Великое наследие академика Д.С. Лихачева. Лихачев Дмитрий Сергеевич. Биографическая справка

Дмитрий Сергеевич Лихачев — один из великих людей ХХ века. Его научное наследие чрезвычайно обширно и разнообразно. Среди произведений Лихачева — академические монографии, посвященные различным аспектам истории культуры, от поэтики древнерусской литературы до садово-паркового искусства XVIII-XIX веков, научные статьи и публицистические заметки, комментарии к различным литературным памятникам, включая горячо любимое ученым «Слово о полку Игореве», редакторские предисловия, рецензии, переводы и многое другое.

Лихачев стал сотрудником отдела (впоследствии сектора) древнерусской литературы Института русской литературы Академии наук (Пушкинского Дома) в 1937 году. Его первой монографией стала брошюра «Оборона древнерусских городов », написанная им в соавторстве с археологом профессором М. А. Тихановой в блокадном Ленинграде, специально для солдат, защищавших ленинградские рубежи (эту брошюру по распоряжению ленинградского обкома раздавали в окопах).

В послевоенные годы Лихачев защитил кандидатскую и докторскую диссертации, посвященные древнерусскому летописанию. В 1954 году Д. С. Лихачев становится заведующим сектором древнерусской литературы ИРЛИ. В 1958 году издает монографию «Человек в литературе Древней Руси », где впервые была представлена теория смены культурно-исторических стилей в средневековой русской литературе. Необходимость систематизации работы по изучению и подготовке к публикации древнерусских письменных памятников вызывает к жизни его фундаментальную «Текстологию » (), которая произвела настоящую революцию в современном литературоведении, причем не только в сфере отечественной медиевистики, но и в теоретико-литературной области, поскольку лихачевское учение об истории создания текста как о «ключе» к интерпретации его содержания стало одним из первых образцов семиотического мышления в литературоведении. В 1967 году появляется «Поэтика древнерусской литературы », в которой Д. С. Лихачев опровергает взгляд на «евразийскую» природу русской культуры, а также разрабатывает революционное для того времени понятие «хронотопа», которое легло в основу современного изучения отражения временных категорий мышления в искусстве и культуре. Тогда же, в 1960-1970-х годах, Лихачевым создано множество статей, посвященных крупнейшим фигурам «допетровского» периода отечественной словесности (лучшие из них представлены в сборнике «Великое наследие» — самой популярной книге Лихачева-литературоведа, неоднократно переиздававшейся. Особое внимание на всем протяжении своего творческого пути Лихачев-литературовед уделял «Слову о полку Игореве», защищая этот шедевр древнерусской литературы от выпадов скептиков, отрицавших подлинность «Слова». Работы Д. С. Лихачева, посвященные «Слову», знаменовали собой начало нового этапа активного изучения бессмертного произведения; по инициативе и под руководством Д. С. Лихачева в 1980-е годы была создана «Энциклопедия „Слова о полку Игореве“».

С некоторых важных позиций научное наследие Лихачева до сих пор не исследовано. Дмитрий Сергеевич первым в новейшей истории России обосновал культуру как духовный базис общенационального бытия, а ее сохранение — как залог душевной безопасности нации. Вне культуры, неустанно подчеркивал он, настоящее и будущее народов и государств лишается смысла. Заметное место в обширном творческом наследии Дмитрия Сергеевича Лихачева занимают труды по краеведению, посвященные преимущественно Петербургу.

Вклад Д. С. Лихачева в развитие современного искусствознания до сих пор не получил научного осмысления. В теоретических взглядах Лихачева, посвященных истории и теории искусства выделяются две группы идей. Первую группу составляют мысли ученого о происхождении и природе искусства, а вторую — размышления о способе существования и закономерностях развития художественного процесса. Мысли Лихачева о происхождении искусства привлекают своей оригинальностью и глубоким пониманием природы художественного.

Среди огромного количества научных и публицистических работ Дмитрия Сергеевича Лихачева более ста наименований можно отнести к непосредственно к педагогическим, полностью или частично раскрывающим актуальные вопросы образования и воспитания молодого поколения современной России. Другие работы ученого, посвященные проблемам культуры, истории и литературы, хотя прямо и не ставят педагогические вопросы, но по своей сути и гуманистической направленности (обращенности к человеку, его исторической памяти, культуре, гражданственности и нравственным ценностям) содержат огромный воспитательный потенциал.

И все, что было написано и высказано Д. С. Лихачевым, глубоко и органично связано с нравственными проблемами. Какого бы вопроса ни касался, он всегда обращал внимание на нравственную основу или нравственную сторону. Д. С. Лихачев был этиком в прямом смысле этого слова, ибо самой глубокой основой его взглядов был подлинный патриотизм, в отличие от тех, кто «патриот на кончике языка», для кого не мораль, а морализаторство, начетничество заменяет подлинные чувства и мысли.

Дмитрий Сергеевич Лихачев впервые пришел в наш Университет в конце 1992 года, обстоятельно познакомился с нами, и Университет ему понравился — прежде всего тем, что по его словам, он «живой», здесь «живая» наука. Академик Лихачев назвал наш вуз университетом будущего и принял предложение стать нашим Почетным доктором. До этого Дмитрий Сергеевич являлся Почетным доктором 19 самых престижных университетов мира, но в России он так и остался Почетным доктором лишь одного — Гуманитарного университета профсоюзов и сотрудничал с нами до конца своих дней.

Российская империя - 30 сентября 1999 года, Санкт-Петербург, Российская Федерация) - советский и российский филолог, искусствовед, сценарист, академик РАН (до 1991 - АН СССР).
Автор фундаментальных трудов, посвящённых истории русской литературы (главным образом древнерусской) и русской культуры. Автор работ (в том числе более сорока книг) по широкому кругу проблем теории и истории древнерусской литературы, многие из которых переведены на английский, болгарский, итальянский, польский, сербский, хорватский, чешский, французский, испанский, японский, китайский, немецкий и другие языки. Автор 500 научных и около 600 публицистических трудов.

