Григорий распутин - афоризмы, крылатые выражения, фразы, высказывания, изречения, цитаты, мысли. «Распутин имел право говорить и о хорошем и о плохом в нас

18.03.2015

Сегодня Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в Храме Христа Спасителя совершит отпевание Валентина Григорьевича Распутина. В дни прощания с великим русским писателем вспомним его слова о жизни, вере и Церкви.

…вернулась вера, вновь дозволенная в годовщину Тысячелетия крещения Руси. С той поры тысячи и тысячи храмов дружным звоном сзывали на службу во всех городах и во многих весях страны. В праздничные дни храмы переполнены.

Если говорить о надеждах, возлагаемых по прежним понятиям на народ, то надежда, прежде всего, на верующих. Это, я думаю, сейчас сердцевина, из которой в нравственной, духовной и тысячелетней ипостаси может очнуться народ. Но сердцевина пока, как мне представляется, несколько замкнутая: верхи нравственные законы почитают мало, а низы по своей удрученности нередко уже ни во что не верят.

…В православии все иначе. Здесь - сочувствие к бедным, униженным и оскорбленным. Это, может быть, и наша национальная черта. Гоголь написал: «В русском сердце всегда обитает прекрасное чувство взять сторону угнетённого.

Слава Богу, эти ценности возвращены нам, и тут не на процент верующих надо смотреть, а на открытые для молитвы и спасения двери. Другого чистилища, другого дома, где поместилась бы вся 1000-летняя Русь, у нас больше нет. Эх, если бы в эту спасительную упряжку впряглась бы еще и светская власть, если бы убедились мы, что она - своя, родная, и дело исторической России не уничтожает, страна воспряла бы решительно и быстро.

Смотрите: 70 с лишним лет мы прожили без Церкви. А без Церкви, без веры жить нельзя! Недаром даже коммунистические принципы имели библейское происхождение. И мне кажется, нет ничего неожиданного в том, что люди снова пошли в церковь, пусть пока и не так много, как хотелось бы. Ведь те, кто ходит в церковь, они другие. Может быть, возрождение России пойдёт отсюда.

Молодые рвутся в город, чтобы стать предпринимателями. Сейчас это модно. Им кажется, что это легко. Но это ведь совсем не просто. Опыта нет никакого, да и совесть требуется не та. Может быть, молодой деревенский житель уже несколько и извратился, но всё равно у него – совесть… Она не позволяет ему вот так сразу нырнуть во всё это дело – а это ведь действительно отчаянный поступок – уехать из деревни и заняться предпринимательством. Но всё-таки есть и хорошие примеры: если деревенский житель и разбогател, у него многое от прежнего сознания сохранилось. Знаете, ведь я собирал деньги на строительство православного храма на родине и очень скоро разобрался, к кому идти – не в банки, не куда-то ещё, а к таким вот совестливым людям. Стал обращаться к ним, и дело пошло.

А почему вы сами крестились только в 1980 году?

− Членом партии я не был. Но и крещён никогда не был. А как можно русскому человеку быть не православным?

Почему же вас родители сразу не окрестили?

− Потому что тогда, в 1937 году, на много километров вокруг не осталось ни одного храма. В деревне, кстати, и сегодня по-прежнему некуда идти — церкви возрождаются в основном в городах. Мы сейчас на моей родине строим храм, и туда, конечно, люди пойдут. Но не сразу. По себе знаю, как тяжело возвращаться.

Почему?

− Потому что привычки нет, утрачена была необходимость молитвы. И вернуть её удастся не так скоро, как хотелось бы. Но когда люди возвращаются к вере, тогда они совсем по-другому себя чувствуют. Увереннее. Потому что находят там опору духовную.

Как человек верующий я верю, что Господь, в конце концов, не оставит Россию. Да, проведёт её опять через испытания, как не один раз проводил, но всё же выведет в спасительные двери.

