощенный опыт освобождения. И отнюдь не мечтательного, не расслабленного».
А.В. Урманов в своей работе так же задается вопросом, как сохранить свой характер от разложения, как не сломиться. В своей работе Урманов делает вывод, что понять, почему герой А.Солженицына сумел и в лагере сохранить свою индивидуальность, помогают высказывания А.Солженицына о «Колымских рассказах» В. Шаламова. По его оценке, там действуют «не конкретные особенные люди, а почти одни фамилии, иногда повторяясь из рассказа в рассказ, но без накопления индивидуальных черт. Предположить, что в этом и был замысел Шаламова: жесточайшие лагерные будни истирают и раздавливают людей, люди перестают быть индивидуальностями Не согласен я, что настолько и до конца уничтожаются все черты личности и прошлой жизни: так не бывает, и что-то личное должно быть показано в каждом».

Произведение А.И. Солженицына “Матренин Двор” дает яркое представление о выдающемся художественном таланте писателя, его верности правде в литературе. Сквозная тема рассказа “Матренин Двор” - сохранение человеческой души в условиях тяжелой жизни простых деревенских людей.
Цель работы : рассмотреть образы Ивана Денисовича и Матрены Тимофеевны как образы народного характера.
Содержание данной работы обусловлено следующими задачами :
1. Проанализировать исследовательскую литературу о творчестве А.И. Солженицына.
2. Выявить особенности народного характера главных персонажей.
Цель и задачи работы определили ее структуру. Она состоит из двух глав. Первая посвящена рассмотрению образа Ивана Денисовича,а вторая глава посвящена рассмотрению образа Матрены Тимофеевны.
Актуальность данной темы заключается в том, что писатель фиксирует оскудение народной нравственности, проявившееся в озлоблении и ожесточении людей, замкнутости и подозрительности, ставшей одной из доминант национального характера.

