Дед Щукарь и другие герои (актер Фёдор Пряников). Дед щукарь

Котёл быстренько опорожнили. Самые проворные уже начали доставать со дна гущу и куски мяса. В этот-то момент и случилось то, что навек испортило поварскую карьеру Щукаря... Любишкин вытащил кусочек мясца, понёс его было ко рту, но вдруг отшатнулся и побледнел.

Это что же такое? – зловеще спросил он у Щукаря, поднимая кончиками пальцев кусок белого разваренного мяса.

– Должно, крылушко, – спокойно ответил дед Щукарь.

Лицо Любишкина медленно наливалось синеватым румянцем страшного гнева.

– Кры-луш-ко?.. А ну, гляди сюда, каш-ше-варррр! – зарычал он.

– Ох, милушки мои! – ахнула одна из баб. – Да на ней когти!..

– Повылазило тебе, окаянная! – обрушился на бабу Щукарь. - Откуда на крыле когти? Ты под юбкой на себе их поищи!

Он кинул на разостланное ряднище ложку, всмотрелся: в подрагивающей руке Любишкина болталась хрупкая косточка, оперённая на конце перепонками и крохотными коготками...

– Братцы! – воскликнул потрясённый Аким Бесхлебнов. – А ить мы лягушку съели!..

Вот тут-то и началось смятение чувств: одна из брезгливых бабёнок со стоном вскочила и, зажимая ладонями рот, скрылась за полевой будкой.

Кондрат Майданников, глянув на вылупленные в величайшем изумлении глаза деда Щукаря, упал на спину, покатываясь со смеху, насилу выкрикнул: "Ой, бабочки! Оскоромилися вы!" Казаки, отличавшиеся меньшей брезгливостью, поддержали его: "Не видать вам теперича причастия!" – в притворном ужасе закричал Куженков. Но Аким Бесхлебнов, возмущённый смехом, свирепо заорал:"Какой тут могет быть смех?! Бить Щукарячью породу!.."

– Откель могла лягушка в котёл попасть? – допытывался Любишкин.

– Да ить он воду в пруду черпал, значит, не доглядел.

– Сукин сын! Нутрец седой!.. Чем же ты нас накормил?! – взвизгнула Аниська, сноха Донецковых, и с подвывом заголосила:

– Ить я зараз в тягостях! А ежели вот скину через тебя, подлюшного?..

Да с тем как шарахнет в деда Щукаря кашей из своей миски!

Поднялся великий шум. Бабы дружно тянулись руками к Щукаревой бороде, невзирая на то, что растерявшийся и перепуганный Щукарь упорно выкрикивал:

– Охолоньте трошки! Это не лягушка! Истинный Христос, не лягушка!

– А что же это? – наседала Аниська Донецкова, страшная в своей злобе.

– Это одна видимость вам! Это вам видение! – пробовал схитрить Щукарь.

Но обглодать косточку "видимости", предложенную ему Любишкиным, категорически отказался. Быть может, на том дело и кончилось бы, если бы вконец разозлённый бабами Щукарь не крикнул:

– Мокрохвостые! Сатаны в юбках! До морды тянетесь, а того не понимаете, что это не простая лягушка, а вустрица!

– Кто-о-о-о?! – изумились бабы.

– Вустрица, русским языком вам говорю! Лягушка – мразь, а в вустрице благородные кровя! Мой родный кум при старом прижиме у самого генерала Филимонова в денщиках служил и рассказывал, что генерал их даже натощак сотнями заглатывал! Ел прямо на кореню! Вустрица ишо из ракушки не вылупится, а он уж её оттель вилочкой позывает. Проткнёт насквозь и – ваших нету! Она жалобно пишшит, а он, знай, её в горловину пропихивает. А почему вы знаете, может она, эта хреновина, вустричной породы? Генералы одобряли, и я, может, нарошно для навару вам, дуракам, положил её, для скусу...