Биография

Детство

Детство Д.С. Лихачева пришлось на ту короткую, но блестящую пору в истории русской культуры, которую принято называть Серебряным веком. Родители Д.С. Лихачева не принадлежали к литературной или артистической среде (его отец был инженером), тем не менее, эта эпоха затронула и их семейство. Большим увлечением родителей Лихачева был балет. Ежегодно, несмотря на недостаток в средствах, они старались снять квартиру как можно ближе к Мариинскому театру, покупали два балетных абонемента в ложу третьего яруса и не пропускали почти ни одного представления. Вместе с родителями с четырехлетнего возраста театр посещал и маленький Дмитрий. Летом семья отправлялась на дачу в Куоккалу. Здесь отдыхали многие представители артистического и литературного мира Петербурга. На дорожках местного парка можно было встретить И.Е. Репина, К.И. Чуковского, Ф.И. Шаляпина, Вс. Мейерхольда, М. Горького, Л. Андреева и других писателей, художников, артистов, музыкантов. Некоторые из них выступали в любительском дачном театре с чтением стихов, воспоминаний. «Люди искусства стали для нас всех если не знакомыми, то легко узнаваемыми, близкими, встречаемыми», - рассказывает Д.С. Лихачев.

В 1914 г., через месяц после начала Первой мировой войны, Митя Лихачев пошел в школу. Сначала он учился в Гимназии Человеколюбивого Общества (1914–1915), потом - в Гимназии и реальном училище К.И. Мая (1915–1917), и наконец, - в школе им. Л. Лентовской (1918–1923). Уже перешагнув восьмидесятилетний рубеж жизни, Д.С. Лихачев напишет: «…человека создает средняя школа, высшая дает специальность». Те учебные заведения, в которых он учился в детстве, действительно, «создавали человека». Особенно большое влияние на мальчика оказала учеба в школе Лентовской. Несмотря на тяготы революционного времени и на значительные материальные трудности (здание школы не отапливалось, поэтому зимой дети сидели в пальто и в варежках поверх перчаток), в школе удалось создать особую атмосферу сотрудничества учителей и учеников. Среди преподавателей было много талантливых педагогов. В школе действовали кружки, на заседания которых приходили не только школьники и учителя, но и известные ученые и литераторы. Д.С. Лихачеву особенно нравилось участвовать в кружках литературы и философии. В это время мальчик начинает серьезно размышлять над мировоззренческими вопросами и даже продумывает собственную философскую систему (в духе увлекавших его тогда А. Бергсона и Н.О. Лосского). Он окончательно решает стать филологом и, невзирая на советы родителей избрать более доходную профессию инженера, в 1923 г. поступает на этнолого-лингвистическое отделение факультета общественных наук Петроградского университета.

Университет

Несмотря на начавшиеся уже репрессии против интеллигенции, 1920-е годы были временем расцвета гуманитарных наук в России. Д.С. Лихачев имел все основания говорить: «Ленинградский университет в 1920-е годы по гуманитарным наукам был лучшим университетом в мире. Такой профессуры, какой обладал тогда Ленинградский университет, не было ни в одном университете ни до того времени, ни после». Среди преподавателей было много выдающихся ученых. Достаточно назвать имена В.М. Жирмунского, Л.В. Щербы, Д.И. Абрамовича (у него Д.С. Лихачев писал дипломную работу по повестям о патриархе Никоне) и др.

Лекции, занятия в архивах и библиотеках, бесконечные разговоры на мировоззренческие темы в длинном университетском коридоре, посещение публичных выступлений и диспутов, философских кружков - все это увлекало, духовно и интеллектуально обогащало юношу. «Все кругом было интересно до чрезвычайности <…> единственное, в чем я испытывал острый недостаток, - это во времени», - вспоминает Дмитрий Сергеевич.

Но эта культурно и интеллектуально насыщенная жизнь разворачивалась на все более и более мрачневшем общественном фоне. Усиливались преследования старой интеллигенции. Люди приучались жить в ожидании ареста. Не прекращались гонения на Церковь. Именно о них Д.С. Лихачев вспоминает с особой болью: «Молодость всегда вспоминаешь добром. Но есть у меня, да и у других моих товарищей по школе, университету и кружкам нечто, что вспоминать больно, что жалит мою память и что было самым тяжелым в мои молодые годы. Это разрушение России и русской Церкви, происходившее на наших глазах с убийственной жестокостью и не оставлявшее, казалось, никаких надежд на возрождение».

Однако гонения на Церковь, вопреки желанию властей, приводили не к уменьшению, а к усилению религиозности. В те годы, когда, по словам Д.С. Лихачева, «церкви закрывались и осквернялись, богослужения прерывались подъезжавшими к церквам грузовиками с игравшими на них духовыми оркестрами или самодеятельными хорами комсомольцев», в храмы пошла образованная молодежь. Литературно-философские кружки, во множестве существовавшие до 1927 г. в Ленинграде, стали приобретать преимущественно религиозно-философский или богословский характер. Д.С. Лихачев в двадцатые годы посещал один из них - кружок под названием Хельфернак («Художественно-литературная, философская и научная академия»), заседания проходили на квартире школьного преподавателя Лихачева И.М. Андреевского. 1 августа 1927 г. кружок по решению участников был преобразован в Братство святого Серафима Саровского. Кроме того, Д.С. Лихачев участвовал и в другом кружке, - Космической Академии Наук. Деятельность этой шуточной академии, состоявшая из написания и обсуждения полусерьезных научных докладов, прогулок в Царское Село и дружеских розыгрышей, привлекла внимание властей, и члены ее были арестованы. Вслед за тем были арестованы и участники Братства святого Серафима Саровского (следствие по обоим кружкам было объединено в одно дело). День ареста - 8 февраля 1928 г. - стал началом новой страницы в жизни Д.С. Лихачева. После полугодового следствия он был приговорен к пяти годам лагерей. Через несколько месяцев после окончания Ленинградского университета (1927 г.) его отправили на Соловки, которые Лихачев назовет своим «вторым, и главным, университетом».