Гл. 1. Шухов как народный характер
История написания рассказа «Один день Ивана Денисовича», как позднее вспоминал Александр Исаевич, началась в 1950 году в Экибастузском особом лагере, когда он «в какой-то долгий лагерный день зимний день таскал носилки с напарником и подумал: «Как описать всю нашу лагерную жизнь? По сути достаточно описать один всего день в подробностях, и день самого простого работяги, и тут отразится вся наша жизнь».
В 1959 году, когда Солженицын учительствовал в Рязани, он реализовал свой замысел. Повесть «Щ-854. Один день одного зека», как она первоначально называлась, была написана примерно за полтора месяца. В редакции журнала «Новый мир», возглавлявшегося А.Т.Твардовским, куда в конце 1961 года была передана рукопись, автору предложили заменить первоначальное название на другое, более нейтральное – «Один день Ивана Денисовича». Это была вынужденная мера, с помощью которой опальный журнал пытался обойти бдительную советскую цензуру. Однако даже в несколько смягченной журнальной версии содержание рассказа было настолько острым, что разрешение на его публикацию главному редактору А.Т. Твардовскому пришлось добиваться у Н.С.Хрущёва – тогдашнего главы партии и государства, который спустя время дал разрешение печатать.
Спустя 20 лет, вспоминая об этом в интервью Би-Би-Си, Солженицын заметит: «Для того, чтобы ее напечатать в Советском Союзе, нужно было стечение совершенно невероятных обстоятельств и исключительных личностей. Совершенно ясно: если бы Твардовского не было, как главного редактора журнала – нет, повесть эта не была бы напечатана. Но я добавлю. И если не было бы Хрущева в тот момент – тоже не была бы напечатана. Еще больше: если бы Хрущев в этот момент не атаковал Сталина еще один раз – тоже бы не была напечатана. Напечатание моей повести в Советском Союзе в 62-м году подобно явлению против физических законов, как если бы например, предметы сами стали подниматься от земли кверху или холодные камни стали бы сами нагреваться, накаляться до огня. Это невозможно, это совершенно невозможно. Система была так устроена. Из 45 лет она не выпустила ничего, и вдруг такой прорыв. Да и Твардовский, и Хрущев, и момент – все должны были собраться вместе.
Между тем, в произведении, открывавшим для советского читателя лагерную тему, отсутствовали прямые разоблачения тирана Сталина и руководителей НКВД, не было ничего сенсационного, никаких леденящих кровь историй о палачах и жертвах ГУЛАГа.
Только под давлением редколлегии «Нового мира», желавшей угодить главному разоблачителю «культа личности», автор ввел в текст упоминание о «вожде народов». Причем имя Сталина в рассказе прямо не называется, а сам он упоминается лишь мимоходом, в двух фразах какого-то безымянного «зэка» из седьмого барака: «Пожалеет вас батька усатый! Он брату родному не поверит, не то, что вам, лопухам!» Позже в книге «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицын напишет, что Сталин не был причиной террора, он лишь «закономерное явление на том пути, который был предопределен революцией и ее идеологией».
Сюжетная основа произведения предельно проста – автор описывает один день одного заключенного – от подъема до отбоя. Особое значение в этом случае приобретает выбор главного героя. Солженицын не совпал с начавшей складываться в эпоху «оттепели» и продолженной в годы «перестройки» традицией: он повествует не о Сталинских наркомах, в революцию и гражданскую войну утопивших Россию в крови, а в конце 30-х оказавшихся в числе жертв ими же возвращенного тирана; не о партийной номенклатуре, вкупе с преуспевающими интеллигентами, которые верой и правдой служили диктаторскому режиму, но в какой-то момент оказались неугодными; не об элитарной столичной молодежи – «детях Арбата», попавших в ссылку чуть ли не случайно, из-за «перегибов» руководителей и рядовых сотрудников НКВД. А Солженицын решил пойти другим путем: он взялся рассказать о судьбе одного из тех миллионов простых русских людей, которые ни жалоб, не мемуаров не пишут, о народе бессловесном и бесписьменном, о тех, кто больше всего и пострадал, причем безвинно, от чудовищного государственного произвола и насилия.
Выход в свет «Ивана Денисовича» сопровождался рядом очень лестных для автора писательских откликов и напутствий, начиная с предисловия А. Твардовского. Еще до того, как произнесла свое слово критика, о повести успели высказаться в печати К. Симонов, С Маршак, Г. Бакланов, В. Кожевников и др. Они не пытались анализировать ее в собственно-критическом понимании этого слова. Их задача была другой – поддержать талантливого писателя, дерзнувшего войти в доселе запретную область.
«Первинка», выражаясь по Солженицыну была встречена и печатно одобрена маститым писателями с редким единодушием, с выдачей ценных авансов ее создателю в виде сравнений с Л. Н. Толстым и Ф.М. Достоевским, с твердо выраженным убеждением, что после «Ивана Денисовича» «писать, как писали еще недавно, нельзя уже. В том смысле, что возник другой уровень разговора с читателями».
Но самое трудное испытание ожидало автора рассказа, когда в полемику с ним вступили писатели со сложной лагерной судьбой. Характерно при этом, что одни писатели критиковали Солженицына как бы слева, с позиции, побуждающей сказать еще более жестокую правду о лагерях, а другие – справа, с точки зрения сугубо ортодоксальной, партийно-номенклатурной, согласно которой эта мрачная сторона советской действительности, раз уж она стала достоянием литературы, то должна быть освещена светлыми образами лагерников-коммунистов.
Среди этих писателей самым строгим судьей рассказа Солженицына, горячо поддерживавшим его, но и предъявившим весьма серьезные претензии к нему, оказался Варлам Шаламов. Уже в ноябре 1962 года он направил Солженицыну подробнейшее письмо, где, в отличие от официальных рецензентов, детально, и так сказать, со знанием дела проанализировал повесть. В сущности это были первые критические замечания о повести, но высказанные не с позиции ее отрицания, а с точки зрения как бы «соавтора» или, точнее, будущего автора «Колымских рассказов», досконально знакомого с предметом изображения.
В творчестве Солженицына создана целая характерология русской жизни первой половины ХХ в. Предметом исследования стал русский национальный характер в его разных личностно-индивидуальных проявлениях, охватывающих почти все слои русского общества в переломные моменты его бытия: политический Олимп, генералитет, дипломатический корпус, карательные аппараты, служащие разным режимам, советские заключенные, лагерные надсмотрщики, крестьяне антоновской армии, советский партаппарат разных десятилетий. Солженицын прослеживает изменение русской ментальности, показывает процесс мучительной ломки национального сознания. Можно сказать, что русский характер запечатлен им в процессе деформаций.
Эпос Солженицына дает материал для исследования конкретных форм этих деформаций и условий, приведших к ним. Принято считать, что это условия политические.
«Большевики перекипятили русскую кровь на огне, - приводит Солженицын слова Б.Лаврентьева, - и это ли не изменения, не полный пережог народного характера?!»
Изменения, совершенные целенаправленно и вполне в прагматических целях: «А большевики-то быстро взяли русский характер в железо и направили работать на себя». В центре произведения А.Солженицына – образ простого русского человека, сумевшего выжить и нравственно выстоять в жесточайших условиях лагерной неволи. Иван Денисович, по словам самого автора, - образ собирательный. Одним из его прототипов был солдат Шухов, воевавший в батарее капитана Солженицына, но никогда не сидевший в сталинских тюрьмах и лагерях. Позже писатель вспоминал: «Вдруг, почему-то, стал тип Ивана Денисовича складываться неожиданным образом. Начиная с фамилии – Шухов, - влезла в меня без всякого выбора, я не выбирал ее, это была фамилия одного из моих солдат в батарее, во время войны. Потом вместе с его фамилией его лицо, и немножко его реальности, из какой он местности, каким языком он говорил.
О долагерном прошлом сорокалетнего Шухова сообщается немного: до войны он жил в небольшой деревушке Темгенево, имел семью – жену и двух дочерей, работал в колхозе. Собственно, «крестьянского» в нем не так уж и много, колхозный и лагерный опыт заслонил, вытеснил некоторые «классические», известные по произведениям русской литературы крестьянские качества. Так у бывшего крестьянина почти не проявляется тяга к матушке-землице, нет воспоминаний о корове-кормилице. Кони упоминаются только в связке с темой преступной сталинской коллективизации: «В одну кучу скинули, весной уж не твои будут. Точно как лошадей в колхоз сгоняли». «Такой мерин и у Шухова был до колхоза. Шухов-то его приберегал, а в чужих руках подрезался он живо. И шкуру с его сняли». У героя нет сладостных воспоминаний о святом крестьянском труде, зато в лагерях Шухов не раз вспоминал, как в деревне раньше ели: картошку – целыми сковородами, кашу – чугунками, а еще раньше, по-без-колхозов, мясо – ломтями здоровыми. Да молоко дули – пусть брюхо лопнет». То есть деревенское прошлое воспринимается скорее памятью изголодавшегося желудка, а не памятью истосковавшихся по земле, по крестьянскому труду рук и души. У героя не проявляется ностальгия по деревенскому «ладу», по крестьянской эстетике. В отличие от многих героев русской и советской литературы, не прошедших школы коллективизации и ГУЛАГа, Шухов не воспринимает отчий дом, родную землю как «утраченный рай», как некое сокровенное место, к которому устремлена его душа. Родная земля, «малая родина» вообще не является для Щ-854 безусловным центром мира. Возможно, это объясняется тем, что автор хотел показать катастрофические последствия социальных и духовно-нравственных катаклизмов, потрясших в ХХ столетии Россию и существенно деформировавших структуру личности, внутренний мир, саму природу русского человека. Вторая возможная причина отсутствия у Шухова некоторых «хрестоматийных» крестьянских черт – опора автора рассказа прежде всего на реальный жизненный опыт, а не на стереотипы художественной культуры.
«Из дому Шухов ушел двадцать третьего июня сорок первого года, воевал, был ранен, отказался от медсанбата и добровольно вернулся в строй, о чем в лагере не раз сожалел. В феврале 42-го года на Северо-Западном фронте армию, в которой он воевал, окружили, многие бойцы попали в плен. Иван Денисович же, пробыв в фашистском плену всего два дня, бежал, вернулся к своим. Шухова обвинили в измене: будто он выполнял задание немецкой разведки: «Какое ж задание – ни Шухов сам не мог придумать, ни следователь. Так и оставили просто - задание».
Во-первых, эта подробность ярко характеризует сталинскую систему правосудия, при которой обвиняемый сам должен доказывать собственную вину, предварительно придумав ее. Во-вторых, приведенный автором частный случай, касающийся как будто бы только главного героя, дает основания предположить, что «Иванов Денисовичей» проходило через руки следователей так много, что те просто были не в состоянии находить солдату, побывавшему в плену, придумать конкретную вину. То есть на уровне подтекста речь здесь идет о масштабах репрессий.
