Чесноков, павел григорьевич. Чуток к музыкальной красоте, к движениям душевным Чесноков павел григорьевич биография краткая

Отечественная история минувшего столетия являет нам замечательные примеры стояния за веру. В России во времена богоборческого режима сотни тысяч православных приняли мучения и смерть за Христа. Но были люди, которых богоборческая власть не осмеливалась подвергать открытым гонениям. Тем не менее жизнь их была стоическим исповеданием веры и они сумели остаться верными Богу. К таким людям относится Павел Григорьевич Чесноков.

П.Г. Чесноков родился в 1877 году в рабочем поселке Московской губернии. Отец его был в местной церкви регентом – дирижером церковного хора. С самого раннего возраста, когда отец стал брать маленького сына на службу, началось певческое служение Чеснокова.

Знаменателен тот факт, что Павел Григорьевич родился в день памяти преподобного Космы Маиумского, песнописца, который, по словам архиепископа Филарета (Гумилевского), "составил для Церкви сладкие стройные песни, неутомимыми подвигами представляя из себя стройную псалтирь Господу".

Господь наделил мальчика прекрасным слухом и голосом, и в восьмилетнем возрасте он поступает в Московское Синодальное училище церковного пения. Павел заканчивает его в 1895 году с золотой медалью.

После этого он трудится как регент во многих храмах Москвы, преподает в гимназиях и училищах и вместе с тем продолжает свое музыкальное образование. В течение нескольких лет он берет уроки композиции у С.И. Танеева, а в 1913 году поступает в Московскую консерваторию, которую заканчивает в 1917 году с серебряной медалью по классу свободного сочинения.

Чесноков много работает: ведет класс хорового дирижирования в Московском Синодальном училище церковного пения, преподает хоровое пение в начальных и средних школах, кроме того, руководит хором Русского хорового общества и служит регентом в нескольких церковных хорах. Регентство было для него главным в жизни.

Мог ли он помыслить в то время, когда Россия была еще православным государством, что грядущая революция перевернёт все устои жизни, и его благородное дело станет неугодным в собственной стране?..

Революция застала Чеснокова в расцвете его творческих и жизненных сил и конечно же была сильным ударом для него. Регент, композитор, педагог – вся его деятельность была всецело посвящена Церкви...

В начале 20-х годов кое-где еще проходят концерты из произведений Чеснокова, но по мере усиления гонений на Церковь и верующих становится ясно, что прежняя творческая активность невозможна. А что может быть мучительнее для настоящего художника, чем вынужденное молчание?

В это время многие деятели искусства эмигрировали, и даже родной брат Александр уехал в Париж, но Павел Григорьевич, несомненно имевший такую возможность, остался в Москве, и это было естественно для того, чье творчество было глубоко национально.

Он руководит Московской Академической хоровой капеллой, работает хормейстером Большого театра, преподает в Московской консерватории и училище при ней. И, конечно, пишет музыку.

Чесноков был горячо любим москвичами. В подтверждение тому можно привести фрагмент поздравления с 30-летием творческой деятельности, полученного им от духовенства и прихожан Николоявленской церкви на Арбате:

... Спасибо за быль православную,

За веру родной старины,

За песню созвучную, славную,

В виденьи грядущей Весны.

Спасибо за пламень горения –

Живет им молитва в тиши.

Спасибо за все наслаждения

Восторженной нашей души.

Мы Вас многолетьем приветствуем,

Пусть гений до века живет

И Вечное нам, многолетствуя,

На радость России поет.

По мнению специалистов, Павел Чесноков был гениальным хоровым дирижёром. По окончании консерватории Чесноков начинает писать главный труд своей жизни – книгу "Хор и управление им". В конце 1917 года он пишет: "Бог вложил мне мысль, что я должен написать книгу..." К 1926 году практически вся работа завершена. Но радость по поводу создания книги была преждевременной.

В 1930 году он пишет в Париж брату Александру: "...Ты, вероятно, помнишь, что в декабре 1917 года я приступил к писанию большой книги – "Хор и управление им". Я, никогда не написавший для печати двух строк, сел за писание большой книги потому, что, проработав двадцать лет в области своего любимого хорового дела, понял, что в нашем искусстве нет науки. Поняв это, я задался смелой мыслью - создать если не науку, то хотя бы верный и прочный фундамент для нее.

Работа, длившаяся беспрерывно тринадцать лет, была полна огорчений и радостей, ибо открывать законы и их системы – значит делать величайшие напряжения не только физические, волевые, нервные, но и напряжение всей духовной сущности... Буду краток – книга отвергнута, напечатать ее у нас в СССР мне нельзя.

Причина? Аполитичность. Но, конечно, это не есть причина. Все, кому нужно, знали, что я не политик, что я спец по хоровому делу и пишу научно-техническую книгу. Истинная причина, по моему мнению, в том, что написал ее Чесноков – бывший церковный регент и духовный композитор. А потому у меня явилась мысль – если нельзя здесь, у нас, то, быть может, возможно будет за границей?.."

С советской властью у Павла Чеснокова сложились довольно напряжённые отношения, однако представители официального государственного атеизма в Советском Союзе не могли не видеть его большого таланта композитора и хормейстера, и в 1931 году разрешение на публикацию книги все-таки было дано. Правда, до выхода из печати прошло еще целых девять лет, полных моральных страданий и потрясений.

В 1940 году книга была наконец издана, но с неодобрительным предисловием. Постоянного регентства ему так и не простили… Как бы то ни было с тех пор она остается настольной книгой ведущих мировых дирижеров.

Несмотря на недвусмысленное отношение к себе властей, Павел Григорьевич пользуется огромным авторитетом среди коллег-музыкантов, и в 1920 году М.М. Ипполитов-Иванов приглашает его преподавать в Московскую консерваторию. Стоя у истоков создания в Консерватории кафедры хорового дирижирования, Чесноков явился родоначальником отечественной хоровой школы. В период с 1917 по 1933 год он руководит несколькими как профессиональными, так и любительскими коллективами.

С Александром Васильевичем Александровым и другими известными мастерами хорового искусства. Московская консерватория, середина 1930--х гг.

Нельзя сказать, что репрессии никак не коснулись его. Однажды (в конце 30-х годов), прийдя вечером домой, он сказал жене Юлии Владиславовне: "Юлечка, собирай вещи, меня, наверное, скоро заберут". - "В чем дело?" - "Меня сегодня вызывали на Лубянку, предложили написать антирелигиозные частушки". - "А ты?" - "Естественно, отказался". Но Господь был милостив, и после этого случая о Чеснокове "там" больше не вспоминали.

Павел Чесноков скончался в 1944 году в Москве. Это было время второй мировой войны. Московская консерватория, где он преподавал, была эвакуирована, но композитор от эвакуации отказался. Он не хотел расставаться с церковью, с регентством, которое было возможно в то время далеко не везде. Церковное служение Павел Чесноков почитал выше собственной жизни.

Творческое наследие П.Г. Чеснокова обширно. Он писал и светскую, и церковную музыку, но, в первую очередь, снискал себе славу церковного православного композитора. Созданные им церковные песнопения – это практически все важнейшие молитвословия православного богослужения (часто в нескольких вариантах). По ним мы можем проследить развитие композиторского языка Чеснокова. Его сочинения очень разные.

Ранние, исполнявшиеся Синодальным хором в Кремлевском Успенском соборе, – довольно просты по музыкальному складу и навеянны строгими древними распевами. Поздние произведения основаны на тех же распевах, но предстают перед нами в совершенно новом, благодаря разнообразным приемам гармонизации, виде. Однако каждое создание композитора удивительно легко доносит слова молитвы до сердца и простеца, и мудреца. Творчество Чеснокова глубоко национально и самобытно.

Произведения Павла Чеснокова очень выигрышны в концертном плане. Они позволяют певцам наилучшим образом продемонстрировать свои вокальные возможности, поэтому к духовным песнопениям Павла Чеснокова нередко обращаются звёзды российской оперы, например, Ирина Архипова, бывшая солистка Большого театра.

Но это не всегда хорошо с точки зрения церкви, ведь для богослужения не требуется эффектности и яркой красочности звучания. Напротив, они мешают углублённости и строгости молитвы, и поэтому мало совместимы с богослужением. Но в этом и проявилась универсальность дарования Павла Чеснокова. Ему было тесно в узких рамках и композитор милостью Божией спорил с регентом церковных хоров. И этот спор не всегда заканчивался однозначным решением вопроса.