– Генералы? Для навару!.. Я красный партизан, а ты меня лягушатиной, как какого-нибудь с... генерала... кормить?!

Щукарю показалось, что в руках у Любишкина нож, и он со всех ног, не оглядываясь, кинулся бежать...

/ / / Образ деда Щукаря в романе Шолохова «Поднятая целина»

Советский писатель Михаил Александрович Шолохов в своем романе « » предлагает нам, современным читателям, проследить за картиной народной жизни в годы создания коллективных хозяйств и раскулачивания. Причем мы видим не только социальную и экономическую составляющую этого процесса, но и отражение сложной ситуации в сознание людей, влияние на их психологическое состояние.

Тяжелые события в стране, тем не менее, оставляют место для юмора. Этот прием в романе характеризует как самого автора, так и некоторых героев. Например, известного всем деда Щукаря.

Кажется, что характер деда совсем уж прост. Но это только первое впечатление. Если задуматься об образе Щукаря, то он имеет огромное значение. А натура этого героя достаточно сложна.

Щукарь постоянно попадает в смешные ситуации. Правда, его поведение в них не всегда комическое, иногда оно имеет и трагические черты.

Юмор просто по пятам следует за дедом Щукарем. Причем, с самого маленького возраста. Есть несколько эпизодов в его жизни, которые не вызывают улыбки, - крещение, встреча с быком, случай на мельнице. Но они единичны. Обычно все же ситуации сопровождаются хохотом. Взять хотя бы начало романа, когда мы знакомимся с дедом. Он предстает перед нами в белой бабьей шубе. Уже только одно это упоминание заставляет улыбнуться.

Щукарь отпускает шуточки во время встречи с , приехавшим в хутор, а после считает его хорошим знакомым, и ведет себя с ним соответственно. Такая легкость в общении с важным начальником возвышает деда даже в собственных глазах, не говоря уже об односельчанах. Щукарь убежден – его вес точно возрос. Ведь с самого детства этот герой только и мечтает, что о безбедной жизни, которая, как манна небесная, просто свалится на него, и никаких усилий для этого прикладывать не нужно.

Щукарь очень хитер и легко подстраивается под любую ситуацию. Он быстро определяет, кто обладает силой, знает, когда можно смело щегольнуть, а когда лучше спрятаться и носа не высовывать.

Дед Щукарь – отчаянный врун. Делает это он постоянно и по любому поводу. Такими небывальщинами старик пытается приукрасить свою жизнь, иногда же просто разрядить обстановку и привлечь внимание соседей.

И все же образ деда далек от идеального. В романе он показан как бездельник, который съедает сало, отмеренное на целую бригаду. И никаких мук совести при этом не испытывает.

Стараясь кого-нибудь уговорить, Щукарь не брезгует и открытой лестью. Соколиком именует , пытаясь выпросить у него шубу, имеющуюся в конфискованном у кулаков имуществе.

Помимо того, что дед Щукарь – отчаянный врун, он еще и неисправимый хвастун. И хоть такое поведение иногда оборачивается для него бедой, старика это ничему не учит.

И все же, не смотря ни на что, Щукаря любят все. Своими шутками и балагурством он сглаживает тяжелые будни хуторян, вселяет в них надежду и веру в светлое будущее. В его подчас простых россказнях просвечивает мудрость и наблюдательность.