Кроме того, данный эпизод помогает глубже понять героя, смирившегося с чудовищными по несправедливости обвинениями и приговором, не ставшего протестовать и бунтовать, добиваясь «правды». Иван Денисович знал, что если не подпишешь – расстреляют: «В контрразведке били Шухова много. И расчет был у Шухова простой: не подпишешь – бушлат деревянный, подпишешь – хоть поживешь еще малость». Иван Денисович подписал, то есть выбрал жизнь в неволе. Жестокий опыт восьми лет лагерей (семь из них – в Усть-Ижме, на севере) не прошел для него бесследно. Шухов вынужден был усвоить некоторые правила, без соблюдения которых в лагере трудно выжить: не спешит, не перечит конвою, лишний раз не «высовывается».
Говоря о типичности этого персонажа, нельзя упускать, что портрет и характер Ивана Денисовича выстраиваются из неповторимых черт: образ Шухова собирательный, типический, но вовсе не усредненный. А между тем, нередко критики и литературоведы делают акцент именно на типичности героя, его индивидуальные особенности отводя на второй план или вовсе ставя под сомнение. Так, М. Шнеерсон писала: «Шухов – яркая индивидуальность, но пожалуй, типологические черты в нем преобладают над личностными». Ж.Нива не увидел в образе Щ-854 принципиальных отличий даже от дворника Спиридона Егорова – персонажа романа «В круге первом». По его словам, «Один день Ивана Денисовича» - это отросток от большой книги (Шухов повторяет Спиридона) или, скорее, сжатый, сгущенный, популярный вариант зэковской эпопеи», это «выжимка» из жизни зэка».
Но сам А.Солженицын признается, что иногда собирательный образ выходит даже ярче, чем индивидуальный, вот странно, так получилось с Иваном Денисовичем».
Понять, почему герой А.Солженицына сумел и в лагере сохранить свою индивидуальность, помогают высказывания автора «Одного дня…» о «Колымских рассказах». По его оценке, там действуют не конкретные особенные люди, а почти одни фамилии, иногда повторяясь из рассказа в рассказ, но без накопления индивидуальных черт. Предположить, что в этом и был замысел Шаламова: жесточайшие лагерные будни истирают и раздавливают людей, люди перестают быть индивидуальностями Не согласен я, что настолько и навсегда уничтожаются все черты личности и прошлой жизни: так не бывает, и что-то личное должно быть показано в каждом».
В портрете Шухова встречаются типические детали, делающие его почти неразличимым, когда он находится в огромной массе зэков, в лагерной колонне: двухнедельная щетина, «бритая» голова, «зубов нет половины», «ястребиные глаза лагерника», «пальцы закалелые» и т.д. Одевается он точно так же, как основная масса зэков-работяг. Однако в облике и повадках солженицынского героя есть и индивидуальное, писатель наделил его немалым числом отличительных особенностей. Даже лагерную баланду Щ-854 ест не так, как все: «В любой рыбе ел он все, хоть жабры, хоть хвост, и глаза ел, когда он на месте попадались, а когда вываливались и плавали в миске отдельно – большие рыбьи глаза – не ел. Над ним за это смеялись. И ложка у Ивана Денисовича имеет особую метку, и мастерок у персонажа особенный, и лагерный номер у него начинается на редкую букву. Н.А. Решетовская рассказывает, что после публикации рассказа А.И. Солженицын получил письмо от бывшего заключенного Озерлага, носившего номер Ы-839. Писатель ответил ему: «Письмо ваше уникально для меня Вашим номером: Ы. Если бы я знал, что такая буква существовала, то Иван Денисович был бы, разумеется, Ы-854».
Писатель создал художественный образ судьбы человека, а не документальный портрет. Хорошо сказал об этом Виктор Некрасов: «Ведь это не сенсационное разоблачение, это – народная точка зрения». И еще он назвал повесть «жизнеутверждающей вещью». Здесь каждое слово и точно и верно: народная точка зрения определила выбор героя, тон и пафос в изображении конфликта временного и вечного.
Иван Денисович – русский мужик, смекалистый, деликатный и работящий, в ком жестокая эпоха культивирования зависти, злобы и доносов не убила той порядочности, той нравственной основы, что прочно живет в народе, не позволяя никогда в глубине души путать добро и зло, честь и бесчестье, сколько бы к этому ни звали. Критик Сергованцев, упрекающий Ивана Денисовича в патриархальности, в отсутствии у него черт строителя нового общества, печально ближе к истине, чем Лакшин (критик, защитник писателя), утверждающий, что основные черты Ивана Денисовича «сформировались годами советской власти». Несомненно, что Солженицына волнует как раз твердая нравственная основа Ивана Денисовича, его несуетное достоинство, деликатность, практический ум. А все эти черты, конечно, были присущи русскому крестьянину от века. «Умная независимость, умное покорство судьбе, и умение приспособиться к обстоятельствам, и недоверие – все это черты народа, людей деревни», - писал Шаламов Солженицыну.
Человек ли? Этим вопросом задается читатель, открывающий первые страницы повести и будто окунающийся в кошмарный, беспросветный и бесконечный сон. Все интересы заключенного Щ-854, кажется, вращаются вокруг простейших животных потребностей организма: как «закосить» лишнюю порцию баланды, как при минус двадцать семи не запустить под рубаху стужу на этапном шмоне, как сберечь последние крохи энергии в ослабленном хроническим голодом и изнуряющей работой теле, - словом, как выжить в лагерном аду.
И это неплохо удается сноровистому и смекалистому крестьянину Ивану Денисовичу. Подводя итог прожитому дню, герой радуется достигнутым удачам: за лишние секунды утреннего дрема его не посадили в карцер, бригадир хорошо закрыл процентовку – бригада получит лишние граммы пайка, сам Шухов купил табачку на два припрятанных рубля, да и начавшуюся было утром болезнь удалось перемочь на кладке стены ТЭЦ. Все события как будто убеждают читателя, что все человеческое осталось за колючей проволокой. Этап, отправляющийся на работу, представляет собой сплошную массу серых телогреек. Имена утеряны. Единственное, что подтверждает индивидуальность – лагерный номер. Человеческая жизнь обесценена. Рядовой заключенный подчинен всем – от состоящего на службе надзирателя и конвоира до повара и старшины барака – таких же узников, как и он. Его могут лишить обеда, посадить в карцер, обеспечив на всю жизнь туберкулезом, а то и расстрелять. Душа Шухова, которая казалось бы, должна была ожесточиться, зачерстветь, не поддается «коррозии». Заключенный Щ-854 не обезличивается, не обездушивается. Казалось бы, трудно представить себе положение худшее, чем у этого бесправного лагерника, однако сам он не только о своей судьбе печалится, но и сопереживает другим. Иван Денисович жалеет свою жену, которая много лет в одиночку растила дочерей, и тянула колхозную лямку. Несмотря на сильнейшее искушение, вечно голодный зэк запрещает присылать ему посылки, понимая, что жене и без того нелегко. Сочувствует Шухов баптистам, получившим по 25 лет лагерей. Жаль ему и «шакала» Фетюкова: «Срока ему не дожить. Не умеет он себя поставить». Шухов сочувствует неплохо устроившемуся в лагере Цезарю, которому приходится ради сохранения привилегированного положения отдавать часть присылаемых ему продуктов. Щ-854 иногда сочувствует охранникам « тоже им не масло сливочное в такой мороз на вышках потоптаться» и конвоирам, на ветру сопровождающим колонну: « им-то тряпочками завязываться не положено. Тоже служба неважная».
В 60-е годы критики нередко упрекали Ивана Денисовича в том, что он не сопротивляется трагическим обстоятельствам, смирился с положением бесправного зэка. Такую позицию, в частности, обосновывал критик Н.Сергованцев в статье «Традиция одиночества и сплошной быт» (Октябрь.-1963.-№4). Уже в 90-е годы высказывалось мнение, что писатель, создав образ Шухова, якобы оклеветал русский народ. Один из наиболее последовательных сторонников такой точки зрения Н.Федь утверждает, что Солженицын выполнил «социальный заказ» официальной советской идеологии 60-х годов, заинтересованной в переориентировке общественного сознания с революционного оптимизма на пассивную созерцательность. По словам автора журнала «Молодая гвардия», официозная критика нуждалась в эталоне этакого ограниченного, духовно сонного, а в общем равнодушного человека, не способного не то, что на протест, а даже на робкую мысль какого-либо недовольства», и подобным требованиям солженицынский герой как будто бы отвечал как нельзя лучше.
В отличие от Н. Федя, крайне тенденциозно оценивающего Шухова, В.Шаламов, за плечами которого было 18 лет лагерей, в своем разборе произведения Солженицына писал о глубоком и тонком понимании автором крестьянской психологии героя, которая проявляется «и в любознательности, и природно цепком уме, и умении выжить, наблюдательности, осторожности, осмотрительности, чуть скептическом отношении к разнообразным Цезарям Марковичам, да и всевозможной власти, которую приходится уважать».
Высокая степень приспособляемости Шухова к обстоятельствам не имеет ничего общего с униженностью, с потерей человеческого достоинства. Страдая от голода не меньше других, он не может позволить себе превратиться в подобие «шакала» Фетюкова, рыскающего по помойкам и вылизывающего чужие тарелки, униженно выпрашивающие подачки, и перекладывающего свою работу на плечи других. А Шухову крепко запомнились слова его первого бригадира Куземина: «Здесь, ребята, закон тайга. Но люди и здесь живут. В лагере вот кто подыхает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется и кто к куму ходит стучать…»
Можно сказать, что не велика сия мудрость, - это уловки «зверехитрого» выживания. Не случайно Солженицын обмолвился о зэках: «зверехитрое племя»… В этом племени, выходит, мудрее тот, кто… невзыскательнее, примитивнее? Но свои права герой Солженицына готов при необходимости отстаивать силой: когда кто-то их зэков пытается отодвинуть с печки поставленные им на просушку валенки, Шухов кричит: «Эй, ты, рыжий! А валенки в рожу если? Свои ставь, чужих не трог!» Вопреки распространенному мнению, что герой рассказа относится «робко, по-крестьянски почтительно» к тем, кто представляет в его глазах «начальство», следует напомнить о тех непримиримых оценках, которые дает Шухов разного рода лагерным начальникам и их пособникам: десятнику Дэру – «свинячья морда»; надзирателям – «псы клятые»; начкару – «остолоп»; старшему по бараку – «урка» и т.д. В этих и подобных им оценках нет и тени того «патриархального смирения», которое иногда из самых благих побуждений приписывают Ивану Денисовичу.
Если и говорить о «покорности перед обстоятельствами», в чем иногда упрекают Шухова, то в первую очередь следовало бы вспомнить не его, а «шакала» Фетюкова, десятника Дэра и им подобных. Эти нравственно слабые, не имеющие внутреннего «стержня» герои пытаются выжить за счет других. Именно у них репрессивная система формирует рабскую психологию.