Имя Павла Чеснокова называют рядом с такими знаменитыми именами, как Чайковский, Рахманинов, Танеев, Ипполитов-Иванов. Все они принадлежат к так называемой Московской композиторской школе. Музыке этих композиторов присущ глубокий лиризм и психологичность.

Павел Чесноков был высококлассным мастером полифонии. Русская православная духовная музыка в том виде, как она существует сегодня, по преимуществу, многоголосна. Многоголосие стало проникать в русскую духовную музыку в XVII веке. А до этого, на протяжении шести веков, с момента крещения Древней Руси в 988 году, бытовало одноголосное церковное пение, пришедшее на Русь, как и само христианство, через Византию.

Стихия одноголосия была по-своему богата и выразительна. Такое пение называлось знаменным пением от древнеславянского слова "знамя", что означает "знак". Ещё "знамена" назывались "крюками". С помощью "знамен" или "крюков" на Руси записывались звуки, и знаки эти действительно напоминали внешне разные по форме крюки. Такая запись звуков не имела ничего общего с нотной не только по внешнему виду, но даже и по принципу записи. Это была целая культура, существовавшая более 500 лет и затем, в силу исторических причин, словно ушедшая в песок.

Среди современных музыкантов находятся энтузиасты, разыскивающие в архивах древние рукописи и расшифровывающие их. Знаменное пение понемногу возвращается в церковный обиход, но пока воспринимается больше как раритет, экзотика.

К чести Павла Чеснокова следует сказать, что он тоже отдал дань знаменному пению, и в этом проявилась его чуткость музыканта, ощущавшего перспективу музыкального исторического развития. Он делал гармонизации знаменных распевов, пытаясь соединить прошлое с настоящим. Но всё же он по своей музыкально-художественной сути принадлежал своей эпохе и практиковал многоголосие.

Чесноков – один из наиболее видных представителей так называемого «нового направления» в русской духовной музыке. Для него типичны, с одной стороны, великолепное владение хоровым письмом, отличное знание разных видов традиционного пения, а с другой – тяготение к большой эмоциональной открытости в выражении религиозного чувства, вплоть до прямого сближения с песенной или романсовой лирикой. Последнее особенно типично для пользующихся и ныне большой популярностью духовных сочинений для голоса с хором.

Современные музыканты отмечают интересный музыкальный язык Павла Чеснокова, создавшего свыше 500 хоровых пьес.

«Чесноков звучит в храмах много, и это не случайно, - говорит Марина Насонова, регент храма святых бессеребренников Косьмы и Дамиана в Москве, кандидат искусствоведения. - Это уникальная фигура среди композиторов церковной музыки, потому что он сочетал очень хорошее академическое композиторское образование с высочайшей композиторской техникой. В то же время, происходя из семьи потомственных регентов, он с детства был в храме, служил певчим и очень хорошо знал прикладную церковную традицию. Он тонко чувствовал богослужение. Музыка его чрезвычайно глубока по своей духовности».

Говорит руководитель церковного хора Московского храма Покрова Пресвятой Богородицы Валентин Масловский: «Это была незаурядная личность. Он был последним регентом Храма Христа Спасителя, бывшего Московского кафедрального Собора, взорванного в сталинское время. Когда храм был разрушен, Павел Чесноков был настолько потрясён этим, что перестал писать музыку. Он дал своеобразный обет молчания.

Как композитор он умер вместе с Храмом Христа Спасителя. Великолепнейший музыкант, Павел Чесноков очень тонко чувствовал каждое слово, каждый стих, каждую молитву. И всё это отражал в музыке».

Таким кристально-чистым отражением стало одно из лучших творений композитора «Да исправится молитва моя…».

обложка диска Панихида Диск CD -

«Досточтимому сладкопения творцу,
рабу Божию Павлу Григорьевичу,
многая лета во славу Церкви
православныя потрудившемуся...»

/ А. Д. Кастальский, из «Многолетия Павлу
Григорьевичу Чеснокову» /

«...П. Г. Чесноков оставил нам неподражаемые образцы высокого религиозного вдохновения, которое тихим пламенем горело в нём всю его жизнь. Не стремясь ни к каким внешним эффектам, Чесноков окрылял слова молитвенных прошений и славословий простейшими мелодиями, звучащими из глубины чистой и совершенной гармонии. Его музыка чужда земных страстей, и земная мысль не проникает в глубину простых и строгих созвучий. Этот замечательный композитор осмыслил церковную музыку как молитвенные крылья, на которых наша душа легко возносится к престолу Всевышняго.» Эти слова, сказанные в некрологе «Журнала Московской Патриархии» в апреле 1944 года, были единственными, которых по своей смерти удостоился в отечественной печати этот гений хоровой музыки XX века. Подобно Баху, вобравшему в себя всю немецкую музыку, существовавшую до него, чтобы затем по кирпичику выстроить грандиозное здание, неподвластное тлению, Чесноков к трагическому 1917 году подвёл итог тысячелетней истории русской церковной музыки, вознеся над миром купол нерукотворного храма, призванного очистить души человеческие. И как тогда, в XVIII веке, слепцы-современники не заметили грандиозного творения, поражающего ныне наше воображение, так и теперь мы, стоя подножия храма, тщетно пытаемся различить очертания креста на куполе, уходящем в облака. Потребовались десятилетия, а также усилия многих людей, чтобы понять и оценить Баха; столь же длительный путь необходимо проделать для постижения Чеснокова.