Продолжение, начало:
... С той поры мужественно переносивший одиночество Макар стал
беспрепятственно слушать по ночам петушиное пение. Целыми днями он работал
в поле на прополке хлебов наряду с женщинами и ребятишками, а вечером,
поужинав пустыми щами и молоком, садился за самоучитель английского языка
и, терпеливо дожидался полуночи.
Вскоре к нему присоединился и дед Щукарь. Как-то вечером он тихо
постучал в дверь, спросил:
- Разрешите взойтить?
- Входи. Ты что явился? - встретил его Макар не очень-то ласковым
вопросом.
- Да ить как сказать... - замялся дед Щукарь. - Может, я дюже
соскучился по тебе, Макарушка. Дай, думаю, зайду на огонек, проведаю его.
- Да ты что, баба, что ли, чтобы обо мне скучать?
- Старый человек иной раз скучливей бабы становится. А мое дело вовсе
сухое: все при жеребцах да при жеребцах. Осточертела мне эта бессловесная
тварь! Ты к нему, допустим, с добрым словом, а он молчком овес жрет и
хвостом махает. А что мне от этого толку? А тут ишо этот козел, будь он
трижды анафема! И когда эта насекомая спит, Макарушка? Ночью только глаза
закроешь - и он, чертяка, тут как тут. До скольких разов на меня, на
сонного, наступал своей копытой! Выпужает до смерти, а тогда хучь в глаза
коли, все равно не усну, да и шабаш! Такая проклятая, вредная насекомая,
что никакого житья от него нету! Всею ночь напролет по конюшне да по
сеновалу таскается. Давай его зарежем, Макарушка?
- Ну, ты убирайся с этими разговорами! Я правленческими козлами не
распоряжаюсь, над ними Давыдов командир, к нему и иди.
- Боже упаси, я не насчет козла пришел, а просто проведать тебя. Дай
мне какую-нибудь завлекательную книжечку, и я буду возле тебя смирно
сидеть, как мышь в норе. И тебе будет веселее и мне. Мешать я тебе и на
порошинку не буду!
Макар подумал и согласился. Вручая Щукарю толковый словарь русского
языка, сказал:
- Ладно, сиди со мной, читай, только про себя, и губами не шлепай, не
кашляй, не чихай - словом, не-звучи никак! Курить будем по моей команде.
Ясная задача?
- На все я согласен, а вот как же насчет чиха? А вдруг, нелегкая его
возьмет, приспичит чихнуть, тогда как? При моей должности у меня в ноздрях
всегда полно сенной трухи. Иной раз я и во сне чихаю. Тогда как нам быть?
- Лети пулей в сенцы!
- Эх, Макарушка, пуля-то из меня хреновая, заржавленная! Я пока до
сенцев добегу, так десять раз чихнуть успею и пять раз высморкаться.
- А ты поторапливайся, старик!
- Торопилась девка замуж выйти, а жениха не оказалось. Нашелся какой-то
добрый человек, помог ей в беде. Знаешь, что из девки и без венца вышло?
Хо-орошая баба! Вот так и со мной может получиться: потороплюсь, да как бы
на бегу греха не нажить, тогда ты сразу меня отсюдова выставишь, уж это я
как в воду гляжу!
Макар рассмеялся, сказал:
- Ты аккуратнее поспешай, рисковать своим авторитетом нельзя. Словом,
так: умолкни и не отбивай меня от дела, читай и становись культурным
стариком.
- Ишо один вопросик можно? Да ты не хмурься, Макарушка, он у меня
последний.
- Ну? Живее!
Дед Щукарь смущенно заерзал на лавке, промямлил:
- Видишь, оно какое дело... Оно не очень, чтобы того, но, однако,
старуха моя за это дело на меня шибко обижается, говорит: "Спать не
даешь!" А при чем тут я, спрашивается?
- Ты ближе к делу!
- Про это самое дело я и говорю. У меня от грыжи, а может, от какой
другой болезни, ужасный гром в животе бывает, гремит, прямо как из
грозовой тучи! Тогда как нам с тобой быть? Это ить тоже отвлечение от
занятиев?
- В сенцы, и чтобы никаких ни громов, ни молний! Задача ясна?
Щукарь молча кивнул головой, тяжело вздохнул и раскрыл словарь. В
полночь он, под руководством Макара и пользуясь его разъяснениями, впервые
как следует прослушал петухов, а через три дня они уже вместе, плечом к
плечу; лежали, свесившись через подоконник, и дед Щукарь восторженно
шептал:
- Боже мой, боже мой! Всею жизню этим петухам на хвосты наступал, возле
курей возрастал с малых лет и не мог уразуметь такой красоты в ихнем
распевании. Ну, теперь уж я уподобился! Макарушка, а этот майданниковскнй
бес как выводит, а? Чисто генерал Брусилов, да и только!
Макар хмурился, но отвечал сдержанным шепотом:
- Подумаешь! Ты бы послушал, дед, наших генералов - вот это наши,