Драматический жизненный опыт Ивана Денисовича, образ которого воплощает некоторые типические свойства национального характера, позволил герою вывести универсальную формулу выживания человека из народа в стране ГУЛАГа: «Это верно, кряхти да гнись. А упрешься – переломишься». Это однако, не означает, что Шухов, Тюрин, Сенька Клевшин и другие близкие им по духу русские люди покорны всегда и во всем. В тех случаях, когда сопротивление может принести успех, они отстаивают свои немногочисленные права. Так, например, упрямым молчаливым сопротивлением они свели на нет приказ начальника передвигаться по лагерю только бригадами или группами. Такое же упорное сопротивление колонна зэков оказывает начкару, долгое время продержавшему их на морозе: «Не хотел по-человечески с нами, так хоть разорвись теперь от крику». Если Шухов и гнется, то только внешне. В нравственном же отношении он оказывает системе, основанной на насилии и духовном растлении, сопротивление. В самых драматических обстоятельствах герой остается человеком с душой и сердцем и верит, что справедливость восторжествует.
Но сколько бы не было внешних опор, заемных «дощечек» для ограждения внутреннего мира, Иван Денисович бессознательно ищет завершение себя, своих надежд, верования в человека и жизнь. Целую коллекцию уродств, понятных ритуалов обмана, игр и победы расшифровывает и для читателя зоркий глаз и нравственное чувство Ивана Денисовича. Хорошо «закрыл процентовку» бригадиру, значит теперь «пять дней хорошие пайки будут». И не думай, «уж где-то он там работу нашел, какую - это его, бригадирова ума дело…» Удалось украсть рулон толи, пронести его мимо охраны и прикрыть окна, рабочее место от ледяного ветра – тоже хорошо, хотя и опасно, рискованно: «Ладно придумал Шухов. Взять рулон неудобно, так не взяли, а стиснули между собой, как человека третьего, - и пошли. И со стороны только и увидишь, что два человека идут плотно».
Но эти деяния, комичные и жуткие способы реализации формулы: «голь на выдумку хитра» так до конца и не пленили ни мысль, ни чувство Шухова. Так или иначе, а все эти уловки, приемы выживания, навязаны лагерем. Герой интуитивно, на уровне подсознания, без всякой «теоретической» оснащенности борется против второй натуры или внутреннего плена, который создает, внедряет в него лагерь. Но за пределами досягаемости оставались мысли и воля к внутренней свободе. Не случайно А.Солженицын построил свое повествование на переживаниях и думах Ивана Денисовича, в котором трудно заподозрить сложную духовную и интеллектуальную жизнь. И самому Шухову в голову не приходит взглянуть на усилия своего ума иначе как житейски: «Дума арестанская и то несвободная, все к тому и возвращается, все снова ворошит: не нащупают ли пайку в матрасе? в санчасти освободят ли вечером? посадят капитана или не посадят? И как Цезарь на руки раздобыл свое белье теплое? наверное, подмазал в каптерке личных вещей, откуда ж?» Иван Денисович не задумывается над так называемыми проклятыми вопросами: почему так много народа, хорошего и разного сидит в лагере? В чем причина возникновения лагерей? Да и за что – сам сидит – не знает, вроде бы и не пытался осмыслить, что с ним произошло.
Почему так? Очевидно потому, что Шухов принадлежит к тем, кого называют природным, естественным человеком. Естественный человек далек от такого занятия, как размышления, анализ, в нем не пульсирует вечно напряженная и беспокойная мысль, не возникает страшный вопрос: зачем? почему? Природный человек живет в согласии с собой, ему чужд дух сомнений; он не рефлексирует, не смотрит на себя со «стороны». Этой простой цельностью сознания во многом объясняется жизнестойкость Шухова, его высокая приспособляемость к нечеловеческим условиям.
Природность Ивана, его подчеркнутая чуждость искусственной, интеллектуальной жизни сопряжены, по мысли Солженицына, с высокой нравственностью героя. Шухову доверяют, потому что знают: честен, порядочен, по совести живет. Цезарь со спокойной душой прячет у Шухова продуктовую посылку. Эстонцы дают в долг табаку, уверены – отдаст.
Каков же тот, непрерывно созидаемый, огражденный мир, куда и уходят тихие помыслы Шухова? Как определяется ими его видимые деяния и поступки?
Вслушаемся в тот неслышный монолог, который звучит в сознании Шухова, идущего на работу, в той же колонне по ледяной степи. Он пробует осмыслить вести из родной деревни, где то укрупняют, то дробят колхоз, где урезают огороды, насмерть душат налогами всякую предприимчивость. И толкают людей на бегство от земли, к странному виду наживы: к малеванию цветных «коров» на клеенке, на ситце, по трафарету. Вместо труда на земле – жалкое, униженное искусство «красителей» - как вид предпринимательства, как очередной способ выживания в извращенном мире.
«Из рассказов вольных шоферов и экскаваторщиков видит Шухов, что прямую дорогу людям загородили, но люди не теряются: в обход идут и тем живы».
В обход бы и Шухов пробрался. Заработок, видать, легкий, огневой. И от своих деревенских отставать вроде бы обидно. Но по душе, не хотел бы Иван
Денисович за те ковры браться. Для них развязность нужна, нахальство, милиции на лапу дать. Шухов уж сорок лет землю топчет, уж зубов нет половины и на голове плешь, никому никогда не давал, и не брал ни с кого, и в лагере не научился.
Легкие деньги – они и не весят ничего, и чутья такого нет, что вот, мол ты заработал. Правильно старики говорили: за что не доплатишь, того не доносишь».
В свете этих раздумий становится понятно снисхождение, с которым Шухов встречает тот же «образованный разговор» о фильме С.Эйзенштейна «Иван Грозный». Снисходительное равнодушие Шухова к «образованному разговору» - это первый намек на «образованщину», как на некий самый уточненный, логически безупречный способ жить по лжи.
Все эти дискуссии – для Ивана Денисовича как бы путь в обход. Они тоже «прямую дорогу людям загородили». Да и где она, эта прямая дорога, если стихия говорильни толчет души, наделяет их фразами, лозунгами, обрывками «аргументов».
Иван Денисович давно и прочно отверг весь костюмированный мир «идей», лозунгов всяческой пропаганды в лицах… На протяжении повести герой живет с удивительным пониманием происходящего и отвращением ко лжи.
Собственно, весь лагерь и труд в нем, хитрости выполнения плана и приработка, строительства «Соцгородка», начинающегося с создания колючего ограждения для самих строителей, - это растлевающий, страшный путь в обход всему естественному, нормальному. Здесь опозорен, проклят сам труд. Здесь все разрознены, все жаждут легкого «огневого» безделья. Все помыслы уходят на показуху, имитацию дела. Обстоятельства заставляют и Шухова как-то приспосабливаться ко всеобщему «обходу», деморализации. В это же время, достраивая свой внутренний мир, герой оказался способен увлечь и других своим моральным строительством, вернуть и им память о деятельном, непоруганном добре. А проще говоря, Иван Денисович вернул и себе и другим «ощущение изначальной чистоты и даже святости труда».
Обо всем этом забывает Шухов во время работы – так увлечен делом: «И как вымело все мысли из головы. Ни о чем Шухов сейчас не вспоминал и не заботился, а только думал, как ему колена трубные составить и вывести, чтоб не дымило». В работе и день проходит быстро. Все бегут к вахте. «Кажется, и бригадир велел – раствору жалеть, за стенку его – и побегли. Но так устроен Шухов, по-дурацкому, и никак его отучить не могут: всякую вещь жалеет он, чтоб зря не гинула». В этом – весь Иван Денисович.
В письме Солженицыну В. Шаламов возражал против умилительно-восторженной трактовки критикой сцены труда в повести «Один день Ивана Денисовича». «Если бы Иван Денисович, - писал он, - был героизацией принудительного труда, то автору этой повести перестали бы подавать руку»… «Поэтому те, кто восхваляет лагерный труд, ставятся мною на одну доску с теми, кто повесил на лагерных воротах слова: «Труд есть дело чести, дело славы, дело доблести и геройства»… Нет ничего циничнее надписи».
В литературной печати многократно повторялось, что это поистине замечательный эпизод повести, наиболее пафосный по своей сути, раскрывающий лучшие стороны крестьянской натуры Ивана Денисовича. В этой сцене видели «символ самоутверждения человека в самых нечеловеческих условиях».
Вся знаменитая сцена кладки стены, эпизод раскрепощения, в котором преображается вся бригада – и подносящие раствор Алешка-баптист с кавторангом, и бригадир Тюрин, и, конечно, Шухов, - это одна из вершин творчества Солженицына. Унижена, оскорблена была даже охрана, которую забыли, перестали страшиться, невольно умалили и превзошли.
Парадоксальность этой сцены в том, что сферой раскрепощения героев, их взлета, становится самое закрепощенное и отчужденное от них – труд и его результаты. К тому же, во всей сцене – ни намека на пробуждение братства, христианизацию сознания, на праведничество и даже на совесть.
Вся повесть и эта сцена труда на ледяном ветру содержат более грозное и непроходящее обвинение несвободе, искажению человеческой энергии, поруганию труда.
А.А. Газизова в своей статье размышляет над вопросом: «В чем нашел Иван Денисович опору для сохранения нравственности?» Автор статьи обращает внимание на то, что в речевую материю, из которой соткан солженицынский герой, сделаны редчайшие вкрапления ласкательных суффиксов: «одеяльце тонкое, немытенькое» как-никак греет, «иголочка с ниточкой» выручает, да «волчье солнышко» в январскую ночь. Почему сделаны вкрапления?
«Одеяльце тонкое, немытенькое» как-никак греет, «иголочка с ниточкой» выручает, а «волчье солнышко» означает народный нрав: «так у Шухова в краю ино месяц в шутку зовут». Но шутке этой с холодом и смертью (знак месяца) придан особый, зэковский смысл: все терпят волчий голод и холод, но нет свободы волчьей (Шухов так и подумал – «звериное племя»). А шуховский смысл этой шутки означает, что он-то как свободный волк вышел на охоту за добычей.
Ласкательно названы Солженицыным три фольклорных предмета, они и указывают на опору самостоятельную, призрачную и реальную одновременно. Мысли и внутренняя свобода оставались вне пределов досягаемости лагерной машины, ведь этому зэку помогал древний опыт народа, живший в нем.
Таким образом, на страшном лагерном материале, построил А.И.Солженицын свою философию бесконечно маленького и одинокого человека, который мешает отлаженной машине насилия производить одномерных людей тем только, что во всякую минуту жизни остается личностью. Иван Денисович Шухов соответствует идеальным представлениям писателя о качествах народного духа и ума, дающих надежду на его возрождение. В тихом его сопротивлении насилию выразились с огромной впечатляющей силой те народные качества, что не считались столь уж необходимыми в пору громких социальных перемен. А.И. Солженицын вернул в литературу героя, в котором соединились терпение, разумная расчетливая сноровистость, умение приспособиться к нечеловеческим условиям, не потеряв лица, мудрое понимание и правых и виноватых, привычка напряженно думать «о времени и о себе».