Соловки

Соловецкий монастырь, основанный преподобными Зосимой и Савватием в XIII в., в 1922 г. был закрыт и превращен в Соловецкий лагерь особого назначения. Он стал местом, где отбывали срок тысячи заключенных (на начало 1930-х годов их численность доходила до 650 тыс., из них 80% составляли так называемые «политические» и «контрреволюционеры»).

Навсегда Д.С. Лихачеву запомнился тот день, когда их этап выгрузили из вагонов на пересыльном пункте в Кеми. Истеричные вопли конвоиров, крики принимавшего этап Белоозерова: «Здесь власть не советская, а соловецкая», приказ всей уставшей и продрогшей на ветру колонне заключенных бегать вокруг столба, высоко поднимая ноги, - все это казалось настолько фантастическим в своей нелепой реальности, что Д.С. Лихачев не выдержал и рассмеялся. «Смеяться потом будем», - с угрозой закричал на него Белоозеров.
Действительно, в соловецкой жизни было мало смешного. Д.С. Лихачев испытал ее тяготы сполна. Он работал пильщиком, грузчиком, электромонтером, коровником, «вридлом» (вридло – временно исполняющий должность лошади, так на Соловках называли заключенных, которых впрягали в телеги и сани вместо лошадей), жил в бараке, где по ночам тела скрывались под ровным слоем копошащихся вшей, умирал от тифа. Перенести все это помогала молитва, поддержка друзей. Благодаря помощи епископа Виктора (Островидова) и протоиерея Николая Пискановского, ставшего на Соловках духовным отцом Д.С. Лихачева и его товарищей по Братству святого Серафима Саровского, будущему ученому удалось уйти с изнурительных общих работ в Криминологический кабинет, занимавшийся организацией детской колонии. На новой работе он получил возможность много сделать для спасения «вшивок» - подростков, проигравших с себя в карты всю одежду, живших в бараках под нарами и обреченных на голодную смерть. В Криминологическом кабинете Лихачев общался со многими замечательными людьми, из которых особенно сильное впечатление на него произвел известный религиозный философ А.А. Мейер.

На Соловках же произошел случай, имевший большие последствия для внутреннего самосознания Д.С. Лихачева. В конце ноября 1928 г. в лагере начались массовые расстрелы. Лихачев, находившийся на свидании с родителями, узнав, что за ним приходили, не стал возвращаться в барак и всю ночь просидел за поленницей, прислушиваясь к выстрелам. События той страшной ночи произвели переворот в его душе. Позже он напишет: «Я понял следующее: каждый день - подарок Бога. Мне нужно жить насущным днем, быть довольным тем, что я живу еще лишний день. И быть благодарным за каждый день. Поэтому не надо бояться ничего на свете. И еще - так как расстрел и в этот раз производился для острастки, то как я потом узнал: было расстреляно какое-то ровное число: не то триста, не то четыреста человек, вместе с последовавшими вскоре. Ясно, что вместо меня был „взят“ кто-то другой. И жить мне надо за двоих. Чтобы перед тем, которого взяли за меня, не было стыдно!»

В 1931 г. Д.С. Лихачева переводят с Соловков на Беломоро-Балтийский канал, а 8 августа 1932 г. он освобождается из заключения и возвращается в Ленинград. Заканчивается та эпоха в его биографии, о которой он в 1966 г. сказал: «Пребывание на Соловках было для меня самым значительным периодом жизни».

Пушкинский Дом

Вернувшись в родной город, Д.С. Лихачев долго не мог устроиться на работу: мешала судимость. Здоровье его было подорвано Соловками. Открылась желудочная язва, болезнь сопровождалась сильными кровотечениями, месяцами Лихачев лежал в больнице. Наконец, ему удалось поступить научным корректором в издательство Академии Наук.

В это время он много читает, возвращается к научной деятельности. В 1935 г. Д.С. Лихачев женился на Зинаиде Александровне Макаровой, а в 1937 г. у них родились две девочки - близнецы Вера и Людмила. В 1938 г. Д.С. Лихачев поступил на работу в Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР, где 11 июня 1941 г. защитил диссертацию на степень кандидата филологических наук по теме «Новгородские летописные своды XII века».

Через одиннадцать дней после защиты началась Великая Отечественная война . По состоянию здоровья Д.С. Лихачев не был призван на фронт и до июня 1942 г. оставался в блокадном Ленинграде. Он вспоминает, как проходил день в их семье. С утра топили книгами буржуйку, потом вместе с детьми молились, готовили скудную пищу (толченые кости, вываренные на много раз, суп из столярного клея и т.п.). Уже в шесть часов вечера ложились, стараясь накидать на себя как можно больше всего теплого. Немного читали при свете коптилки и долго не могли уснуть из-за мыслей о еде и пронизывающего тело внутреннего холода. Поразительно, что в такой обстановке Д.С. Лихачев не оставлял занятий наукой. Пережив тяжелейшую блокадную зиму, весной 1942 г. он начал собирать материалы по поэтике древнерусской литературы и подготовил (в соавторстве с М.А. Тихановой) исследование «Оборона древнерусских городов». Эта вышедшая в 1942 г. книга стала первой книгой, изданной Д.С. Лихачевым.