настоящие голоса! А что твой Брусилов? Во-первых, бывший царский генерал -
стало быть, подозрительная личность для меня, а во-вторых, интеллигент в
очках. У него и голос-то, небось, был как у покойного Аркашкиного петуха,
какого мы съели. В голосах тоже надо разбираться с политической точки
зрения. Вот был, к примеру сказать, у нас в дивизии бас - на всю армию
бас! Оказался стервой: переметнулся к врагам. Что же ты думаешь, он и
теперь для меня бас? Черта лысого! Теперь он для меня фистуля продажная, а
не бас!
- Макарушка, но ить петухов политика не затрагивает? - робко вопросил
дед Щукарь.
И петухов затрагивает! Будь заместо майданниковского петуха
какой-нибудь кулацкий - да я его слушать бы в жизни не стал, паразита! На
черта он мне сдался бы, кулацкий прихвостень!.. Ну, хватит разговоров! Ты
садись за свою книжку, а я за свою, и с разными глупыми вопросами ко мне
не лезь. В противном случае выгоню без пощады!
Дед Щукарь стал ревностным поклонником и ценителем петушиного пения.
Это он уговорил Макара пойти посмотреть майданниковского петуха. Будто по
делу, они зашли во двор Майданникова. Кондрат был в поле на вспашке
майских паров. Макар поговорил с его женой, спросил, как бы между прочим,
почему она не на прополке, а сам внимательно осматривал важно ходившего по
двору петуха. Тот был весьма солидной и достойной внешности и роскошного
рыжего оперения. Осмотром Макар остался доволен. Выходя из калитки, он
толкнул локтем безмолвствовавшего Щукаря, спросил:
- Каков?
- Согласно голосу и обличье. Архирей, а не петух!
Сравнение Макару очень не понравилось, но он промолчал. Они уже почти
дошли до правления, когда Щукарь, испуганно вытаращив глаза, схватил
Макара за рукав гимнастерки:
- Макарушка, могут зарезать!
- Кого?
- Да не меня же, господи помилуй, а кочета! Зарежут, за милую душу! Ох,
зарежут!
- Почему же это зарежут? С какой стати? Не пойму я тебя, что ты
балабонишь!
- И чего тут непонятного? Он же старее навоза-перегноя, он по годам мне
ровесник, а может, и старше. Я этого кочета ишо с детства помню!
- Не бреши, дед! Кочета по семьдесят годов не живут, в законах природы
про это ничего не написано. Ясно тебе?
- Все одно он старый, у него на бороде все перо седое. Или ты не
приметил? - запальчиво возразил дед Щукарь.
Макар круто повернулся на каблуках. Шел он таким скорым, размашистым и
широким шагом, что Щукарь, поспешая за ним, время от времени переходил на
дробную рысь. Через несколько минут они снова были во дворе Майданникова.
Макар вытирал оставшимся на память о Лушке женским кружевным платочком пот
со лба, дед Щукарь, широко раскрыв рот, дышал, как гончая собака, полдня
мотавшаяся за лисой. С лилового языка его мелкими каплями сбегала на
бороденку светлая слюна.
Кондратова жена подошла к ним, приветливо улыбаясь.
- Аль забыли чего?
- Забыл тебе сказать, Прохоровна, вот что: своего кочета ты не моги
резать.
Дед Щукарь изогнулся вопросительным знаком, протянул вперед руку и,
поводя грязным указательным пальцем, тяжело дыша, с трудом просипел:
- Боже тебя упаси!..
Макар недовольно покосился на него, продолжал:
- Мы его хотим на племя для колхоза у тебя купить или обменять, потому
что, судя по его обличью, он высоких породистых кровей, может, его предки
даже из какой-нибудь Англии или тому подобной Голландии вывезены на
предмет размножения у нас новой породы. Голландские гусаки с шишкой на
носу бывают? Бывают. А может, и этот петух голландской нации, - ты же
этого не знаешь? Ну и я не знаю, а стало быть, резать его ни в коем случае
нельзя.
- Да он на племя не гож, старый дюже, и мы хотели на троицу его
зарубить, а себе добыть молодого.
На этот раз уже дед Щукарь толкнул локтем Макара: мол, что я тебе
говорил? - но Макар, не обращая на него внимания, продолжал убеждать
хозяйку:
- Старость - это не укор, у нас пойдет на племя, подкормим как следует
пшеницей, размоченной в водке, и он начнет за курочками ухаживать - аж
пыль столбом! Словом, ни в коем случае этого драгоценного кочета
изничтожать нельзя. Задача тебе ясная? Ну и хорошо! А молодого кочетка
тебе нынче же дедушка Щукарь доставит.
В тот же день у жены Демки Ушакова Макар по сходной цене купил лишнего
в хозяйстве петуха, отослал его Майданниковой с дедом Щукарем....