Гл.2

"Матренин двор" является вторым (разрешенным цензурой) названием рассказа "Не стоит село без праведника". По своей семантике является менее емким, чем первое, раскрывающее основную проблему произведения. Понятие "село" для А. Солженицына является моделью (синонимом) народной жизни конца 19 - начала 20 веков. Существование национального мира, по мнению автора, невозможно без "праведника" - человека, обладающего лучшими чертами народного характера, - отсутствие которого непременно влечет за собой разрушение вековой культуры русской деревни и духовную гибель нации.

Сюжет рассказа заключается в исследовании судьбы народного характера в катастрофических социально-исторических испытаниях, выпавших на долю русского человека в 20 веке.

В период общественного кризиса, поиска истинных основ существования, для автора является важным доказать значимость человека деревни, являющегося хранителем надсоциальной системы ценностей патриархального мира, олицетворением особого уклада, основанного на прочности, устойчивости и укорененности жизни.

По мнению А. Солженицына, особенность русского народного характера заключается в том, что он органично сочетает в себе духовность и практичность как качества, необходимые человеку для жизни в естественных условиях. Народное миросозерцание выражается в особом восприятии действительности, где каждая вещь и всякое природное явление имеет свое особенное значение и находится в гармонии с человеком.

На это органическое единство оказывают воздействие два разных процесса: социальные катаклизмы (первая мировая война, революция, вторая мировая война, репрессии) и исторические процессы, связанные с переходом от традиционного типа цивилизации к индустриальному обществу (коллективизация, индустриализация), осложненные в России революционными методами воплощения.

В сюжете рассказа оба процесса наслаиваются друг на друга: в результате коллективизации и урбанизации многие деревни утратили самобытность и превратились в придаток города. Например, в деревне Высокое Поле хлеб (как и все остальное) возят из города, что свидетельствует о разрушении экономических основ крестьянского бытия. Однако изменилось понятие не только о материальной, но и о духовной стороне жизни.