После войны Д.С. Лихачев активно занимается наукой. В 1945–1946 гг. выходят в свет его книги «Национальное самосознание Древней Руси», «Новгород Великий», «Культура Руси эпохи образования русского национального государства». В 1947 г. он защищает докторскую диссертацию «Очерки по истории литературных форм летописания XI–XVI веков». Ученик и сотрудник Д.С. Лихачева О.В. Творогов пишет: «Свой научный путь Д.С. Лихачев начал несколько необычно - не с серий статей по частным вопросам и мелких публикаций, а с обобщающих трудов: в 1945–1947 гг. вышли одна за другой три книги, охватившие историю русской литературы и культуры за несколько веков. <...> В этих книгах появилась характерная для многих работ Лихачева черта - стремление рассматривать литературу в ее теснейших связях с другими областями культуры - просвещением, наукой, изобразительным искусством, фольклором, народными представлениями и верованиями. Этот широкий подход позволил молодому ученому сразу же подняться к тем высотам научных обобщений, которые являются преддверием концепционных открытий». В 1950 г. Д.С. Лихачев подготовил к изданию в серии «Литературные памятники» два важнейших произведения древнерусской литературы - «Повесть временных лет» и «Слово о полку Игореве». В 1953 г. он избирается членом-корреспондентом Академии Наук СССР, а в 1970 г. - действительным членом Академии Наук СССР. Он становится одним из самых авторитетных в мире славистов. Наиболее значительные его труды: «Человек в литературе Древней Руси» (1958), «Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого» (1962), «Текстология» (1962), «Поэтика древнерусской литературы» (1967), «Эпохи и стили» (1973), «Великое наследие» (1975).

Д.С. Лихачев не только сам занимался исследованием древнерусской литературы, но и смог собрать и организовать научные силы для ее изучения. С 1954 г. до конца жизни он являлся заведующим Сектором (с 1986 г. - Отделом) древнерусской литературы Пушкинского дома, который стал главным научным центром страны по этой тематике. Ученый очень много сделал и для популяризации древнерусской литературы, для того, чтобы семь веков ее истории стали известны широкому кругу читателей. По его инициативе и под его руководством была издана серия «Памятники литературы Древней Руси», удостоенная Государственной премии Российской Федерации в 1993 г. «Всего в 12 книгах серии опубликовано около 300 произведений (не считая стихов, составивших последний том). Переводы и обстоятельные комментарии сделали памятники средневековой литературы доступными для любого читателя-неспециалиста. Издание „Памятников“ позволило убедительно опровергнуть еще бытующее представление о бедности и однообразии русской средневековой литературы», - пишет О.В. Творогов.

В 1980–1990-х годах особенно громко звучал голос Д.С. Лихачева-публициста. В своих статьях, интервью, выступлениях он поднимал такие темы, как охрана памятников культуры, экология культурного пространства, историческая память как нравственная категория и др. Много сил он отдавал работе в созданном по его инициативе Советском (с 1991 г. - Российском) фонде культуры. Духовный авторитет Д.С. Лихачева был так велик, что его справедливо называли «совестью нации».

В 1998 г. ученый был награжден орденом Апостола Андрея Первозванного «За веру и верность Отечеству» за вклад в развитие отечественной культуры. Он стал первым кавалером ордена Апостола Андрея Первозванного после восстановления в России этой высшей награды.

Скончался Дмитрий Сергеевич Лихачев 30 сентября 1999 г. Его книги, статьи, беседы являются тем великим наследием, изучение которого поможет хранить духовные традиции русской культуры, служению которым он посвятил свою жизнь.

Библиография

Основные произведения

• Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого (1962)
• Текстология (1962)
• Эпохи и стили (1973)
• Русские летописи и их культурно-историческое значение. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. - 499 с. (Переизд. 1966, 1986).
• Человек в литературе Древней Руси. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. 186 с. (Переизд. 1970, 1987).
• Текстология: На материале русской литературы Х - XVII вв. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. 605 с. (Переизд. 1983, переизд. 2001: при участии А. А. Алексеева и А. Г. Боброва).
• Текстология: Крат. очерк. - М.; Л.: Наука, 1964. - 102 с.
• Поэтика древнерусской литературы. Л.: Наука, 1967. 372 с. (Переизд. 1971, 1979, 1987).
• Художественное наследие Древней Руси и современность. Л.: Наука, 1971. 120 с. (Совм. с В. Д. Лихачевой).
• Развитие русской литературы Х - XVII вв.: Эпохи и стили. Л.: Наука, 1973. 254 с. (Переизд. 1987, 1998).
• Великое наследие: Классические произведения литературы Древней Руси. М.: Современник, 1975. 368 с. (Любителям рос. словесности). (Переизд. 1980, 1987, 1997).
• "Смеховой мир" Древней Руси. Л.: Наука, 1976. 204 с. (Сер. "Из истории мировой культуры"). Совм. с А. М. Панченко. (Переизд. 1984: "Смех в Древней Руси - совм. с А. М. Панченко и Н. В. Понырко; переизд. 1997: "Историческая поэтика литературы. Смех как мировоззрение").
• "Слово о полку Игореве" и культура его времени. Л.: Художественная лит., 1978. 359 с. (Переизд. 1985).
• Заметки о русском. М.: Сов. Россия, 1981. 71 с. (Писатель и время). (Переизд. 1984, 1987).
• Литература - реальность - литература. Л.: Сов. писатель, 1981. 215 с. (Переизд. 1984, 1987).
• Поэзия садов: К семантике садово-парковых стилей. Л.: Наука, 1982. 341 с. (Переизд. 1991, 1998).
• Письма о добром и прекрасном. М.: Дет. лит., 1985. 207 с.(Переизд. 1988, 1989, 1990, 1994, 1999).
• Избранные работы: в 3 томах. Л.: Худ. литература., 1987. Т. 1. 656 с. Т. 2. 656 с. Т. 3. 656 с.
• Заметки и наблюдения: Из записных книжек разных лет. Л.: Сов. писатель, 1989. 608 с.
• Русское искусство от древности до авангарда. М.: Искусство, 1992. 408 с.
• Воспоминания. СПб.: Logos, 1995. 519 с. (Переизд. 1997, 1999, 2001).
• Очерки по философии художественного творчества / РАН. Ин-т рус. лит. СПб.: Рус.-Балт. информац. центр БЛИЦ, 1996. 159 с. (Переизд. 1999).
• Об интеллигенции: Сб. статей. (Приложение к альманаху "Канун", выпуск 2). СПб., 1997. 446 с.
• Раздумья о России. СПб.: Logos, 1999. 666 с.
• Редактирование и вступительные статьи к каждому тому в изданиях древнерусских памятников: "Изборник" (1969, 1986), "Памятники литературы Древней Руси (в 12-ти томах, 1978-1994), "Библиотека литературы Древней Руси" (в 20-ти томах; издание осуществляется с 1997; при жизни Д. С. Лихачева вышли 7 томов, к 2002 - 10 томов).
• Русская культура. М.: Искусство, 2000. 438 с.