Сочинение

Дед Щукарь в ответ на предложение Давыдова купить нового козла говорит: «Такого козла ни за какие деньги не купишь, не было и нет таких козлов на белом свете! А горе мое при мне останется...» (Такое употребление слова «враг» поддерживается в романе обращением Вари к Давыдову: «А сколько слез я по тебе, врагу, источила... сколько ночей не спала, а ты ничего не видишь!»)

Юмор восстанавливает единство разорванного мира, восстанавливает «амбивалентность» (двунаправленность), полнозначность слова («амбивалентное» отношение к ценности, видимо, и означает отрицание, «поругание» ее в качестве абсолютной и «милование», принятие в качестве относительной). Возможно, что и знаменитый Аристотелев «катарсис» присутствовал не во впечатлении от трагедий, а в связанной с ними по содержанию сатировой драме, восстанавливающей единство мира, показывающей неразрешимые противоречия трагедий в их непротиворечивом единстве.

Наивный цинизм деда Щукаря, его способность поставить себя в центр мира явственно противостоит отношению к человеку как к «элементу», признанию ценности личности в зависимости от ее полезности. Совершенно «бесполезный» Щукарь говорит на партийном собрании едва ли не больше всех остальных, вместе взятых. И говорит вещи, совсем не относящиеся к «делу» - о себе, о личной жизни своей, - и все это оказывается «общезначимым» и «общеинтересным». Дед Щукарь в высшей степени ощущает то равенство людей, которое заключено в формуле «всяк человек своей цены стоит», он «знает свое место». Вот что отвечает он на попытку Нагульнова как-то его «укоротить»: «Ты свою бабушку поучи, откуда ей говорить, а я свое место знаю! Ты, Макарушка, завсегда на трибун лезешь, либо из презюдиума рассуждаешь и несешь оттуда всякую околесицу, а почему же я должен с людьми разговаривать откуда-то из темного заду? Ни одного личика я оттуда не вижу, одни затылки, спины и все прочее, чем добрые люди на лавки садятся. С кем же я, по-твоему, должен разговаривать и кому возглашать? Затылкам, спинам и тому подобному? Иди ты сам сюда, взад, отсюда и держи свои речи, а я хочу людям в глаза глядеть, когда разговариваю! Задача ясная? Ну и молчи помаленьку, не сбивай меня с мысли. А то ты повадился загодя сбивать меня. Я и рот не успеваю открыть, а ты уже, как из пращи, запускаешь в меня разные возгласы. Нет, братец ты мой, так дело у нас с тобой не пойдет».