В итоге разрушения патриархального уклада формируется маргинальный тип цивилизации, который в рассказе воплощается в образе поселка Торфопродукт. Первой чертой такой формы жизни становится разностильность, то есть отсутствие целостности, на месте которой формируется разнородный конгломерат, пришедший из различных исторических периодов (пространство поселка). Очень показателен образ дома, из которого уходит человеческий тип пространства, он оказывается пригодным только для публичной жизни (стены не доходят до потолка). Исчезновение живой души народа выражается и в том, что на смену живому пению приходят танцы под радиолу, и в том, что на смену традиционной нравственности приходит анархическое своеволие маргинального человека (пьянство и дебоши в поселке).

Оба варианта жизни и познает главный герой, возвращаясь после десяти лет сталинских лагерей в нормальную жизнь. Он хочет найти "село", то есть глубинную, "нутряную" Россию, патриархальную форму жизни, в которой, как ему кажется, он сможет обрести душевный покой, однако ни Высокое поле, ни местечко Торфопродукт не оправдали возложенных на них надежд. Лишь с третьего раза герою повезло: он узнает о деревне Тальново, о кусочке "кондовой" России, где возможно еще сохранились народные обряды и традиции, составляющие основу жизни людей, и где герой знакомится с Матреной.

Матрена Васильевна - тот самый праведник, который является воплощением духовного начала в национальном характере. Она олицетворяет лучшие качества русского народа, то, на чем держится патриархальный уклад деревни. Ее жизнь построена на гармонии с окружающим миром, ее дом является продолжением ее души, ее характера, все здесь естественно и органично, вплоть до мышей, шуршащих за обоями. Все, что существовало в доме Матрены (коза, колченогая кошка, фикусы, тараканы), было частью ее небольшой семьи. Возможно, такое уважительное отношение героини ко всему живому происходит от восприятия человека частью природы, частью огромного мира, что тоже характерно для русского национального характера.

Всю свою жизнь Матрена прожила для других (колхоз, деревенские бабы, Фаддей), однако ни бескорыстие, ни доброта, ни трудолюбие, ни терпение Матрены не находят отклика в душах людей, потому что сформировавшиеся под влиянием социально-исторических катаклизмов бесчеловечные законы современной цивилизации, разрушив нравственные устои патриархального общества, создали новое, искаженное понятие о морали, в котором нет места ни душевной щедрости, ни сопереживанию, ни элементарному сочувствию.

Трагедия Матрены в том, что в ее характере полностью отсутствовало практическое восприятие мира (за всю жизнь она так и не смогла обзавестись хозяйством, а когда-то добротно построенный дом обветшал и постарел).

Эта грань русского народного характера, необходимая для существования нации, воплотилась в образе Фаддея. Однако без духовного начала, без Матрены, практичность Фаддея под влиянием различных социально - исторических обстоятельств (война, революция, коллективизация) трансформируется в абсолютный прагматизм, гибельный как для самого человека, так и для окружающих его людей.

Желание Фаддея завладеть домом (горницей Матрены) исключительно из эгоистических соображений перечеркивает последние остатки нравственности в его душе (растаскивая дом Матрены на бревна, герой не задумывается о том, что лишает ее крова, единственного прибежища, лишь "глаза самого Фаддея деловито поблескивали"). В результате это является причиной гибели героини. Смыслом жизни героя становится гиперболизированная жажда наживы, обогащения, ведущая к полной моральной деградации героя (Фаддей даже на похоронах Матрены "только ненадолго приходил постоять у гробов", потому что был озабочен спасением "горницы от огня и от козней Матрениных сестер"). Но самым страшным является то, что Фаддей "был в деревне такой не один". Главный герой повести, рассказчик Игнатич с сожалением констатирует, что и другие жители видят смысл жизни в стяжательстве, в накоплении имущества: "И его-то терять считается перед людьми постыдно и глупо".

Односельчане Матрены, озабоченные мелкими бытовыми проблемами, не смогли увидеть за внешней неказистостью духовную красоту героини. Умерла Матрена, и уже ее дом и имущество растаскивают чужие люди, не понимая, что вместе с уходом Матрены из жизни уходит что-то более важное, не поддающееся дележу и примитивной житейской оценке.

Предполагая в начале рассказа гармоничное бесконфликтное существование взаимодополняющих черт национального характера, нашедших воплощение в героях, А. Солженицын затем показывает, что тот исторический путь, который они прошли, сделал их соединение в дальнейшей жизни невозможным, потому что практичность Фаддея искажается и превращается в вещизм, уничтожающий человека в нравственном смысле, а духовные качества Матрены, несмотря на то, что не поддаются коррозии (даже после смерти героини лицо Матрены было "больше живое, чем мертвое"), тем не менее, не востребованы ни историей, ни современным обществом. Символично и то, что за всю жизнь с Ефимом, Матрена так и не смогла оставить после себя потомство (все шесть детей умерли вскоре после рождения). С гибелью героини исчезает и духовность, которая не передается по наследству.

А. Солженицын говорит о невосполнимости потери Матрены и мира, оплотом которого она являлась. Исчезновение русского народного характера как основы патриархального типа цивилизации, по мнению автора, ведет к разрушению деревенской культуры, без которой "не стоит село" и невозможно существование людей как нации, как духовного единства.

Заключение
Обычный день Ивана Денисовича ответил на самый мучительный вопрос нашего тревожного века: что надо сделать, чтобы, выражаясь словами Бориса Пастернака, «ни единой дольки не отступиться от лица», как надо жить, чтобы при любых обстоятельствах, пусть даже самых чрезвычайных, в любом круге ада остаться человеком, самостоятельно мыслящей и ответственно действующей личностью, не потерять достоинство и совесть, не предать и не сподличать, - но и выжить при этом, пройдя через огонь и воду, выстоять, не перекладывая ношу своей собственной судьбы на плечи идущих вслед потомков? И Солженицын в своем произведении «Один день Ивана Денисовича» изобразил человека, который будучи накрыт большевистским колпаком, обрел источник силы и свободы в самом себе, в своей русскости, в теплоте жизнеотношения, в труде, в своей внутренней борьбе против зла, воле к внутренней свободе, в умении жить одновременно наособицу – и со всеми сообща. Вокруг него разные люди: кто выдержал натиск страшной эпохи, кто сломался. Причины поражения у каждого разные, причина победы у всех одна: верность некоммунистической традиции; традиции национальной, которую блюдут эстонцы, весьма одобряемые Иваном Денисовичем; традиции религиозной – ей верен баптист Алешка, которого Иван Денисович уважает, хотя сам далек от церковности.

Не менее ярок и финал рассказа «Матренин двор»где становится понятно,что живут среди нас и сегодня «Матрены», бескорыстно и незаметно творя добро, находя свое счастье и предназначение в самоотдаче - на них и держится вся жизнь человеческая, полная бессмысленной торопливости, забывчивости, эгоизма и несправедливости.
Произведения Солженицына восстановили прерванную на десятилетия русскую традицию в праведности человека видеть «осуществление нравственного закона» (П.Я.Чаадаев) – и в этом особая роль произведений Солженицына в литературном процессе.
“ Все мы, - завершает свое повествование о жизни Матрены рассказчик, - жили рядом с ней и не поняли, что есть она тот самый праведник, без которого, по пословице, не стоит село. Ни город. Ни вся земля наша”.