Награды, премии и членство в организациях

• Герой Социалистического Труда (1986)
• Орден Святого апостола Андрея Первозванного (30 сентября 1998) - за выдающийся вклад в развитие отечественной культуры(вручён орден за № 1)
• Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (28 ноября 1996) - за выдающиеся заслуги перед государством и большой личный вклад в развитие русской культуры
• Орден Ленина
• Орден Трудового Красного Знамени (1966)
• Медаль «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (22 марта 1995)
• Медаль Пушкина (4 июня 1999) - в ознаменование 200-летия со дня рождения А. С. Пушкина, за заслуги в области культуры, просвещения, литературы и искусства
• Медаль «За трудовую доблесть» (1954)
• Медаль «За оборону Ленинграда»(1942)
• Медаль «30 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1975)
• Медаль «40 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1985)
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1946)
• Медаль «Ветеран труда» (1986)
• Орден Георгия Димитрова (НРБ, 1986)
• Два ордена «Кирилла и Мефодия» I степени (НРБ, 1963, 1977)
• Орден «Стара Планина» I степени (Болгария, 1996)
• Орден «Мадарский всадник» I степени (Болгария, 1995)
• Знак Исполкома Ленсовета «Жителю блокадного Ленинграда»

В 1986 году организовал Советский (ныне Российский) Фонд культуры и был председателем президиума Фонда по 1993 год. С 1990 года входит в Международный комитет по организации Александрийской библиотеки (Египет). Избирался депутатом Ленинградского городского Совета (1961-1962, 1987-1989).

Иностранный член академий наук Болгарии, Венгрии, Академии наук и искусств Сербии. Член-корреспондент Австрийской, Американской, Британской (1976), Итальянской, Геттингенской академий, член-корреспондент старейшего общества США - Философского. Член Союза писателей с 1956 года. С 1983 года - председатель Пушкинской комиссии РАН, с 1974 года - председатель редколлегии ежегодника «Памятники культуры. Новые открытия». С 1971 по 1993 год возглавлял редколлегию серии «Литературные памятники», с 1987 года является членом редколлегии журнала «Новый мир», а с 1988 года - журнала «Наше наследие».

Русской академией искусствознания и музыкального исполнительства награждён орденом искусств «Янтарный крест» (1997). Награждён Почётным дипломом Законодательного Собрания Санкт-Петербурга (1996). Награждён Большой золотой медалью имени М. В. Ломоносова (1993). Первый Почётный гражданин Санкт-Петербурга (1993). Почётный гражданин итальянских городов Милана и Ареццо. Лауреат Царскосельской художественной премии (1997).

Память

• 25 мая 2011 года в атриуме библиотеки иностранной литературы имени М. И. Рудомино .
• В 2006 году Фондом имени Д. С. Лихачёва и Правительством Санкт-Петербурга была учреждена премия имени Д. С. Лихачёва.
• В 2006 году в Москве установлена памятная доска на доме № 4 по 1-Неопалимовскому переулку, где размещалась редакция журнала «Наше наследие».
• В 2000 году Д. С. Лихачёву посмертно была присуждена Государственная премия России за развитие художественного направления отечественного телевидения и создание общероссийского государственного телеканала «Культура». Изданы книги «Русская культура»; «Небесная линия города на Неве. Воспоминания, статьи».
• Указом Президента Российской Федерации 2006 год объявлен в России годом Дмитрия Сергеевича Лихачёва.Имя Лихачёва присвоено малой планете № 2877 (1984).
• В 1999 году, по инициативе Дмитрия Сергеевича был создан Пушкинский лицей № 1500, в Москве. Академик не увидел лицея и через три месяца после постройки здания умер.
• Ежегодно в честь Дмитрия Сергеевича Лихачёва в ГОУ гимназии № 1503 города Москвы и Пушкинском лицее № 1500 проводятся Лихачёвские чтения, на которых съезжаются ученики различных городов и стран с выступлениями, посвящёнными памяти великого гражданина России.
• Распоряжением губернатора Санкт-Петербурга в 2000 году имя Д. С. Лихачёва присвоено школе № 47 (Плуталова улица (Санкт-Петербург), дом № 24), где также проводятся Лихачёвские чтения.
• В 1999 году имя Лихачёва присвоено Российскому научно-исследовательскому институту культурного и природного наследия.

Литература

• Луков Вл. А. Д. С. Лихачев и его теоретическая история литературы // Знание. Понимание. Умение. - 2006. - № 4. - С. 124-134.

Дмитрий Сергеевич Лихачёв (1906-1999) — советский и российский филолог, культуролог, искусствовед, академик РАН (АН СССР до 1991 года). Председатель правления Российского (Советского до 1991 года) фонда культуры (1986—1993). Автор фундаментальных трудов, посвящённых истории русской литературы (главным образом древнерусской) и русской культуры. 8 февраля 1928 года был арестован за участие в студенческом кружке «Космическая академия наук», где незадолго до ареста сделал доклад о старой русской орфографии, «попранной и искажённой врагом Церкви Христовой и народа российского»; осуждён на 5 лет за контрреволюционную деятельность. До ноября 1931 года - политзаключённый в Соловецком лагере особого назначения. Досрочно освобождён в 1932 году и позже вернулся в Ленинград.