Истоки его творчества следует искать во глубине веков, когда в монастырях и храмах полуязыческой Руси пелись одноголосные распевы, пришедшие из Греции и Византии. Строгий аскетический дух подвижников раннехристианской эпохи жил в этих песнопениях, устной традицией передаваясь из поколения в поколение. Помимо знаменного (одноголосного) распева употреблялись многоголосные: демественное пение, путевой распев. При этом голоса никак не соотносились гармонически, каждый шёл своим путём, переплетаясь с остальными в причудливую диссонирующую вертикаль (средний голос назывался «путь» - отсюда название распева, верхний - «верх», нижний - «низ»). Этот факт важен для понимания стиля Чеснокова-композитора. Неторопливый и мирный ход событий был прерван вскоре после 1652 года, когда часть Церкви, воспротивившись реформам патриарха Никона, ушла в раскол. Тучи всё больше сгущались над Православной церковью, и гроза не заставила себя ждать - в 1666 году после суда бывший патриарх Никон был сослан в далёкий монастырь. Этот надлом в Церкви предопределил судьбы России на столетия вперёд. С этого момента прежнее пение осталось только у старообрядцев, для которых время остановило ход; в реформированной же Церкви колесо истории, тронувшись с места, стало набирать обороты. Для богослужебного пения начался первый этап: польско-украинское партесное пение, испытавшее сильное влияние католической церкви, стало неудержимо вытеснять прежние распевы. Вслед за первым периодом (который длился до окончания царствования императрицы Анны Иоанновны (1730–1740 гг.)) последовал второй - он ознаменовался прибытием в Москву итальянца Франческо Арайя для «налаживания» музыкальной жизни при дворе. «Просвещённый запад» сначала тоненьким ручейком, затем всё более полноводной рекой хлынул в Россию, дабы обучить изящным искусствам русских варваров. Главным апологетом итальянского стиля в русской церковной музыке стал ученик Галуппи - Дмитрий Бортнянский, директор Придворной певческой капеллы, под знаком господства которой пройдёт весь XIX век. После 1816 года и до самой смерти (1825г.) в течение десяти лет он был единственным, практически всесильным цензором духовно-музыкальных сочинений, допущенных для исполнения в храме и разрешённых к печати. Нужно ли говорить, что это положение весьма способствовало его громадной популярности (разумеется, мы нисколько не склонны уменьшить его творческую активность и композиторский талант: одних только духовных концертов было написано и издано 59, из которых 20 - двухорные). Богослужебное пение снова разделилось на два пути: приходской и монастырский. И если в монастырях за высокими стенами под неусыпным оком церковных иерархов ещё сохранялось уставное пение, переданное в устной традиции предыдущими поколениями послушников и монахов, то многострадальные приходы превратились на сей раз в концертные залы, куда наряду с театром публика ходила послушать исполнение (необходимо отметить, зачастую мастерское) той же самой итальянской оперной музыки, только на богослужебные тексты. Вот как отражает нравы того времени в письме своему сыну Булгаков, бывший при Екатерине II послом в Константинополе: «Славные певчие Казакова, которые принадлежат ныне Бекетову, поют в церкви Димитрия Солунского в Москве. Съезд такой бывает, что весь Тверской бульвар заставлен каретами. Недавно молельщики до такого дошли бесстыдства, что в церкви кричали «фора» (т.е. «браво», «бис»). По счастию хозяин певчих имел догадку вывести певчих вон, без чего дошли бы до большей непристойности». Таким образом, в сознании как прихожан, так и самих исполнителей пение перестало быть частью богослужения, а стало просто музыкой, вносящей приятное «разнообразие» в ход службы. Хаос, порождённый повальным увлечением нотным итальянским пением, не мог существовать долго, ибо разлагал самые основы церковного богослужения. Конец ему положила властная рука генерала А. Ф. Львова, назначенного в 1837 году управляющим Придворной певческой капеллой, а значит и всей церковной музыкой (здесь мы никак не принимаем во внимание полное отсутствие логики в том положении, когда пение в церкви, неотъемлемая часть богослужения, регламентировалось не уставом и даже не церковными иерархами, а светскими музыкантами, имеющими весьма смутное представление о генезисе богослужебного пения и церковной службы как таковой). С одной стороны, Львов блестяще справился со своей задачей: за 26 лет своей деятельности на этом посту он привёл к единообразию всё обиходное (гласовое) пение, осуществив издание «Обихода простого церковного пения, при Высочайшем Дворе употребляемого», которое стало обязательным для всех храмов и которым мы пользуемся до сих пор. Для нас также имеет значение, что он освободил из прокрустова ложа симметричного размера и тактовых черт гармонизованные древние распевы, куда загнала их итальянская музыка, основанная на поэтическом стихосложении и танце. И всё же Львов, заменяя итальянскую полифонию «concerto grosso» строгим немецким хоралом, был далёк от осознания того факта, что древнерусская музыка имеет свои, совсем другие законы развития. «Знаменный распев всё ещё продолжал напоминать людям, бравшимся за гармонизацию его, что они не знают его музыкального строения и, прилагая новую европейскую гармонию к нему, не ведают, что творят, и соединяют несоединимое» (Преображенский, «Культовое пение»). Таким образом к концу своего третьего периода богослужебное пение было снова заведено в тупик. Гласовый обиход, такой богатый мелодиями в древних богослужебных книгах, свёлся к восьми гласам Обихода Капеллы, а свободосочинённый репертуар в конце XIX века был таким же, как и в начале, плюс изданные произведения самого Львова. Отрицательно сказывалось также отстранение самой Церкви от решения певческих проблем. В некоторых храмах регенты, несмотря на замечания архиереев, позволяли себе совершенно пренебрегать Уставом и в пении придерживались только своего личного вкуса. О своих впечатлениях по вступлении в управление епархией рассказывает в своём письме обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву архиепископ Херсонский и Одесский Никанор: «Ничего подобного я не только не видел, но и вообразить не мог. Вот порядок невообразимостей... Вообще в соборе до шестопсалмия ничего не читают... Прокимны все поют на одной ноте. Старые многосодержательные напевы на глас забыты. Вообще, эти обиходы Придворной капеллы действуют на всероссийское древнее пение гибельно... Легкомысленный до дерзости регент нанёс мне несколько даже оскорблений, выезжая на утрированной итальянщине, против которой я возражал...» Ему вторит Чайковский: «От столицы до деревни раздаётся слащавый стиль Бортнянского и - увы! - нравится публике. Нужен мессия, который одним ударом уничтожит всё старое и пошёл бы по новому пути, а новый путь заключается в возвращении к седой старине и в сообщении древних напевов в соответствующей гармонизации. Как должно гармонизовать древние напевы, надлежащим образом не решил ещё никто…»

Тем временем в Москве, не затронутой так сильно, как Петербург, реформаторской деятельностью управляющих Придворной певческой капеллой, постепенно вызревал новый период развития богослужебного пения. Начавшись вместе с XX веком, он возник как реакция одарённых, образованных русских музыкантов на засилье в богослужении сначала итальянской, а затем немецкой музыки, и в любом случае не имеющей абсолютно ничего общего с древними корнями русского церковного пения. Центром нового направления стал Синодальный хор, а также образованное при нём Синодальное училище церковного пения. Необходимые предпосылки для этого были: Синодальный хор по обязанности пел богослужения в Московском Большом Успенском соборе, где действовал свой особый богослужебный устав и сохранились свои обязательные напевы. Назначенный в 1886 году регентом хора В. С. Орлов, ученик Чайковского, поднял исполнительский уровень хора на небывалую высоту, навсегда похоронив монополию Придворной певческой капеллы на высокохудожественное пение. Директором Училища был в то время С. В. Смоленский (первый и главный учитель Чеснокова), заявлявший, что «Синодальное училище церковного пения имеет своей целью изучение древнего русского церковного пения…» Сам он, будучи крупнейшим теоретиком в этой области, собрал (на свои личные средства) богатейшую, единственную в своём роде библиотеку певческих рукописей.

Теперь мы можем убедиться в том, что к началу XX века была полностью подготовлена почва для появления в русской церковной музыке фигуры такого масштаба, как П. Г. Чесноков, который соединил в своём творчестве все характерные черты предыдущих эпох: инструментальность партесного пения, полифонию итальянской музыки, строгость и красоту гармонии немецкого хорала; всё это он благодатно сочетал с глубоким знанием и внутренним ощущением национальных корней древнерусского церковного распева, что могло быть доступно только искренне верующему человеку.

Родился будущий композитор 24 (12 по старому стилю) октября 1877 года близ города Вознесенска Звенигородского уезда Московской губернии в семье церковного регента. Кроме Павла, у Григория Чеснокова было ещё два сына - Алексей и Александр (последний также был известен как духовный композитор, автор многих произведений для хора, в том числе «Литургии» op.8 для смешанного хора). К семи годам у мальчика обнаружились незаурядное музыкальное дарование и прекрасный певческий голос: они позволили ему без проблем поступить в Синодальное училище, которое он закончил с золотой медалью в 1895 году. В старших классах Чесноков занимался композицией в классе у Смоленского; к этому периоду относятся его первые сочинения. После окончания училища, ощущая недостаточную техническую подготовленность для свободного творческого самовыражения в композиции, Чесноков в течение четырёх лет частным образом брал уроки у С. И. Танеева. В это время композитор работал преподавателем хорового пения в гимназиях и женских пансионах, а в 1903 году стал регентом хора при церкви Св.Троицы на Покровке («на Грязях»), который под его руководством стал одним из лучших в Москве, несмотря на свой любительский статус. «Не певчим платили, а певчие платили, чтобы их приняли в хор Чеснокова» - вспоминал в 1960 году один из старожилов-регентов С. Н. Данилов. В журнале «Хоровое и регентское дело» в 1913 году (№4) была напечатана рецензия на юбилейные (к 10-ти летию управления хором Чесноковым) концерты хора, где автор так описывает свои впечатления: «…П. Г. Чесноков в деле дирижирования хором и виртуоз замечательный, и тончайший художник. Просто и серьёзно, смиренно и строго пел хор. Никакого стремления удивить необычайным эффектом, подготовить что-нибудь поражающее, какой-нибудь разительный контраст. Все оттенки даются такими, каких требует внутреннее чувство и музыкальная красота каждого исполняемого произведения». Кроме того, Павел Чесноков регентовал в церкви Космы и Дамиана на Скобелевской площади, а также (1911–1917) преподавал на ежегодных летних регентских курсах в Петербурге у П. А. Петрова (Бояринова), которые назывались «курсами Смоленского», так как были продолжением дела, начатого Смоленским в Москве в 1909 году. Каждый год в конце курсов хор регентов под управлением Чеснокова пел в церкви Спаса на Крови литургию, где звучали произведения как самого Павла Григорьевича (херувимские «Старосимоновская», «На радуйся»), так и других авторов (Чайковского, Гречанинова, Кастальского, Шведова). После литургии всегда служилась панихида по Смоленскому, где исполнялась «Панихида на темы древних распевов» самого Смоленского. Неоднократно Чесноков выезжал из Москвы по приглашениям с мест для дирижирования духовными концертами (Харьков, Нижний Новгород и др.). Не замыкаясь в кругу личных проблем, в это же время Чесноков-регент активно проявлял себя на общественном поприще, участвуя в работе всех (кроме 2-го) регентских съездов, которые играли значительную роль в повышении социального статуса и улучшении материального положения российских регентов. Он ревностно следил, чтобы каждый съезд действительно приносил конкретные результаты и не уходил в сторону от решения именно регентских проблем. Так, журнал «Хоровое и регентское дело» (1910год, №12) под заглавием «Имеющие уши слышати - да слышат» опубликовал письмо, написанное Чесноковым после 3-го съезда в 1910 году, в котором есть такие строки: «…Материальная и общественная забитость регентов родили регентские съезды. И два первых показали ясно, чего и как могут добиться регента. Но тут явились стыдящиеся называться регентами и слили чисто регентское дело с общехоровым. Явился 3-й съезд хоровых деятелей, и мы видим, что он дал. На нём всё, относящееся к регентству, было тщательно затёрто, обойдено… Вот почему я пока против слияния регентских съездов со съездами хоровых деятелей». Регентская деятельность красной нитью проходит через всю жизнь композитора, несмотря ни на какие политические катаклизмы и гонения. Чесноков-регент не мыслил себя вне церкви, оставаясь верным этому служению до конца своих дней.