Библиография
1. Архангельский, А. 40 лет Ивана Денисовича /А. Архангельский // Известия. - 2002. - 19 ноября. – С.9.
2. Воскресенский, Л. Здравствуйте, Иван Денисович! / Л. Воскресенский // Московские новости. – 1988. – 7 августа. – С.11.
3. Газизова, А.А. Конфликт временного и вечного в повести А.Солженицына «Один день Ивана Денисовича» / А.А. Газизова // Литература в школе. – 1997. - №4. – С.72-79.
4. Голубков, М.М. Русский национальный характер в эпосе А. Солженицына / М.М.Голубков // Отечественная история. – 2002. - №1. – С.135-146.
5. Гулак, А.Т. О формах повествования в рассказе А.И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» / А.Т.Гулак, В.Ю.Юровский // Русская речь. – 2006. - №1. – С.39-48.
6. Евсюков, В. Люди бездны / В.Евсюков // Дальний восток. – 1990. - №12. – С.144-151.
7. Запевалов, В.Н. Научная конференция «Александр Солженицын». К 30-летию выхода в свет повести «Один день Ивана Денисовича» / В.Н.Запевалов // Русская литература. – 1993. - № 2. – С.251-256.
8. Латынина, А. Крушение идеократии: От «Одного дня Ивана Денисовича» к «Архипелагу ГУЛАГ» / А.Латынина // Литературное обозрение. – 1990. - №4. – С.3-8.
9. Муромский, В.П. Из истории литературной полемики вокруг повести А.И.Солженицына «Один день Ивана Денисовича» / В.П. Муромский // Литература в школе. – 1994. - №3. – С.26-30.
10. Неверов, А. «Один день» и вся жизнь: /А.Неверов // Труд. – 2002. – 19 ноября. – С.6.
11. Солженицын, А.И. Интервью для радио Би-Би-Си к 20-летию выхода «Одного дня Ивана Денисовича» / А.И. Солженицын // Звезда. – 1995. - №11. – С.5-7.
12. Солженицын А.И. Один день Ивана Денисовича: Рассказы 60-х годов. – СПб, 2000. – 340 с.
13. Урманов, А.В. Творчество Александра Солженицына: Учебное пособие / А.В. Урманов. – 2-е изд. – М.: Флинта: Наука, 2004. – 384 с.
14. Чалмаев, В.А. А Солженицын: Жизнь и творчество: книга для учащихся / В.А. Чалмаев. – М.: Просвещение, 1994. – 287 с.
15. Шнейберг, Л.Я. От Горького до Солженицына: Пособие для поступающих в вузы / Л.Я.Шнейберг, И.В. Кондаков. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Высшая школа, 1997. – 559 с.

Урок литературы по теме: А. И. Солженицын. Сведения из биографии. Мастерство А.И. Солженицына – психолога: Глубина характеров, историко-философское обобщение в творчестве писателя. «Матренин двор» (обзор).

Организация: Государственное образовательное учреждение Республики Хакасия среднего профессионального образования «Черногорский горно-строительный техникум»

Тип урока: комбинированный

Цели:

Понять, как сложно настоящему художнику творить;

Проанализировать текст.

Доказать, что идейно – художественные искания автора находятся в сфере духовно – нравственного мировоззрения.

Выявить особенности художественного исследования жизни писателя, диапазон идейно – художественных исканий Солженицына.

Основной вопрос : Кто же Матрена – жертва или святая? Прав ли Солженицын, назвав Матрену праведником?

Основная задача : подвести студентов к пониманию того, что в жизни при любых обстоятельствах нужно оставаться Человеком.

Ход урока:

Организационный момент.

Актуализация опорных знаний и умений.

Новая тема. Слово учителя.

1. А. И. Солженицын. Сведения из биографии.

Александр Исаевич Солженицын (1918-2008) – российский писатель, историк, политический деятель. Родился 11 декабря 1918 года в городе Кисловодск. Отец Александра погиб еще до появления сына на свет. Бедствующая семья в 1924 году переехала в Ростов-на-Дону, где Александр пошел в школу.

Увлекшись литературой, он после окончания школы, однако, поступил на физико-математический факультет Ростовского университета. Занятие точными науками не отвлекало от литературных упражнений. 1941 год в биографии Александра Исаевича Солженицына ознаменован окончанием университета (причем, с отличием). За год до этого он женился на Решетковской. В 1939 Александр поступил в институт философии, литературы и истории Москвы, но из-за войны прервал обучение.

Биография Солженицына насквозь пропитана интересом к истории своей страны. С началом войны, не смотря на слабое здоровье, стремился на фронт. После призвания и года службы, был отправлен в Костромское военное училище, где получил звание лейтенанта. Александр Солженицын с 1943 года был командиром батареи звуковой разведки. За военные заслуги награжден двумя почетными орденами, позже стал старшим лейтенантом, затем капитаном. В тот период в биографии Александра Исаевича Солженицына были написаны многие литературные произведения (в частности – дневники).

Он критически относился к политике Сталина, в своих письмах к другу Виткевичу осуждал искаженное толкование ленинизма. За это был арестован, осужден на 8 лет пребывания в лагерях. За годы осуждения в биографии Александра Солженицына была проведена кропотливая работа над произведениями «Люби революцию», «В круге первом», «Один день Ивана Денисовича», «Знают истину танки». За год до освобождения (в 1953) у Солженицына обнаружили рак. После его отправили в ссылку в Южный Казахстан. В 1956 году писателя освободили, он поселился во Владимирской области. Там встретил бывшую жену, которая развелась с ним до освобождения, и снова заключил брак.

Публикации Солженицына, пропитанные злостью к ошибкам партии, всегда обильно критиковались. За свою политическую позицию автору пришлось платить много раз. Его произведения запрещали. А из-за романа «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына снова арестовали и изгнали. Трудная судьба великого писателя оборвалась 3 августа 2008 года в результате сердечной недостаточности .

1. Творчество Солженицына.

Творчество Солженицына в последнее время заняло подобающее ему место в истории отечественной литературы 20 века. Современные последователи творчества Солженицына больше внимания уделяют, на мой взгляд, политическим, философским, историческим аспектам. Лишь касаясь художественных особенностей произведений, очень многое остается за пределами внимания критики.

А ведь книги А. И. Солженицына – это история возникновения, разрастания и существования Архипелага ГУЛАГ, ставшего олицетворением трагедии России 20 века. От изображения трагедии страны и народа неотделима тема страдания человека, проходящая через все произведения. Особенность книги Солженицына в том, что автор показывает «противостояние человека силе зла…» Каждое слово и точно, и верно. Герои произведений настолько мудры. Солженицын вернул в литературу героя, в котором соединились терпение, разумность, расчетливая сноровистость, умение приспособиться к нечеловеческим условиям, не потеряв лица, мудрое понимание и правых, и виноватых, привычка напряженно думать «о времени и о себе».

С 1914 года начинается для «всей земли нашей» «страшный выбор». «… И одна революция. И другая революция. И весь свет перевернулся.» Вот здесь – то и лежит начало развала во всей России. Отсюда пошли и безответная кротость, и дикая озлобленность, и жадность, и доброта сильная и счастливая «Две загадки в мире есть: как родился – не помню, как умру – не знаю». А между этим – целая жизнь. Солженицынские герои являют собой пример золотого сердца. Тип народного проведения, который поэтизирует Солженицын, есть основа и опора всей земли нашей. Солженицын ратовал за подлинных чернь, борцов, не склонных смириться с несправедливостью и злом: «Без них – то и не стоит село. Ни народ. Ни вся земля наша».