О вере в советское время и дороге к храму:

В советские годы, мне кажется, даже многие неверующие были православными. Моя бабушка, например, без того, чтобы перекреститься, за стол не садилась. Хорошо помню икону, которая была в нашем доме. Потом она, еще при жизни бабушки, куда-то исчезла. И все равно бабушка, а человек она была волевой, сильный (и старуха Дарья, и старуха Анна − это моя бабушка), если чего не так, говорила: «Господь накажет» или «побойтесь Господа». Это и нам говорилось, родственникам, и другим. В деревне у нас кто-то забыл про Бога, а кто-то не забыл.

В 1980 году был юбилей Куликовской битвы. Накануне юбилея, в 1979 году, я крестился (мне было 42).

Глубоко воцерковленным человеком, наверное, назвать меня нельзя. В храм хожу часто и не только по праздникам, но настоящей тяги к храму, как это бывает у других, у меня пока нет. Знаете, я недавно прочитал одну из повестей Льва Бородина, моего земляка. Он прожил долгую и сложную жизнь, дважды отсидел в лагерях. Так вот он говорит, что, если человек в детстве не смог прийти к Церкви, потом ему приобщиться к приходской жизни очень трудно. Надо, чтобы храм, Церковь были заложены в человека с раннего детства, с первыми понятиями о мире и жизни.

Я принял обряд крещения уже взрослым человеком, в 1980 году, в юбилейный год Куликовской битвы. К этому времени я осознал окончательно: быть русским значит быть православным. Мы много тогда ездили по России − по монастырям, полям битв, былым писательским усадьбам. Мы − это Владимир Крупин, известный прозаик, ученый Фатей Шипунов и кинорежиссеры Ренита и Юрий Григорьевы. Не однажды бывали в Оптиной пустыни, тогда еще разрушенной, в Сергиевой лавре, в Ферапонтовом монастыре. Способствовало этому знакомство, довольно близкое, с архиепископом Питиримом, замечательным человеком и молитвенником, с батюшками, отцом Николаем и отцом Иосифом из старинного Ельца, где я и принял крещение. Не могу похвалиться, что я истово верующий, но верующий искренне и, думаю, глубоко.

Она и возрождается: тысячи новых храмов взамен разрушенных, и среди них храм Христа Спасителя в Москве, поднявшийся из небытия, крестные ходы по всей России, паломничества к святым местам − на Соловки, Валаам, в Оптину пустынь, а также на Афон, в Иерусалим...

Ежегодно, начиная с 1993 года, проходит под началом Патриарха Всемирный русский народный собор с участием общественных и государственных деятелей, духовенства, писателей и многих других, кто славен на ниве духовного стояния за Отечество. А общественная работа − просветительская, организаторская, культурная!..

…Казалось бы, что еще надо!? Но это опять-таки только одна Россия, одно отношение к духовности. А другая Россия − наркомания, пьянство, безработица и безысходность, теленапалм и телетеррор, пресмыкательство перед Западом, разрушение культуры и образования уже в наши дни, сегодня, торжество бесстыдства и издевательство над совестью. Какая из двух Россий побеждает, сказать трудно. На внешний взгляд, вторая… Как ни горька эта картина, как ни велики разрушения -- материальные, нравственные и духовные, -- до последнего надо стоять на том, что победы за этой, бесовской, Россией быть не может.

Народ пошел в церковь от усталости и от отчаяния от внушенного ему официального суеверия. Душа дальше не выдержала идолопоклонства и беспутья. Россия медленно приходила в себя от наваждения, во время которого она буйно разоряла себя, и вспомнила дорогу в храм. Но вспомнить дорогу в храм − еще не значит пойти по ней; если бы Россия была верующей, то и тон наших размышлений о ней был бы иным. Она, быть может, только приготовляется к вере. Времена разорения души даром не прошли; проще восстановить разрушенный храм и начать службу, чем начать службу в прерванной душе. В ней нужно истечь собственному источнику, чтобы напитать молитву, которая, прося даров, могла бы поднести и от себя. Но то, что источники эти просекаются сквозь засушь, сомнений не вызывает, и запаздывают они лишь к страждущим, которые, страждая, не знают, чего хотят...