В начале февраля 1928 г. столовые часы у нас на Ораниенбаумской улице пробили восемь раз. Я был один дома, и меня сразу охватил леденящий страх. Не знаю даже почему. Я слышал бой наших часов в первый раз. Отец не любил часового боя, и бой в часах был отключен еще до моего рождения. Почему именно часы решились в первый раз за двадцать один год пробить для меня мерно и торжественно?

Восьмого февраля под утро за мной пришли: следователь в форме и комендант наших зданий на Печатном Дворе Сабельников. Сабельников был явно расстроен (потом его ожидала та же участь), а следователь был вежлив и даже сочувствовал родителям, особенно, когда отец страшно побледнел и повалился в кожаное кабинетное кресло. Следователь поднес ему стакан воды, и я долго не мог отделаться от острой жалости к отцу. Сам обыск занял не много времени. Следователь справился с какой-то бумажкой, уверенно подошел к полке и вытащил книгу Г. Форда «Международное еврейство» в красной обложке. Для меня стало ясно: указал на книгу один мой знакомый по университету, который ни с того ни с сего заявился ко мне за неделю до ареста, смотрел книги и все спрашивал, плотоядно улыбаясь, — нет ли у меня какой-нибудь антисоветчины. Он уверял, что ужасно любит эту безвкусицу и пошлость.

Мать собрала вещи (мыло, белье, теплые вещи), мы попрощались. Как и все в этих случаях, я говорил: «Это недоразумение, скоро выяснится, я быстро вернусь». Но уже тогда в ходу были массовые и безвозвратные аресты. На черном фордике, только-только появившемся тогда в Ленинграде, мы проехали мимо Биржи. Рассвет уже набрал силу, пустынный город был необычайно красив. Следователь молчал. Впрочем, почему я называю его «следователь». Настоящим следователем у меня был Александр (Альберт) Робертович Стромин, организатор всех процессов против интеллигенции конца 20-х — начала 30-х гг., создатель «академического дела», дела Промпартии и пр. Впоследствии он был в Саратове начальником НКВД и расстрелян «как троцкист» в 1938 г.

После личного обыска, при котором у меня отобрали крест, серебряные часы и несколько рублей, меня отправили в камеру ДПЗ на пятом этаже — дом предварительного заключения на Шпалерной (снаружи это здание имеет три этажа, но во избежание побегов тюрьма стоит как бы в футляре). Номер камеры был 273: градус космического холода. В университете я увлекался Л.П. Карсавиным, а когда оказался в ДПЗ, то волею судеб попал в одну камеру с братом близкой Льву Платоновичу женщины. Помню этого юношу, — носившего вельветовую куртку и тихонько, чтобы не услышала стража, отлично напевавшего цыганские романсы. Перед этим я читал книгу Л.П. Карсавина «Noctes petropolitanae».

Пожалуй, эта камера, в которой я просидел ровно полгода, была действительно самым тяжелым периодом моей жизни. Тяжелым психологически. Но в ней я познакомился с огромным числом людей, живших по совсем разным принципам. Упомяну некоторых из моих сокамерников. В «одиночке» 273, куда меня втолкнули, оказался энергичный нэпман Котляр, владелец какого-то магазина. Его арестовали накануне (это был период ликвидации НЭПа). Он сразу же предложил мне навести чистоту в камере.

Воздух там был чрезвычайно тяжелый. Покрашенные когда-то масляной краской стены были черны от плесени. Стульчак был грязный, давно не чищенный. Котляр потребовал у тюремщиков тряпку. Через день или два нам бросили чьи-то шерстяные кальсоны. Котляр предположил — снятые с расстрелянного. Подавляя в себе подступавшую к горлу рвоту, мы принялись оттирать от плесени стены, мыть пол, который был мягок от грязи, а главное — чистить стульчак. Два дня тяжелой работы были спасительны. И результат был: воздух в камере стал чистым. Третьим втолкнули в нашу «одиночку» профессионального вора. Когда меня вызвали ночью на допрос, он посоветовал мне надеть пальто (у меня с собой было отцовское теплое зимнее пальто на беличьем меху):

«На допросах надо быть тепло одетым — будешь спокойнее». Допрос был единственным (если не считать обычного заполнения анкеты перед тем). Я сидел в пальто, как в броне. Следователь Стромин (организатор, как я уже сказал, всех процессов конца 20-х — начала 30-х гг. против интеллигенции, — не исключая и неудавшегося «академического») не смог добиться от меня каких-либо нужных ему сведений (родителям моим сказали: «Ваш сын ведет себя плохо»). В начале допроса он спросил: «Почему в пальто?». Я ответил: «Простужен» (так научил меня вор). Стромин, видимо, боялся инфлуэнцы (так называли тогда грипп), и допрос не был изматывающе длинным. Потом в камере попеременно были: мальчик китаец (по каким-то причинам в ДПЗ сидело в 1928 г. много китайцев), у которого я безуспешно пытался учиться китайскому; граф Рошфор (кажется, так его фамилия) — потомок составителя царского положения о тюрьмах; крестьянский мальчик, впервые приехавший в город и «подозрительно» заинтересовавшийся гидропланом, которого никогда раньше не видел. И многие другие.

Интерес ко всем этим людям поддерживал меня. Гулять полгода водил нашу камеру «дедка» (так мы его звали), который при царском правительстве водил и многих революционеров. Когда он к нам привык, он показал нам и камеры, где сидели разные революционные знаменитости. Жалею, что я не постарался запомнить их номера. Был «дедка» суровый служака, но он не играл в любимую игру стражников — метлами загонять друг к другу живую крысу. Когда стражник замечал пробегающую крысу на дворе, он начинал ее мести метлой — пока она не обессилит и не сдохнет. Если находились тут же другие стражники, они включались в этот гон и с криками гнали метлой крысу друг к другу — в воображаемые ворота. Эта садистская игра вызывала у стражников необычайный азарт. Крыса в первый момент пыталась вырваться, убежать, но ее мели и мели с визгом и воплями. Наблюдавшие за этим из-под «намордников» в камерах заключенные могли сравнивать судьбу крысы со своей.