В 1913 году, возрасте 36 лет, являяcь известнейшим регентом и автором духовных сочинений, Чесноков поступает в Московскую консерваторию (можно только подивиться этому необоримому стремлению к совершенству в сочетании с истинным христианским смирением!). Там он занимается композицией и дирижированием с М. М. Ипполитовым-Ивановым, а также инструментовкой с С. И. Василенко. Подобно герою евангельской притчи, который на данные ему 5 талантов приобрёл другие пять, чтобы вдвойне вернуть своему господину то, чем господин его одарил, Чесноков к 1917 году, своему сорокалетию, году окончания консерватории имел 36 (из 38 им написанных) духовных опусов (всего к этому моменту их было 50 - вместе со светской музыкой), позади были два десятилетия неустанного труда на хоровом и регентском поприще, активной общественной деятельности. Наверное, не было случайностью то, что именно в этом году Чесноков со своим хором участвовал в интронизации патриарха Тихона (первого со времени отмены патриаршества в 1718 году) которого не удалось сломать адской машине нового строя, и мученическая смерть которого означала, что всё, чем жила Россия до этого, ушло в безвозвратное прошлое, и всё, что не удастся сломать, будет уничтожаться. Так, прекратилась работа летних регентских курсов, Синодальное училище сначала было преобразовано в Хоровую академию, а затем упразднено, храмы закрывались один за другим, а о регентских съездах не могло быть и речи. Все, кто окружал Чеснокова, либо эмигрировали, либо, как и он сам, остались не у дел. В качестве примера можно привести А. В. Никольского, который, подписав согласие «не распространять свои культовые произведения», чтобы не дать умереть с голоду семье, вплоть до 1925 года работал в Пролеткульте, сочиняя новые «пролетарские песни», правда сильно похожие на его духовные произведения. Была сломана судьба Н. М. Данилина, который после краха блестящей карьеры регента Синодального хора (достаточно вспомнить знаменитую поездку в Рим с концертами в Варшаве, Вене, Берлине, Дрездене), пытался найти себе применение в качестве хормейстера Большого театра, руководителя хора бывшей Придворной певческой капеллы, Госхора СССР, но нигде не задерживался надолго, видимо, слишком разителен был контраст между тем, что наполняло его прежнюю жизнь церковного дирижёра и новым репертуаром советских хоров. Не был исключением и Павел Григорьевич, которому на пятом десятке пришлось заново строить жизнь. Этот период жизни композитора достаточно чётко зафиксирован в советской печати. В ней мы можем прочитать, что П. Г. Чесноков «активно включился в работу по развитию советской хоровой культуры» (Музыкальная энциклопедия) и «его деятельность становится на службу народу, наполняется новым содержанием» (К. Б. Птица). Это означает, что в 1917–1922 гг. он руководил 2-ым Госхором, в 1922–1923 гг. - Московской академической капеллой. В 1931–1933 гг. работал главным хормейстером Большого театра, а одновременно руководил капеллой Московской филармонии; с 1917 по 1920 г. преподавал в Музыкальном училище имени Октябрьской революции.

В 1923 году «Народная хоровая академия», созданная вместо упразднённого Синодального училища, прекратила своё существование. В свою очередь, вместо неё был организован подотдел при инструкторско-педагогическом факультете Московской консерватории. У его истоков стояли главный «идеолог» нового направления А. Д. Кастальский (он уже преподавал в консерватории, и многие даже считали его «красным профессором» - впрочем, несправедливо) и бывшие педагоги Синодального училища, а затем Народной хоровой академии А. В. Никольский, Н. М. Данилин, А. В. Александров. П. Г. Чесноков, который с 1920 года вёл хоровой класс и созданный им курс хороведения в консерватории, входил в их число. Как всякое новое начинание (его целесообразность не ставится нами под сомнение - в любом случае, другого выхода не было дано), подотдел вступил в длительный период реорганизации и реформ: менялись учебные планы, структура, название, создавались и расформировывались хоры, менялись их руководители. Чесноков руководил хоровым классом подотдела с 1924 по 1926 год (в этом же году исполнилось 30 лет церковно-певческой деятельности Чеснокова-композитора и регента, по этому поводу и были написаны Кастальским вдохновенные строки, которые служат эпиграфом этой статьи). Когда в 1932 году создавалась кафедра хорового дирижирования, Чесноков был её первым заведующим, но на подобных должностях он никогда не задерживался долго, ибо обвинения в «церковничестве» (а до 1932 года он был регентом в храме Христа Спасителя) как шлейф тянулись за ним до конца жизни. В эти годы Чесноков работал над главным теоретическим трудом своей жизни - книгой «Хор и управление им», которая вышла в свет в 1940 году (тираж разошёлся за считанные часы). С тех пор труд неоднократно переиздавался - и вполне заслуженно: лучшей книги, соединяющей в себе теорию и практику дирижирования хором, ещё никто не написал. Тем не менее в ней отчётливо ощущается тот внутренний надлом, который произошёл в авторе после революции. По первоначальному замыслу этот труд должен был подвести итоги и сделать обобщение церковно-певческого опыта, наполнявшего жизнь композитора и регента, но из-за агрессивной атеистической политики советской власти (это было время «безбожной пятилетки»: к 1943 году не должно было остаться в России ни одного храма, ни одного священника, - но помешала война) Чесноков был вынужден написать просто о хоре; единственный пример из церковной музыки в этой книге - «Не отвержи мене во время старости» Березовского, без текста. Творческая деятельность композитора-автора духовных произведений также давно завершилась: последние опусы были светскими. После 1917 года, по имеющимся на сегодняшний день данным, было сочинено только 20 духовных произведений, некоторые из которых были изданы, а другие, оставшиеся в рукописях, вошли в опусы №51 и №53.

Последние годы жизни П. Г. Чеснокова были наполнены нуждой и лишениями. Официальная советская печать ничего не говорит нам об этих годах - да кому захочется лишний раз вспоминать, что мы виноваты в голодной смерти ещё одного русского гения? В лучшем случае мы можем прочитать, что это произошло в «тяжёлые дни Великой Отечественной войны, в апреле 1944 года» (К. Б. Птица). Старые певчие вспоминают, что Чесноков, будучи регентом, не поехал вместе с «большой группой профессоров» Московской консерватории в г. Нальчик и, лишившись хлебных карточек, провёл последние дни в очередях в булочную на улице Герцена, где 14 марта 1944 года и нашли его замёрзшее, бездыханное тело, навсегда покинутое чистой, по-детски наивной душой. Отпевание было совершено в церкви на Брюсовском переулке (ул. Неждановой), а последнее пристанище Павел Григорьевич Чесноков нашёл на Ваганьковском кладбище, где его прах покоится и поныне.

Эта статья не ставит целью исчерпывающе обобщить всю жизненную и творческую биографию композитора, но мы бы хотели, чтобы каждый музыкант, соприкоснувшись с духовным миром самого Мастера, бережно и осторожно подходил к интерпретации его произведений, сознавая величие музыкального дара композитора и глубину его человеческого смирения.

Павел Григорьевич Чесноков (1877- 1944)

Духовные хоры.