Столь же обстоятельно дед говорит на любую затронутую тему. Дед Щукарь второго тома - старый ребенок, дорогой всем гремяченцам за то, что он такой, какой он есть, за свою «чудинку», которая и делает человека человеком, а не голым прутом в общем венике. Цинический принцип «свету ли провалиться или мне чаю не пить?», ставящий столь несовместимые для героики ценности на одну доску, да еще разрешающий это противоречие в пользу «чая», показывающий относительность принципа «умрем на работе», реализован в Щукаревой поездке за землемером. Дед высыпается, наедается, рассказывает истории, попадает в пикантную ситуацию, забравшись спать в будку, где ночуют женщины, а заехав в очередной раз в хутор, узнает о своем «отцовстве», словом, занят чем угодно, но только не землемером. Интересно, что о землемере, описывая Щукаревы странствия, «забывает» и автор.

Юмор, в ситуации противоречащих друг другу ценностей стремящийся сохранить целостность мира, прилепляется к героике, выбирающей иной выход, отвергающей один ряд ценностей во имя другого ряда. Рядом с «героем» оказывается «оруженосец». Таковым становится дед Щукарь для Нагульнова и Давыдова. Абсолютность героического деяния обретает свою относительность в параллельном деянии «оруженосца». Таков «ущерб», нанесенный Давыдову и Щукарю при раскулачивании, причем Щукарь утверждает, что он больше потерпел, поскольку Давыдову всего лишь голову разбили, а ему Титков кобель шубу распустил, а Щуба ему дороже головы, и за шубу его теперь старуха со свету сживет. Таково появление Щукаря рядом с бледным, избитым, окровавленным Давыдовым в сцене хлебного бунта. «Сенная труха густо крыла мокрую от пота рубаху Щукаря, в клочкастой бороденке торчали обзерненные головки пырея, пересохшие травяные былки и листья, желтая осыпь донника. Лицо деда Щукаря было вишнево-красно, печать безмолвного испуга лежала на нем, по вискам на бороду и щеки стремился пот». Перевернутые цвета: бледное лицо - вишнево-красное лицо; красная кровь - прозрачный пот, - оставляют от двух лиц впечатление негатива и позитива, но фотография одна и та же. И цена крови «снижается» - оказывается, что за кровь можно заплатить кровью, но можно, и предпочтительнее, «потом», работой. Давыдов говорит на собрании Настеньке Донецковой: «И ты, гражданочка, не бойся, раскутай лицо, никто тебя не тронет, хотя ты меня и здорово колотила вчера. Но вот если выедем завтра сеять и ты будешь плохо работать, то уж тогда я всыплю тебе чертей, так и знай! Только уже бить я буду не по спине, а ниже, чтобы тебе ни сесть, ни лечь нельзя было, прах тебя возьми!»

Даже смерть Давыдова связана со смеховой, «невзаправдашней» смертью Щукаря. Разметнов рассказывает о происшествии с дедом во время покушения на Нагульнова: «Лежит, как в гробу, не шелохнется, ни дать ни взять покойник, да и только! Слабеньким, вежливеньким таким голоском просит меня: «Сходи, ради Христа, позови мою старуху. Хочу перед смертью с ней попрощаться». Нагнулся я к нему, присветил лампой... При свете вижу, что у него, у Щукаря то есть, сосновая щепка во лбу торчит... Пуля, оказывается, отколола у оконного наличника щепку, она отлетела и воткнулась Щукарю в лоб, пробила кожу, а он сдуру представил, что это пуля, ну и грянулся об земь». Смертельно раненный Давыдов падает на спину, «мучительно запрокинув голову, зажав в руке шероховатую щепку, отколотую от дверной притолоки пулей».

В сцеплении оказываются и рассуждения Макара Нагульнова о любви - как мешающей человеку целиком отдаться делу мировой революции (см. дикое, но последовательное предположение Разметнова: «...Если б Макару дать власть, что бы он мог наделать? Он бы своей ухваткой всю жизнь кверху тормашками поставил! Он бы, чего доброго, додумался весь мужской класс выхолостить, чтобы от социализма не отвлекались!»), и бездетность Нагульнова и Давыдова с рассуждениями о любви и «призво-дителях» деда Щукаря и с подкинутым деду ребенком, папашей которого он объявлялся в записке.