Спустя полгода следствие закончилось, и меня перевели в общую библиотечную камеру. В библиотечной камере (в которой, кстати, после меня сидел, как вспоминает, Н.П. Анциферов) было много интереснейшего народа. Спали на полу — даже впритык к стульчаку. Там для развлечения мы попеременно делали «доклады» с последующим их обсуждением. Неистребимая в русской интеллигенции привычка к обсуждению общих вопросов поддерживала ее и в тюрьмах, и в лагерях. Доклады все были на какие-либо экстравагантные темы, с тезисами, резко противоречащими общепринятым взглядам. Это была типичная черта всех тюремных и лагерных докладов. Придумывались самые невозможные теории. Выступал с докладом и я. Тема моя была о том, что каждый человек определяет свою судьбу даже в том, что могло показаться случаем. Так все поэты-романтики рано погибали (Ките, Шелли, Лермонтов и т. д.). Они как бы «напрашивались» на смерть, на несчастья. Лермонтов даже стал хромать на ту же ногу, что и Байрон. Относительно долголетия Жуковского я высказал тоже какие-то соображения. Реалисты, напротив, жили долго. А мы, следуя традициям русской интеллигенции, сами определили свой арест. Это наша «вольная судьба». Через полвека, читая «Прогулки с Пушкиным» А. Синявского, я подумал: «Какая типично тюремно-лагерная выдумка» — вся его концепция о Пушкине. Впрочем, я и еще делал такие «ошарашивающие» доклады, — но уже на Соловках. Об этом после.

Самым интересным человеком в библиотечной камере был несомненно глава петроградских бойскаутов граф Владимир Михайлович Шувалов. Сразу после революции я встречал его иногда на улицах в бойскаутской форме с высокой бойскаутской палкой и в своеобразной шляпе. Сейчас, в камере, он был сумрачен, но крепок и подтянут. Занимался он логикой. Насколько я помню, это были какие-то соображения, продолжавшие «Логические исследования» Гуссерля. Как он мог для работы полностью отключаться от шумной обстановки камеры, — не понимаю. Должно быть, у него была большая воля и большая увлеченность. Когда он излагал результаты своих поисков, я, хотя и занимался перед этим логикой у А.И. Введенского и С.И. Поварнина (у которого занимался ранее и сам Шувалов), с трудом его понимал.

Впоследствии он получил высылку и полностью исчез из моего поля зрения. Кажется, его родственница (м. б., жена) работала в Русском музее, занимаясь иконами. Странные все-таки дела творились нашими тюремщиками. Арестовав нас за то, что мы собирались раз в неделю всего на несколько часов для совместных обсуждений волновавших нас вопросов философии, искусства и религии, они объединили нас сперва в общей камере тюрьмы, а потом надолго в лагерях, комбинировали наши встречи с другими такими же заинтересованными в решении мировоззренческих вопросов людьми нашего города, а в лагерях — широко и щедро с людьми из Москвы, Ростова, Кавказа, Крыма, Сибири. Мы проходили гигантскую школу взаимообучения, чтобы исчезать потом в необъятных просторах нашей родины.

В библиотечной камере, куда по окончании следствия собирали людей, ожидавших срока, я увидел сектантов, баптистов (один из них перешел нашу границу откуда-то с запада и ожидал расстрела, не спал ночами), сатанистов (были и такие), теософов, доморощенных масонов (собиравшихся где-то на Большом проспекте Петроградской стороны и молившихся под звуки виолончели; кстати, — какая пошлость!). Фельетонисты ОГПУ «братья Тур» пытались время от времени вывести всех нас в смешном и зловредном виде (о нас они опубликовали в «Ленинградской правде» пересыпанный ложью фельетон «Пепел дубов», о других — «Голубой интернационал» и пр.). О фельетоне «Пепел дубов» вспоминал впоследствии и М.М. Бахтин.

Объединились и наши родные, встречаясь на передачах и у различных «окошечек», где давали, а чаще не давали, справки о нас. Советовались — что передать, что дать на этап, где и что достать для своих заключенных. Многие подружились. Мы уже догадывались — кому и сколько дадут. Однажды всех нас вызвали «без вещей» к начальнику тюрьмы. Нарочито мрачным тоном начальник тюрьмы, как-то особенно завывая, прочел нам приговор. Мы стоя его слушали. Неподражаем был Игорь Евгеньевич Аничков. Он с демонстративно рассеянным видом разглядывал обои кабинета, потолок, не смотрел на начальника и, когда тот кончил читать, ожидая, что мы бросимся к нему с обычными ламентациями: «мы не виноваты», «мы будем требовать настоящего следствия, очного суда» и пр., Игорь Евгеньевич, получивший 5 лет, как и я, подчеркнуто небрежно спросил: «Это все? Мы можем идти?» — и, не дожидаясь ответа, повернул к двери, увлекая нас за собой, к полному недоумению начальника и конвоиров, не сразу спохватившихся. Это было великолепно!

Заодно пользуюсь случаем, чтобы исправить некоторые неточности, сообщаемые О.В. Волковым в книге «Погружение во тьму» (Париж, 1987. С. 90-94). И. Е. Аничков имел не 3 года лагерного срока, а 5 лет, и после «освобождения» в 1931 г. скитался по ссылкам так же, как и сам О. В. Волков. После смерти Сталина И. Е. Аничков вернулся в Ленинград, где несколько лет преподавал в Педагогическом институте, подвергаясь постоянным «проработкам» за нежелание признавать «новое учение о языке» Н. Я. Марра и марксистское учение в целом. Его мать Анна Митрофановна Аничкова никогда профессором университета не была, жила частными уроками и преподаванием языков в частном же «Фонетическом институте» С. К. Боянуса и умерла весной 1933 г. в коммунальной квартире на Французской набережной.