Сын церковного регента (под Звенигородом). Рано обнаружил муз. способности и прекрасный голос. Поступил в Синод. уч-ще и закончил его с золотой медалью. Ученик Смоленского и (частным образом) Танеева. С 1903 г. - регент; быстро становится известен сочинениями и прекрасной работой с хором. Преподавал в Синод. уч-ще и на ежегодных летних регентских курсах в Петербурге, активно участвовал в регентских съездах. В 1913 г. (в 36 лет, будучи известным композитором и дирижером) поступил в Моск. конс. (уч. у Ипп.-Иванова). После революции преподавал и дирижировал в разных местах (уч-ще им. Окт. рев., 2-й Госхор, Моск. акад. капелла, хор Большого театра, капелла Моск. филармонии, хоровой класс (позже - кафедра) консерватории), одновременно не оставляя регентства (до 32 г. в храме Христа Спасителя, который он не хотел покидать даже за минуту до взрыва, последним вышел из храма). В 1940 г. издал книгу "Хор и управление им" (изначально задуманную как обобщение регентского опыта), ставшую с тех пор одним из главных и лучших учебников по хоровому делу. Во время войны Чесноков, оставаясь регентом, не поехал в эвакуацию с профессорами консерватории и, лишившись хлебных карточек, голодал и умер в начале 44 г. (замерзшее тело нашли у булочной на ул. Герцена).

С 1900-х годов Чесноков получил большую известность как регент и автор духовной музыки. Долгое время руководил хором церкви Троицы на Грязях (на Покровке), с 1917 по 1928 – хором церкви Василия Неокесарийского на Тверской; работал также с другими хорами, давал духовные концерты. Его произведения входили в репертуар Синодального хора и других крупных хоров. Всего Чесноковым создано около пятисот хоровых пьес – духовных сочинений и переложений традиционных распевов (среди них по несколько полных циклов литургии и всенощного бдения, панихида, циклы (Ко Пресвятой Богородице , Во дни брани , Ко Господу Богу ), обработок народных песен, хоров на стихи русских поэтов.

Автор множества сочинений и гармонизаций, создатель своего неподражаемого и всегда узнаваемого стиля хорового письма. Изысканность и красота гармоний, эмоциональная глубина и чистота, великий мелодический дар делают Чеснокова крупнейшим духовным композитором ХХ в. Несмотря на прекрасное знание голосов и законов хоровой фактуры хоры Чеснокова (а также сольные партии: "Ангел вопияше", "Да исправится" и т.д.) весьма сложны и "рискованны" для церковного исполнения: их нужно петь или очень хорошо и строго, или не петь вообще, - малейший эмоциональный "нажим" может превратить тончайшие гармонии в недопустимую "слащавость" и сентиментальность.

Как композитор Чесноков пользуется широкой, всемирной известностью. Им написано множество вокальных произведе­ний (свыше 60 опусов), преимущественно для смешанного хора без инструментального сопровождения, свыше 20 женских хоров с сопровождением фортепьяно, несколько обработок русских народных песен, романсы и песни для голоса соло.

Его вокально-хоровое чутье, понимание природы и выразительных возможностей певческого голоса имеют мало равных не только в произведениях отечественной, но и зарубежной хоровой литературы.

Он знал и чувствовал «тайну» вокально-хоровой выразительности. Может быть, строгое ухо и зоркий глаз профессионального критика отметят в его партитурах салонность отдельных гармоний, сентиментальную подслащенность некоторых оборотов и последовательностей. Особенно нетрудно прийти к такому заключению, играя партитуру на фортепьяно, без достаточно ясного представления ее звучания в хоре. Но послушайте это же произведение в живом исполнении хора. Благородство и выразительность вокального звучания в громадной мере преображают то, что слышалось на рояле, та же самая музыка предстает совсем в ином виде и способна привлекать, трогать душу, а иногда и восхищать слушателя. «Можно перебрать всю хоровую литературу за последние сто лет и мало сыщется равного чесноковскому мастерству владения хоровым звучанием», - говорил в беседах с нами видный советский хоровой деятель Г. А. Дмитревский.

Многие хоровые произведения Чеснокова прочно вошли в концертный репертуар хоровых коллективов, в учебные программы классов дирижерско-хоровой специаль­ности. Некоторые из них можно справедливо отнести к произ­ведениям русской хоровой классики.

Любовь к хоровому творчеству во всех его проявлениях составляла смысл всей жизни П. Г. Чеснокова. Однако наиболее яркой стороной его художественных стремлений являлась, пожалуй, любовь к хоровому исполнительству. Если страсть и потребность к композиции была способна остывать с возрастом, то любовь к работе с хором он сохранил до конца своих дней. «Егорушка, дай мне часок постоять перед хором», - просил он своего любимого помощника по капелле Московской государственной филармонии Г. А. Дмитревского, придя на хоровую спевку еще не оправившись после бо­лезни. В тяжелый 1943 год, незадолго до смерти, когда состоялось решение об организации профессиональной капеллы при Московской консерватории, Чесноков, больной и почти уже нетрудоспособный, трогательно просил Н. М. Данилина, намечавшегося художественным руководителем капеллы, дать ему возможность поработать с хором.

Все без исключения хоры, возглавляемые Чесноковым за время его многолетней творческой деятельности, добивались отличных художественных результатов. В ряде случаев хоры, руководимые им, достигали исключительно высокого вокально-технического мастерства и яркой выразительности.

В работе с хором Чесноков представал как великолепный знаток хорового пения, отличный образованный музыкант и талантливый высокопрофессиональный дирижер. Пожалуй, можно сказать, что его работа с хором не была исполнена того захватывающего интереса и ярко устремленной волевой

направленности, ведущей коллектив к художественной цели, предопределенной дирижером, как это можно было наблюдать, например, у Н. М. Данилина. Тем не менее каждый шаг его работы с хором был глубоко осмыслен и последователен, каждое требование совершенно целесообразно и ясно, во всем действии хора чувствовалось его руководство - горячее творческое чувство и сильная мысль большого художника и музыканта. Вся его деятельность с хором, от репетиции до концерта включительно, никогда не носила характера обыденщины и ремесленничества.

Он был великолепным знатоком-практиком вокальной природы и исполнительских возможностей человеческого голоса. Отлично владея теоретическими основами и техникой певческого искусства, Чесноков, как истинный мастер своего дела, считал работу над вокалом в хоре делом труднейшим, требующим особого подхода в исполнении каждого данного произведения. О постановке голоса высказывался сдержанно, но был очень внимателен к хоровому и сольному певческому звуку; вокальные законы как в работе с хором, так и в композиции знал и учитывал всегда. Он рассказывал, как А. В. Нежданова, имевшая идеально чистую интонацию, пропела недостаточно точно соло, написанное для нее Чесноковым. Внимательно просмотрев произведение и глубоко продумав причины нечистого интонирования, он подметил обилие переходных нот. Изменил тональность, несколько звуков, - и соло зазвучало идеально.

Произведения Павла Чеснокова очень выигрышны в концертном плане. Они позволяют певцам наилучшим образом продемонстрировать свои вокальные возможности. Но это не всегда хорошо с точки зрения церкви, ведь для богослужения не требуется эффектности и яркой красочности звучания. Напротив, они мешают углублённости и строгости молитвы, и поэтому мало совместимы с богослужением. Однако в этом и проявилась универсальность дарования Павла Чеснокова. Ему было тесно в узких рамках, и композитор милостью Божией спорил с регентом церковных хоров. И этот спор не всегда заканчивался однозначным решением вопроса. Имя Павла Чеснокова называют рядом с такими знаменитыми именами, как Петр Чайковский, Сергей Рахманинов, Сергей Танеев, Михаил Ипполитов-Иванов. Все они принадлежат к так называемой Московской композиторской школе. Музыке этих композиторов присущ глубокий лиризм и психологичность.

Чесноков – один из наиболее видных представителей т.н. «нового направления» в русской духовной музыке для него типичны, с одной стороны, великолепное владение хоровым письмом, отличное знание разных видов традиционного пения (что особенно проявляется в его переложениях распевов), а с другой – тяготение к большой эмоциональной открытости в выражении религиозного чувства, вплоть до прямого сближения с песенной или романсовой лирикой (особенно типично для пользующихся и ныне большой популярностью духовных сочинений для голоса соло с хором).