Принцип сохранения мира юмором и героикой виден в том способе, которым сохраняют стройность и гармонию петушиного хора Нагульнов и Щукарь. Нагульнов рубит голову «нарушающему порядок» петуху Аркашки Менка, а дед Щукарь спасает от смерти престарелого петуха Майданниковых.

Воплощенный, снижающий все и в таком виде сохраняющий все ценности юмор - дед Щукарь - становится «оруженосцем», следующим за персонажами, наиболее полно выражающими героическую мироориентацию - Давыдовым и Нагульновым. Это необходимо, ибо любой герой способен погубить мир. Аберрация зрения - способность видеть врага в ветряных мельницах и нестройно поющих петухах - свойственна любому герою от Дон Кихота до Макара Нагульнова, поскольку, как уже сказано, способ существования героической мироориентации - борьба, и в 30-х годах был весьма логично выдвинут лозунг обострения классовой борьбы в процессе построения социалистического общества.

Помимо этого, дед Щукарь позволяет разглядеть и ситуации, до которых вроде бы далеко, но которые вполне реальны в рамках данной мироориентации. Если можно поснимать шкуры со всех кулацких кобелей (по классовому признаку!), то, продолжая мыслить по этой логике, почему бы не проделать той же операции с их хозяевами. Фашисты на практике доказали плодотворность этой идеи - разница была только в принципе, по которому овцы отделялись от козлищ.

Дон Кихоту противостоял мир, который он не смог одолеть. Но ситуация все время меняется. Макар Нагульнов был уже гораздо удачливее.

Любой субъект героической мироориентации - как бы дурен или прекрасен он вам ни казался - уверен в истинности своей идеи и ее благе для «всего человечества». Вопрос только в том, как он определяет объем понятия «человечество».

Другие сочинения по этому произведению

Образ Щукаря в романе М. Шолохова «Поднятая целина»

М. А.Шолохов нарисовал в романе «Поднятая це-лина» картину жизни народа в дни глубоких корен-ных преобразований, которые коснулись не только экономического уклада и социальных отношений в деревне, но и сознания и психологии людей.

Несмотря на всю серьезность воссозданных авто-ром событий, его роман полон живого юмора, выступающего и как черта характера героев, и как особен-ность художественного мышления самого писателя.

Перед читателем в романе возникают десятки обра-зов, самых разных, очень ярких, самобытных, однако юмор в «Поднятой целине» и критики, и читатели связывают прежде всего с образом деда Щукаря.

Характер Щукаря, на первый взгляд, незатейлив, однако художником все же нарисована натура слож-ная, образ деда многозначен. Щукарь постоянно предстает перед читателем в комических ситуациях. Его поведение в них принимает подчас анекдотиче-ские, а иногда и трагикомические черты.

Щукарь постоянно попадает во всякие истории. Причем происходит с ним это с самого детства. Драма-тичны история его крещения, история рыбалки, эпи-зод с мельницей, встреча с быком. Но чаще эпизоды, связанные с жизнью старика, все же вызывают смех. Вот он перед нами в самом начале романа — одетый в белую бабью шубу. Уже одна эта деталь заставляет чи-тателя улыбнуться. Щукарь перешучивается с прие-хавшим в Гремячий Давыдовым и с того дня ведет себя с ним, как его близкий знакомый. Он обращается с Давыдовым с дружественной фамильярностью. Ко-роткое знакомство с важной личностью — большая честь для Щукаря. Он возвышается в собственных глазах и убежден, что теперь непременно должен воз-расти его, щукаревский, вес на хуторе. Это дед и хочет подчеркнуть своей фамильярностью. С малых лет жи-вет в Щукаре мечта о высоком положении, о сладкой безбедной жизни, в которой можно ничего не делать, жить богато, не прилагая особых усилий, не ведя тяжкого труда.