Большой писатель – всегда фигура неоднозначная. Вот и в творчестве Солженицына трудно понять и осознать, принять все безоговорочно, разом.

Солженицын. Человек, прошедший по фронтам Великой Отечественной и арестованный в конце ее как изменник Родины. Тюрьмы, лагеря, ссылка и первая реабилитация в 1957 году. Смертельная болезнь – рак – и чудесное исцеление. Широкая известность в годы «оттепели» и замалчивание в пору застоя. Нобелевская премия по литературе и исключение из союза писателей, мировая слава и изгнание из СССР… Что значит Солженицын для литературы нашей, для общества? Задаю себе этот вопрос и задумываюсь над ответом… я считаю, что в мире сейчас писатель номер один – Солженицын, а вершиной русской новеллистики является, на мой взгляд, «Матренин двор». Хотя вхождение в литературу обычно связывают с «Одним днем Ивана Денисовича».

Солженицын – явление русской литературы, художник мирового масштаба. Оставаясь в любви к своей Родине, земле, людям, Солженицын в то же время поднимается до трагических, страшных моментов истории нашей.

Весь творческий процесс писателя, на мой взгляд, - это прежде всего процесс внутреннего борения и самоусовершенствования. Внутреннее усовершенствование дается, во-первых, огромным знанием жизни, соприкосновением большой культурой, беспрестанным чтением хорошей литературы. Писатель всегда, если он настоящий писатель, был над жизнью. Всегда немножко впереди, выше. И всегда должен иметь возможность оглянуться назад, осмыслить время.

Как сложно настоящему художнику творить. Надо иметь огромное мужество, благородство и культуру – внутреннюю культуру, – чтобы подняться над своими обидами.

1. Повесть «Матренин двор».

Вопросы к студентам:

1.История создания рассказа.

2. Какова композиция рассказа?

3.Матрена в восприятии рассказчика (сообщение по 1 части)

3.1. Кто такая Матрена Васильевна?

1. Как она живет?

   Почему у нее много обид накопилось?

   Почему ей приходилось воровать?

3.5. Почему она была нужным человеком в селе?

4.Сопоставьте Матрену и Фаддея. Почему они такие разные?

6. Каково отношение людей к ней? Почему ее никто не понимал?

7. Кто виноват в гибели Матрены?

8. Каково отношение рассказчика к героине? Что у них общего?

10. .Прав ли Солженицын, назвав Матрену праведником?

Вопросы к студентам:

Вспомните евангельскую притчу о сестрах Марфе и Марии.

Как выдумаете, с какой из сестер сопоставима Матрена; обоснуйте свой ответ.

2.Вспомните образ некрасовской героини поэмы « Кому на Руси жить хорошо?» Матрены Тимофеевны и сопоставьте его с героиней Солженицына. Что их объединяет?

3. Выпишите из текста слова, характеризующие главную героиню.

Слово учителя.

Рассказ « Матренин двор» - одно из интереснейших произведений А.Солженицына. Впервые был опубликован в 1963г. в журнале «Новый мир». Первоначальное название – « Не стоит село без праведника». Но во избежание тогдашних цензурных препятствий по совету Твардовского оно было изменено.

Рассказ во многом автобиографичен. Прототипом главной героини была Матрена Васильевна Захарова, женщина, у которой Солженицын жил по возвращении из ссылки. Село Тальново, где разворачиваются события,- это деревня Мильцево Владимирской области. Но написанное по личным впечатлениям произведение все – таки не мемуарный очерк, а именно рассказ – « чистая литература».

Повествование в рассказе передано рассказчику, Игнатьичу, вернувшемуся летом 1956 года из казахстанской ссылки просто в Россию.

Но начинается рассказ не с этого. Давайте обратимся к тексту. (зачитывается начало)

Вывод : этот своеобразный зачин предваряет повествование о событиях поистине трагических. Но речь о них далеко впереди…

Вопросы к студентам:

- Какова композиция рассказа?

(состоит из 3 частей; тем самым обозначены обстоятельства, при которых постепенно открывается образ главной героини)

- Как же трактовать ее образ?

С одной стороны, ее можно рассматривать как жертву власти и алчности людей. Но с другой,- жалкой и несчастной ее не назовешь. Через суровые испытания прошла эта женщина, но сохранила в своей душе христианский огонь любви к людям, осталась верна законам нравственности, уберегла свою совесть. Так кто же она – жертва или святая?

Обратимся к тексту.

-Матрена в восприятии рассказчика (сообщение по 1 части)

Кто такая Матрена?

Как она живет?

Почему у нее много обид накопилось?

Почему ей приходится воровать?

Почему она была нужным человеком на селе?

Вывод:

Итак, уже в 1 части мы можем видеть не только изображение автором суровой действительности, но и слышать его горестный, сострадательный голос. Обратите внимание на мастерство Солженицына в изображении характеров, его умение наблюдать за людьми и понимать их. В размеренных зарисовках предстает перед нами образ не только одинокой и обездоленной женщины, но и редкого человека с безмерно доброй и бескорыстной душой.

Главная героиня: НИЧЕГО НЕ ИМЕЯ, ЭТА ЖЕНЩИНА УМЕЕТ ОТДАВАТЬ.

- Прошлое героини (сообщение по 2 части).

-После смерти (сообщение по 3 части).

- Главное в рассказе – нравственно – духовное содержание.

И все же все ее поступки как бы освящены особой святостью, не всегда понятной окружающим.

Каково отношение людей к ней? Почему ее никто не понимал?

(не могут ее понять стяжатели, корыстные, завистливые люди.)

-Кто виноват в гибели Матрены?

(ее убила чужая корысть, алчность – эта вечная разрушительница жизни, которая не выбирает жертв, а делает ими всех, кто оказался в поле ее воздействия. Через 40 лет Фаддей выполнил свою угрозу. Ударил: по Матрене, по сыну, по дочери и по своей душе, утратившей покой из – за жалких бревен горницы)

- Каково отношение рассказчика к героине? Что у них общего?

(оба деликатны; у обоих отсутствует досаждающее любопытство к жизни другого; их объединяет благородство души, сострадание, сочувствие к людям; они единомышленники.)

В своей статье « Раскаяние и самоограничение» Солженицын обозначил некую меру праведности, святости, возрастающую в одних людях и недоступную другим: «Есть такие прирожденные ангелы – они как будто невесомы, они скользят как бы поверх насилия, лжи, нисколько в них не утопая. Каждый из нас встречал таких … это – праведники, мы их видели, удивлялись («чудаки») , пользовались их добром, они располагают,- и тут же погружались опять на нашу обреченную глубину.»

(… она и есть тот самый праведник…)

Домашнее задание.

Выводы. Итоги урока.

Матрена – женщина - труженица; на таких земля держится. Мудрая, рассудительная, умеющая ценить добро и красоту, Матрена сумела противостоять злу и насилию, сохранив свой «двор», свой мир – мир праведников. Но гибнет Матрена - и рушится этот мир…

Жить так праведно, в ущерб себе, в заботе о других - такая перспектива многих не устраивает. Каждому хочется себе другой судьбы.

Мечты могут и не сбыться, счастье – не состояться, успех – не прийти. Но каждый человек должен пройти свой путь, каким бы он ни был, сохранив в себе мужество, человечность, благородство, не убить то высокое, что заложено в нем самой природой.