Павел Чесноков был высококлассным мастером полифонии. Русская православная духовная музыка в том виде, как она существует сегодня, по преимуществу, многоголосна. Многоголосие стало проникать в русскую духовную музыку в XVII веке. А до этого, на протяжении шести веков, с момента крещения Древней Руси в 988 году, бытовало одноголосное церковное пение, пришедшее на Русь, как и само христианство, через Византию. Стихия одноголосия была по-своему богата и выразительна. Такое пение называлось знаменным пением от древнеславянского слова "знамя", что означает "знак". Ещё "знамена" назывались "крюками". С помощью "знамен" или "крюков" на Руси записывались звуки, и знаки эти действительно напоминали внешне разные по форме крюки. Такая запись звуков не имела ничего общего с нотной не только по внешнему виду, но даже и по принципу записи. Это была целая культура, существовавшая более 500 лет и затем, в силу исторических причин, словно ушедшая в песок. Среди современных музыкантов находятся энтузиасты, разыскивающие в архивах древние рукописи и расшифровывающие их. Знаменное пение понемногу возвращается в церковный обиход, но пока воспринимается больше как раритет, экзотика. К чести Павла Чеснокова следует сказать, что он тоже отдал дань знаменному пению, и в этом проявилась его чуткость музыканта, ощущавшего перспективу музыкального исторического развития. Он делал гармонизации знаменных распевов, пытаясь соединить прошлое с настоящим. Но всё же он по своей музыкально-художественной сути принадлежал нашей эпохе и практиковал многоголосие.

Вот что сказал руководитель церковного хора Московского храма Покрова Пресвятой Богородицы Валентин Масловский: "Это была незаурядная личность. Он был последним регентом Храма Христа Спасителя, бывшего Московского кафедрального Собора, взорванного в сталинское время. Когда храм был разрушен, Павел Чесноков был настолько потрясён этим, что перестал писать музыку. Он дал своеобразный обет молчания. Как композитор он умер вместе с Храмом Христа Спасителя. Великолепнейший музыкант, Павел Чесноков очень тонко чувствовал каждое слово, каждый стих, каждую молитву. И всё это отражал в музыке".

"Чесноков звучит в храмах много, и это не случайно, - говорит Марина Насонова, регент храма святых бессеребренников Косьмы и Дамиана в Москве, кандидат искусствоведения. - Это уникальная фигура среди композиторов церковной музыки, потому что он сочетал очень хорошее академическое композиторское образование с высочайшей композиторской техникой. В то же время, происходя из семьи потомственных регентов, он с детства был в храме, служил певчим и очень хорошо знал прикладную церковную традицию. Он тонко чувствовал богослужение. Музыка его чрезвычайно глубока по своей духовности".

В основу труда я положил свои наблюдения за многие годы практической работы, ставя своей задачей теоретическое обоснование проверенных на практике выводов. В предлагаемой книге не следует, однако, искать каких-либо строго научных положений. Целью моей было закрепить и систематизировать достигнутое многолетней практикой. Я хотел, главным образом, облегчить начинающим дирижерам тот путь, который прошел сам.

Пусть эта моя работа положит начало развитию хоровой науки.

Существует 2 направления в творчестве Чеснокова: 1.Опора в церковной музыке на знаменный распев ("Милость мира", "Хвалите Имя Господне") 2.Использование оборотов русского лирического романса ("Вечере Твоея тайныя")

Всенощное бдение - вечерняя служба, которая начинается вечером. Чин, содержание этой службы сложился в первые века принятия христианства. В чем же смысл всенощной? Спасение человечества в ветхозаветном времени (до рождения Иисуса Христа) через веру в грядущего Мессию - спасителя. Всенощная открывается колокольным звоном - благовестом и объединяет в себе великую вечерню с литией и благословением хлебов, утреню и первый час. Веками складывался нравственно-назидательный характер чтений и песнопений. Во время службы обязательно прославляется Святая Троица. В основных хоровых частях заключены важные событийные моменты, в них развивается сюжетная канва повествования, и одновременно они являются эмоциональными, психологическими и духовными кульминациями. Один из первых больших номеров - «Благослови, душе моя, господа» на текст 103 псалма. Это рассказ о создании Богом мира, прославление Творца всего земного и небесного. Это торжественная, радостная песня о гармонии мироздания, всего существующего. Но человек ослушался запрета Бога и за свой грех был изгнан из рая. После чтения Евангелия и хора «Воскресение Христово видевше» читается канон в честь какого-либо святого и праздника данного богослужения. Перед песнью 9 канона дьякон призывает возвеличить пением Богородицу, и хор поет песнь «Величит душа Моя Господа». Это песнь от лица Богородицы, собственное славословие Марии, сказанное при встрече с праведной Елисаветой. Дева Мария обращается к ней со словами, раскрывающими восторг и радость Ее души. «И сказала Мария: величит душа Моя Господа; и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем, что призрел Он на смирение рабы Своей; ибо отныне будут ублажать Меня все роды; что сотворил мне величие Сильный и свято имя Его» (Евангелие от Луки, глава 1, ст. 46-49). Сравним кратко разные варианты - обиходные и концертные - четырех основных хоров всенощной. В обычном распеве «Благослови, душе моя, Господа», несмотря на скупость выразительных средств в мелодии и гармонии, создается образ возвышенный, чистый, выражающий восторг души. Во «Всенощной» Рахманинова «Благослови, душе Моя, Господа» написан для хора и солиста-альта. За основу темы композитор взял старинный греческий распев и в сложной хоровой обработке сохранил черты древних песнопений. Образ, созданный Рахманиновым, суровый, аскетичный, строгий и при этом «выписан» в музыке более детально, с тонкой нюансировкой динамики и темпа. «Свете тихий» - как правило, развернутые, большие хоры. Хор киевского распева проникновенно-лирический, возвышенно-умиротворенный. Музыка передает суть происходящего - погруженность в восприятие, созерцание тихого, благодатного света. Мелодия верхнего голоса как бы плавно покачивается и парит на фоне других голосов, образующих едва заметную, мягкую смену гармонических красок.

Начало христианского церковного пения освящено примером Иисуса Христа, который окончил Тайную Вечерю пением Псалмов: "И, воспев, пошли на гору Елеонскую" (Матф.26:30). В IV веке устраивалось всё чинопоследование христианской Церкви. Установилось осьмогласное пение и к началу VIII века богослужебное пение утвердилось величайшим песнотворцем Иоанном Дамаскиным. Был принят единый тип осьмогласия, который соблюдается доныне. В 988 году Русь приняла христианство, и князь Владимир привёз в Киев, вместе с духовенством, певцов из Болгарии и полный клир (хор) из Греции. Таким образом, начальное формирование русской церковной музыки основано на смешении болгарского и греческого стилей. Самым древним распевом церкви является знАменный распев, который своё название получил от слова "знамя" - "знак". Эти знаки ставились вверху над словами молитв. Пение всей православной Церкви до XVI века было только мелодическое, исполнял - мужской хор в унисон (единозвучно, одновременное звучание двух или нескольких звуков одинаковой высоты) или антифонно (двумя хорами попеременно). Использовались крупные длительности, не было размера, много распевов одного слога. Крупнейшим учёным в области расшифровки крючкового пения является Виктор Бражников.

Осьмогласие

Собственно русское осьмогласие составилось к XII веку, когда знаменный распев достиг апогея своего развития. Теория осьмогласного пения изложена в книге "Святоградец", рукопись хранится в парижской библиотеке. На практике до сих пор применяется книга "Октоих", где выписана служба на каждый день недели на каждого из восьми гласов, и отдельно на праздничные дни. В осьмогласии есть 4 гласа основых и 4 вспомогательных. Они складывались на основе народных ладов (есть 7 основных ладов народной музыки: ионийский, дорийский, фригийский, лидийский, миксолидийский, эолийский, лакрийский). Недели гласов отсчитываются от Пасхи. Глас - определённый мотив; бывает 4-х вилов: тропарный, стихирный, ирмосный, степенный. Тропарь - главная короткая молитва какому-либо святому или празднику. Стихиры - несколько коротких молитв, в которых описано какое-либо событие. Ирмосы - первая песнь канона; последняя песнь - катавасия . Степенна - краткая молитва перед чтением Евангелия, разделяется словами "Слава и ныне".

Первое упоминание о многоголосии относится к началу XVI века. Его называли ещё "строчным пением". Чем многообразнее была горизонталь (мелодия) такого пения, тем сложнее становилась его вертикаль (ну, если попросту - это аккорд - несколько звуков, разных по высоте, которые взяты одновременно несколькими голосами), на которую вообще не обращали внимания. Многоголосие складывалось из наложения нескольких знаменных распевов один на другой. В начале XVII века получает распространение линейное нотописание (начинают записывать нотами, а не крючками-значками как раньше). В конце XVII века, в следствие польского влияния, распространяется гармоническое партесное пение, сначала в виде кантов("песня") - коротких гимнических песнопений (кант больше относится к светской музыке, но и в духовной музыке применяется тоже). Например кант "Орле российский", посвященный полтавской победе Петра I.