В грязном мире, который представляет из себя сегодня Россия, сохранить в чистоте и святости нашу веру чрезвычайно трудно. Нет такого монастыря, нет такого заповедника, где бы можно было отгородиться от «мира». Но у русского человека не остается больше другой опоры, возле которой он мог бы укрепиться духом и очиститься от скверны, кроме Православия. Все остальное у него отняли или он промотал. Не дай Бог сдать это последнее. Помните, у Василия Шукшина: «Народ весь разобрался». Но тогда он еще не «разобрался». У Шукшина это было предчувствие возможного, а теперь убери или даже ослабь духовную связующую силу – и все, больше связаться нечем.

Это, на мой взгляд, жизнь на высоте, где человек ощущает себя и в потомках, и в предках, способность к собиранию небесных плодов, внутренняя свобода, укорененность в своем. Это понятие соединенное, общее: духовность не может быть без нравственности, как и нравственность без духовности.

На вручении премии Фонда единства православных народов Валентин Распутин подчеркнул, что Русская Церковь «предотвратила гражданскую войну в России в начале последнего десятилетия минувшего века, сумела успокоить огромную массу отчаявшегося народа и найти... надежду и утешение, спасла осиротевших детей, брошенных на произвол судьбы, помогла им приютом и делом».

«Дьявол с Богом борются, и поле битвы – сердца людей», – эти слова Достоевского будут вечным эпиграфом к человеческой жизни. В каждом человеке сидят два существа: одно низменное, животное и второе – возвышенное, духовное. И человек есть тот из двух, кому он отдаётся.

Родина, прежде всего, − духовная земля, в которой соединяются прошлое и будущее твоего народа, а уж потом «территория». Слишком многое в этом звуке!.. Есть у человека Родина – он любит и защищает всё доброе и слабое на свете, нет – всё ненавидит и всё готов разрушить. Это нравственная и духовная скрепляющая, смысл жизни, от рождения и до смерти согревающее нас тепло. Для меня Родина – это, прежде всего, Ангара, Иркутск, Байкал. Но это и Москва, которую никому отдавать нельзя. Москва собирала Россию. Нельзя представить Родину без Троице-Сергиевой Лавры, Оптиной пустыни, Валаама, без поля Куликова и Бородинского поля, без многочисленных полей Великой Отечественной... Родина больше нас. Сильнее нас. Добрее нас. Сегодня её судьба вручена нам – будем же её достойны.

Тщанием власти духовной после долгого перерыва возрожден Знаменский женский монастырь, из небытия поднята Казанская церковь, одна из самых «картинных» – будто сложенная из самоцветов, восстановлена Троицкая церковь, на очереди следующие, пока еще молчаливые, – когда-то Иркутск удивительно красив был своими многими храмами, составлявшими вместе законченный смысл его бытия. И общим радетельством открыта женская православная гимназия, о чем долго и мечтать не приходилось. Девочки в форменных платьицах и с косичками, как бы явившиеся из далекого прошлого, спорящего с настоящим, теперь не в диковинку на улицах, вызывая теплые вздохи и взгляды старых иркутян: и до этого дожили, не все плохо.

Афон стоял и стоит на древних уставах и православной традиции; но именно потому, что он стоит на молитвенной традиции, глубокой и сокровенной, вросшей в его землю и пронизавшей его воздух вместе с двухтысячелетним преданием, − именно поэтому «цивилизованный» мир, ломающий любую традицию, и косится на него. Для мира-богоборца эта маленькая монашеская республика − что бельмо на глазу или кость в горле. Афонские монастыри живут в бедности − Европейский союз предлагает миллионы и миллиарды… в обмен на «права человека» и международную зону туризма. Вовсю усердствуют феминистские организации, раздувающие кадило «дискриминации женщин». Монахи в голос заявляют: ежели это дьявольское попущение допустится, они покинут Афон. Сомневаться в этом не приходится. Предложения дружеских объятий, исходящие из «свободного мира» и звучащие нередко ультимативно, уже сами по себе означают сигнал к проверке на прочность афонских стен.

У силы итти на войну каждый день. В борьбе не отчаявайся, не в силе, а в немощи совершается благодать.

Григорий Ефимович Распутин

Ах, несчастный бес восстановил на меня всю Россию, как на разбойника! Бес и все готовят вечное! Вот всегда бес остается ни с чем. Боже! Храни своих!

Григорий Ефимович Распутин