Героем пытается показать себя Щукарь в сцене раскулачивания Титка Бородина. «Дай мне ливольверт, Макар!» — вылупив глаза, кричит он. Щукарь хитер. Вся его смелость в этом эпизоде от того, что он вовремя умеет оценить ситуацию, видит, на чьей сто-роне реальная сила, и знает, когда можно ободриться, а когда и спрятаться куда подальше.

Поддакивание коммунистам не мешает хитрому Щукарю резать по примеру других свой скот, из-за чего он в очередной раз попадает в смешную ситуа-цию. Заболев от обжорства «животом», дед идет за по-мощью к Мамычихе. Не она, а Давыдов помогает ему избавиться от ненавистной махотки и советует реаль-ные способы избавления от недуга. Живучий Щу-карь, едва оправившись, идет по хутору и каждому встречному рассказывает, как приходили к нему ком-мунисты за советом насчет колхозных дел. «Неуправ-ка без меня у них»,— серьезно заявляет он и поднима-ет на собеседника свои «выцветшие ликующие глаз-ки, угадывая, какое впечатление произвел его рассказ».

Врет дед бесконечно и отчаянно. «Неподвластная сила заставляла его говорить такое, от чего он через несколько минут с удовольствием бы отрекся»,— со-общает автор. Небылицами старик пытается скрасить свое реальное положение на селе, замаскировать уны-лую долю неудачника и острым словом привлечь к себе внимание хуторян. Во многих эпизодах Щукарь выступает как бездельник и тунеядец, стремящийся поживиться за счет других. Он без зазрения совести съедает выделенное на всю бригаду сало, всерьез соби-рается стать артистом только затем, чтобы иметь лег-кую, «птичью» жизнь. Нагульнова дед просит выде-лить ему шубу из конфискованного у кулаков имуще-ства и при этом горделиво говорит о ней: «Своим горбом заработал». В уговорах Щукарь щедр на лесть. «Макарушка, соколик»,— обращается он к Нагуль-нову, вымаливая у него шубу. Щукарь — неисправи-мый хвастун. Получив требуемое, он цокает языком и хвастается перед казаками своей добычей, сопровождая рассказ о ней очередной небылицей. Глазки его при этом сыто жмурятся и снова ликуют. Желание по-хвастаться не доводит деда до добра. Об этом красно-речиво свидетельствует история с покупкой у цыган лошади.

Направо и налево рассказывая о своих подвигах, Щукарь на самом деле остается трусом. Терпеливо пе-режидает он бабий бунт, закопавшись в сено.

Старик осознает подлинное отношение к себе со стороны хуторян. Стремясь поднять свой авторитет в бригаде, Щукарь решает побаловать пахарей вкусной кашей. Не испытывая мук совести, он крадет курицу, но помимо нее в каше оказывается еще и «вустрица», вместе с водой зачерпнутая дедом в ближайшем мел-ководном пруду. Щукарь чрезвычайно находчив. Он мгновенно находит объяснение попавшей в кашу ля-гу шке. "

Старик не оставляет надежды вступить в партию. «Мне, брат, всею жизню при жеребцах не крутить-ся»,— деловито заявляет он Нагульнову и выспраши-вает, какая ему теперь должность полагается. Партия ему нужна, чтобы с «портфелью» ходить и ничего не делать.

Исключительно ради важности ходит Щукарь чи-тать с Макаром книжки. В них он мало что понимает и непонятные слова трактует по-своему: «акварель» — хорошая девка, «бордюр» — гулящая баба и т. д.

Несмотря на возраст, дед Щукарь — большой про-казник. Обманом он заставляет молоденькую девушку пройтись с ним под ручку и ухитряется чмокнуть ее в щеку. Старик искренне любопытен. В преклонном воз-расте решает освоить он катание на велосипеде.