В годичном круге богослужения изображена вся история, судьба, вся прошедшая жизнь Церкви, Её учение, догматы, жития, страдания Самого Господа Иисуса Христа, Божией Матери, апостолов, пророков, мучеников. Основными видами православной службы являются Литургия и Всенощное бдение. Слово "литургия" в переводе с греческого обозначает "общее дело". В Ветхом Завете установлено, чтобы люди молились и приносили жертвы Богу в определённые часы (54-й Псалом царя Давида). Эти молитвы читаются теперь в церкви перед Литургией и Всенощным бдением и называются они "Часы" (1-й, 3-й, 6-й, 9-й). 1-й час - 7 утра (Суд над Иисусом Христом в Новом Завете); 3-й час - 9 утра (Сошествие Св.Духа на апостолов); 6-й час - 12-14 часов (Страдания Христа); 9-й час - 15 часов (Его крестная смерть).

Литургия (Обедня)

Литургия - утреннее богослужение, в котором совершается Евхаристия (Причащение) В литургии 3 части: 1. Проскомидия (принесение) - служится без пения. 2. Литургия оглашенных (оглашенные - это люди, которые готовятся принять крещение). Песнопения: 1) Благослови, душе моя, Господа (102-й Псалом царя Давида); 2) Хвали, душе моя, Господа (145-й Псалом) В обозначенных Псалмах изображены благодеяния Божии роду человеческому. 3) Единородный Сыне (молитва); 4) Евангельские блаженства; 5) Трисвятое.

3. Литургия верных. Песнопения: 1) Херувимская песнь, в которой звучит призыв отложить житейские попечения и устремиться мыслями к Богу; 2) Символ Веры - читается на распев всеми прихожанами; 3) Милость мира - состоит из трёх разделов: 1 - Милость мира жертву хваления; 2 - Свят, свят, свят Господь Бог Саваоф ("Господь сил небесных") - восхваление Господа вместе с ангелами; 3 - Тебе поем - сошествие Святого Духа на хлеб и вино, претворение их в Тело и Кровь Господа. 4) Достойно есть - песнь Богородице. Вспоминаются те, за кого принесена Жертва Христа, в первую очередь - Пресвятая Богородица. 5) Отче наш - читается на распев всеми прихожанами; 6) Причастный стих, во время которого в алтаре причащаются священники, затем читаются молитвы к причастию; 7) Хор "Тело Христово приимите" - в это время причащаются прихожане; 8) Видихом Свет истинный - молитва после причастия в благодарность.

Всенощное бдение

Совершается на кануне литургии вечером. Состоит из Вечерни и Утрени. Вечерня 1) Благослови, душе моя, Господа (103-й Псалом); 2) Блажен муж (1-й Псалом); 3) Стихиры на напев "Господи, воззвах к Тебе"; 4) Свете тихий; 5) Сподоби, Господи; 6) Ныне отпущаеши; 7) Богородице Дево, радуйся (песнь Богородице); 8) Малое Славословие - заканчивается Вечерня ("Слава в вышних Богу"). Утреня 1) Хвалите имя Господне; 2) Чтение Евангелия; 3) Воскресение Христово видевше; 4) Канон, где читаются молитвы и поются ирмосы; 5) Величит душе моя Господа (песнь Богородицы); 6) Стихиры ("Всякое дыхание да славит Господа"); 7) Славословие великое; 8) Гимн Богородице "Взбранной Воеводе победительная"

Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР

Па́вел Григо́рьевич Чесноко́в (12 (24) октября (18771024 ) , Звенигородский уезд , Московской губернии - 14 марта , Москва) - русский композитор , хоровой дирижер , автор широко исполняемых духовных композиций.

Биография

В 1917 году Чесноков получил диплом Московской консерватории по классам композиции и дирижирования.

С 1900-х годов Чесноков получил большую известность как регент и автор духовной музыки. Долгое время руководил хором церкви Троицы на Грязях (на Покровке), с 1917 по 1928 год - хором церкви Василия Кесарийского на Тверской; работал также с другими хорами, давал духовные концерты. Его произведения входили в репертуар Синодального хора и других крупных хоров.

После революции Павел Григорьевич руководил Государственной академической хоровой капеллой, был хормейстером Большого театра . С 1920 года до конца жизни преподавал дирижирование и хороведение в Московской консерватории . После 1928 года вынужден был оставить регентство и сочинение духовной музыки. В 1940 году опубликовал монументальный труд по хороведению «Хор и управление им».

Скончался Чесноков в Москве 14 марта 1944 года от инфаркта миокарда. Похоронен на Ваганьковском кладбище . С начала 2000-х годов делались попытки получить официальное разрешение на установку памятника на могиле композитора, но ни одна из них успехом не увенчалась.

Музыкальные произведения

Всего композитором создано около пятисот хоровых пьес- духовных сочинений и переложений традиционных распевов (среди них по несколько полных циклов литургии и всенощного бдения, панихида, циклы «Ко Пресвятей Владычице», «Во дни брани», «Ко Господу Богу»), обработок народных песен, хоров на стихи русских поэтов. Чесноков - один из наиболее видных представителей так называемого «нового направления» в русской духовной музыке; для него типичны, с одной стороны, великолепное владение хоровым письмом, отличное знание разных видов традиционного пения (что особенно проявляется в его переложениях распевов), а с другой - тяготение к большой эмоциональной открытости в выражении религиозного чувства, вплоть до прямого сближения с песенной или романсовой лирикой (особенно типично для пользующихся и ныне большой популярностью духовных сочинений для голоса соло с хором). Его хоры отличаются широтой диапазона, использованием низких басов (октавистов), применением комплементарного ритма и доступны, как правило, высококвалифицированным коллективам.

Основным направлением творчества Чеснокова была духовная музыка, он написал свыше 400 духовных хоров (почти все - до 1917 года) разных жанров («Литургия», «Всенощная», концерты с соло сопрано, альта, тенора, баса, баса-октавы; переложения древнерусских распевов, переложения для мужского хора и др.). Эти сочинения были очень популярны (хотя автор не избежал упреков в «романсовости»). Духовные сочинения Чеснокова стали исполняться (после долгих лет замалчивания) лишь в последнее время.

Содержанием светских произведений Чеснокова обычно является созерцательное восприятие природы, именно таковы «Теплится зорька», «Август», «Ночь», «Зимой», «Альпы». Даже в «Дубинушке» музыка Чеснокова смягчает социально заостренный текст Л. Н. Трефолева . Композитор сделал ряд сложных концертных обработок русских народных песен («Эй, ухнем», «Во поле березонька стояла», «Ах ты, береза»), нередко вводя в них солистов («Ах вы, сени», «Канава», «Ходила младешенька», «Лучинушка и дубинушка»). Некоторые его авторские хоры написаны в народном духе, таковы «Лес» на слова А. В. Кольцова , «За рекою за быстрой» и «Не цветочек в поле вянет» на слова А. Н. Островского ; в «Дубинушке» используется в виде фона подлинная народная песня.

В общей сложности Чесноков написал свыше 60 светских смешанных хоров a cappella, а также (в связи с педагогической работой в женских пансионах) - более 20 женских хоров с развернутым сопровождением фортепиано («Зеленый шум», «Листья», «Несжатая полоса», «Крестьянская пирушка»). Несколько мужских хоров Чеснокова - переложение тех же произведений для смешанного состава.

Напишите отзыв о статье "Чесноков, Павел Григорьевич"

Примечания

Литература

• Чесноков П. Г. Изд. 3-е.- М., 1961
• Дмитревская К.
• // «Мир Православия». - № 10 (115). - 2007.

Отрывок, характеризующий Чесноков, Павел Григорьевич

Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu"un, ma delicieuse, ce n"est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d"ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.

В созвездии имён известных композиторов российской духовной музыки есть одно имя, при произнесении которого у многих россиян становится тепло и благостно на сердце. Это имя не затмили другие, порой очень знаменитые имена оно выдержало испытание самым строгим судом - беспристрастным Судом Времени. Это имя – Павел Григорьевич Чесноков.

Чесноков родился 25 октября 1877 года в селе Ивановском Звенигородского уезда Московской губернии. Уже в детстве у него обнаружился замечательный голос и яркие музыкальные способности. В пятилетнем возрасте Павел начал петь в церковном хоре, регентом которого был его отец. Это помогло ему поступить в знаменитое Синодальное училище церковного пения, ставшее колыбелью многих выдающихся деятелей отечественной хоровой культуры. Здесь его учителями были великий В.С. Орлов и премудрый С.В. Смоленский. Окончив училище с золотой медалью (в 1895 году), Чесноков четыре года частным образом занимался композицией с С.И. Танеевым, попутно работая преподавателем хорового пения в женских пансионах и гимназиях. В 1903 году он стал регентом хора при церкви ев Троицы на Покровке («на Грязях»). Хор этот вскоре приобрёл славу одного из лучших в Москве: «Не певчим платили, а певчие платили, чтобы их приняли в хор Чеснокова» вспоминал позднее один из московских регентов.

В течение многих лет Чесноков, продолжая работу в Москве (в эти годы он регентствовал также в церкви Косьмы и Дамиана на Скобелевской площади), часто ездил по России: выступал как дирижёр духовных концертов, проводил занятия на различных регентских и регентско-учительских курсах, участвовал в работе регентских съездов. Именно регентское дело было главным в жизни и творчестве прославленного мастера церковного пения. Но сам он никогда не был удовлетворён собой а потому в 1913 году, будучи уже широко известным всей поющей России 36-летний композитор духовной музыки поступил в Московскую консерваторию. Здесь он занимался композицией и дирижированием с М.М. Ипполитовым-Ивановым а инструментовкой с С.И. Василенко. Своё сорокалетие в 1917 году Чесноков ознаменовал окончанием консерватории по классу свободного сочинения (с серебряной медалью), имея в творческом портфеле около 50-ти опусов духовной и светской музыки. И в том же году именно Чесноков со своим хором удостоился чести участвовать в интронизации патриарха Тихона.

Последующая деятельность мастера была наполнена мучительными попытками найти себе место в новой, круто изменившейся жизни: дирижёр и художественный руководитель различных московских хоров (но нигде – надолго) преподаватель музыкального училища и Народной хоровой академии (бывшего Синодального училища), профессор Московской консерватории. До 1931 года он был регентом в Храме Христа Спасителя, а в 1932 году становится первым заведующим кафедрой хорового дирижирования консерватории. В 1933 году была закончена и в 1940 году опубликована (и в течение нескольких часов распродана) книга Чеснокова «Хор и управление им» – единственный капитальный методический труд прославленного хорового деятеля. В нём обобщался многолетний бесценный опыт самого автора и его коллег-синодалов. В течение многих лет труд этот (правда без изъятой автором по требованию издательства главы, посвященной регентской практике) оставался основным пособием для подготовки отечественных хормейстеров. Все это время он продолжал сочинять духовную музыку однако уже не для исполнения или издания, но лишь для себя.

Последние годы жизни композитора были наиболее драматичными Душевные страдания все чаще заглушались алкоголем. В конце концов сердце не выдержало, и один из проникновеннейших лириков русской духовной музыки нашёл себе упокоение на старом московском Ваганьковском кладбище...

Оценивая многогранный, самобытный талант Чеснокова, современники отмечали в нем уникальное сочетание различных качеств, как музыкантских так и «великих человеческих»: строгий профессионализм и глубокое уважение к своему труду, громадная музыкальность, блестящее артистическое дарование великолепный утонченный слух и, а ещё – душевная чистота, искренность, глубокая человечность и уважение к людям. И все эти качества в той или иной мере отразились в его музыке, так же как отразились в ней и его особенности хормейстера, дирижёра, исполнителя.

Среди сочинений Чеснокова есть романсы и детские песни (достаточно вспомнить очаровательный цикл «Галины песенки»), есть фортепианная музыка а среди студенческих работ – инструментальные произведения и симфонические наброски. Но больше всего опусов написано в жанре хоровой музыки: хоры а сарреllа и с сопровождением, обработки народных песен, переложения и редакции Главнейшую же часть его наследия составляет духовная музыка. В ней талант и душа композитора нашли самое совершенное, самое глубокое, самое сокровенное воплощение.

Входя в плеяду композиторов так называемой новой московской школы церковной музыки, Чесноков всё-таки заметно отличается от них. Подобно Кастальскому, сконструировавшему особую (отчасти умозрительную) «народно-ладовую систему» и применявшему её в своих светских и духовных сочинениях, Чесноков «построил», а точнее - съинтонировал свою систему, построенную на легко узнаваемых мелодических и гармонических оборотах русской городской песни и бытового романса конца 19 века. В отличие от Гречанинова, создавшего особый монументальный храмово-концертный стиль духовной музыки, зиждимый на вокальноинструментальном многоголосии оркестрового типа письма, Чесноков созидает не менее богатое многоголосие своих композиций исключительно на неповторимом своеобразии певческих голосов а сарреllа, незаметно растворяя в хоровой звучности подкупольные «эхо» храмовой акустики. В отличие от Шведова, насытившего свои духовные сочинения «изысками» романтической гармонии и рационального конструирования формы, Чесноков никогда не поддаётся соблазну сочинять ради демонстрации авторского мастерства, но всегда следует за своим лирическим, искренним, по-детски чуть наивным музыкальным чутьём. В отличие от Никольского, нередко осложнявшего церковно-певческий стиль использованием ярко концертных, сугубо оркестровых приёмов письма, Чесноков всегда сохраняет в чистоте уникальный, всецело русский вокально-хоровой стиль храмовой звучности. И при этом он подходит к тексту как проницательный драматург, находя в нём монологи, диалоги, реплики, резюме и множество сценических планов. Потому уже в своей Литургии, соч. 15 (1905), он открыл и блистательно применил все те драматургические приёмы, которые через 10 лет использует Рахманинов в знаменитой «Всенощной».

И есть, среди многих других, одна - принципиальная - особенность вокально-хорового письма Чеснокова. Поёт ли солист или звучит хоровая партия, - всегда это высказывание носит личный, т.е., по сути, сольный характер. Мелодическому дарованию Чеснокова не свойственны развёрнутые мелодии (за исключением цитирования обиходных напевов), его стихия - короткий мотив, реже фраза: то речитативно-ариозного характера, то в духе городской песни-романса. Но любой мелодии требуется аккомпанемент, и роль такого аккомпанемента играют все остальные хоровые голоса. Их задача - оттенить, растолковать, украсить мелодию красивой гармонией, - и именно любование красивой, «пряной», романтически изысканной гармонией характерно для музыки Чеснокова. Все эти черты указывают на принадлежность музыки Чеснокова к жанру лирики - нередко сентиментальной, выразительной по своим импровизационно-бытовым истокам личностной по характеру высказывания.

Более всего это высказывание становится романтически взволнованным и художественно убедительным, когда композитор использует жанр концерта поручая сольную партию отдельному голосу. В наследии Чеснокова немало хоровых концертов для всех типов голосов. Особенно выделяется среди них шестиконцертный опус 40 (1913 год), принесший автору поистине безграничную известность и славу (особенно благодаря уникальному концерту для баса-октависта в сопровождении смешанного хора). В то же время гораздо чаще можно наблюдать в сочинениях Чеснокова многообразные проявления принципа концертности, основанного на максимальном выявлении групповых исполнительских возможностей составляющих хор партий. К произведениям такого рода всецело можно отнести опус 44 – «Главнейшие песнопения Всенощного бдения» (1913 год). Показательно что оба эти опуса, законченные в год начала обучения их автора в Московской консерватории, не только демонстрируют новый уровень композиторского мастерства Чеснокова, но и свидетельствуют о его своеобразном отношении к жанрам духовной музыки, построенном на творческом соединении отечественных церковно-певческих традиций и новейших достижений музыкального искусства.

Замечательная особенность музыки Чеснокова - её простота и доступность ее узнаваемость и сердечная близость. Она восхищает и возвышает, воспитывает вкус и исправляет нравы, пробуждает души и окрыляет сердца. Пройдя вместе с землей, ее породившей, долгий и непростой путь, музыка эта и сегодня звучит всё также светло и искренне. Потому что, как было сказано в некрологе памяти композитора, помещенном в «Журнале Московской Патриархии» в апреле 1944 года «не стремясь ни к каким внешним эффектам, Чесноков окрылял слова молитвенных прошении и славословий простейшими мелодиями, звучащими из глубины чистой и совершенной гармонии. (...) Этот замечательный композитор осмыслил церковную музыку как молитвенные крылья, на которых наша душа легко возносится к престолу Всевышнего».

Константин НИКИТИН