Недели через две после вынесения приговора нас всех вызвали «с вещами» (на Соловках выкрикивали иначе: «Вылетай пулей с вещишками») и отправили в черных воронах на Николаевский (теперь Московский) вокзал. Подъехали к крайне правым путям, откуда сейчас отправляются дачные поезда. По одному мы выходили из «черного ворона», и толпа провожавших в полутьме (был октябрьский вечер), узнавая каждого из нас, кричала: «Коля!», «Дима!», «Володя!». Толпу еще не боявшихся тогда родных и друзей, просто товарищей по учению или службе, грубо отгоняли солдаты конвойного полка с шашками наголо. Два солдата, размахивая шашками, ходили перед провожавшими, пока нас один конвой передавал другому по спискам.

Сажали нас в два «столыпинских» вагона, считавшихся в царское время ужасными, а в советское время приобретших репутацию даже комфортабельных. Когда нас наконец распихали по клеткам, новый конвой стал нам передавать все то, что было принесено нам родными. От Университетской библиотеки я получил, большой кондитерский пирог. Были и цветы. Когда поезд тронулся, из-за решетки показалась голова начальника конвоя (о идиллия!), дружелюбно сказавшая: «Уж вы, ребята, не серчайте на нас: служба такая! Что если не досчитаемся?». Кто-то ответил: «Ну, а зачем же непременно матом и шашками на провожавших?».

Цит. по изданию: Лихачев Д.С. Воспоминания. - М.: Вагриус, 2006. - (Серия: Мой 20 век).

Дмитрий Сергеевич Лихачев — яркий деятель отечественной культуры, академик РАН, филолог, искусствовед, автор многочисленных исследований и работ в области истории русской словесности, литературы, иконописи.

Д.С. Лихачев является выдающимся примером защитника русской культуры и неизменной пропаганды нравственности и духовности. Дмитрий Сергеевич Лихачев родился 28 ноября 1906 в Санкт-Петербурге.

В 20-х годах Дмитрий Лихачев обучался в Ленинградском государственном университете на факультете общественных наук отделения языкознания.

Лихачев ратовал за сохранение корней русской культуры и, прочитав доклад «об орфографии, искаженной современностью», был арестован за контрреволюционную деятельность.

С 1928 по 1931 гг. Лихачев прибывал политзаключенным на Соловках и на строительстве Беломор-Балтийского канала.

Летом 1932 года будущий академик Лихачев вернулся в Ленинград. С трудом устроился на службу, мешала судимость. Он продолжал научные изыскания, работая корректором в издательстве Академии Наук. В 1938 году Лихачев поступает на работу в Институт русской литературы АН СССР. Накануне ВОВ Д.С. Лихачев защитил диссертацию и стал кандидатом филологических наук.

Д. С. Лихачев оставался со своей женой и двумя детьми в блокадном Ленинграде и продолжал научную работу. В 1942 г. вышла его первая книга «Оборона древнерусских городов».

В 1945-1947 гг. Д.С. Лихачев посвящает себя работе над книгами по истории русской литературы и культуры.

В 1950 г. Д.С. Лихачев подготовил два важнейших произведения древнерусской литературы — «Повесть временных лет» и «Слово о полку Игореве».

К 1953 г. видный ученый Лихачев уже становится членом-корреспондентом Академии Наук СССР, а к 1970 г. — действительным членом Академии Наук СССР. Его научные труды признаются в мировом культурном сообществе, и академик Лихачев считается уже одним из самых заметных в мире славистов.

Наиболее известные научные работы академика Лихачева: «Человек в литературе Древней Руси», «Текстология», «Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого», «Поэтика древнерусской литературы» «Эпохи и стили», «Великое наследие».

Вклад академика Лихачева в изучение древнерусской литературы расширил возможность познания этого богатейшего пласта русской культуры.

Деятельность академика Лихачева отмечена признанием во всем мире. Он являлся почетным профессором многих зарубежных университетов, в том числе Оксфордского (Великобритания), Цюрихского (Швейцария), Софийского (Болгария).

В 80-х—90-х годах академик Лихачев активно выступал за сохранение памятников культуры страны, побуждал чтить историю как «нравственную категорию». В биографии академика Лихачева того периода множество публикаций и выступлений на тему «экологии культурного пространства». Именно в те годы Лихачев завоевал невероятный авторитет и его справедливо признали совестью нации. По инициативе Лихачева был создан Советский (Российский) фонд культуры.

Д.С. Лихачев, лауреат огромного количества государственных премий и наград СССР, а также почетных регалий со всего мира, стал в годы перестройки символом борьбы за восстановление духовных традиций.

Академик Лихачев побудил Президента Ельцина принять участие в погребении останков последнего царя Российской империи Николая и членов императорской семьи 18 июля 1997 года.

Среди дорогих для Д.С. Лихачева наград страны три юбилейных медали «Победы в Великой Отечественной войне», медаль «За трудовую доблесть в годы Великой отечественной войны», Орден «Святого Андрея Первозванного» — за выдающийся вклад в развитие отечественной культуры, Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени — за выдающиеся заслуги перед государством и большой личный вклад в развитие русской культуры.

Биография Дмитрия Сергеевича Лихачева, видного деятеля культуры 20 века, завершилась на исходе столетия. Он умер 30 сентября 1999 г.

Личность академика Д.С. Лихачева, его деятельность составляют значительный пласт духовных ценностей русской культуры. Еще при жизни в его честь названа планета. 2006 год был объявлен «Годом культуры, образования, гуманитарной науки — годом академика Д.С. Лихачева».

Виктория Мальцева

(Источник: «Афоризмы со всего мира. Энциклопедия мудрости.» www.foxdesign.ru)

Сводная энциклопедия афоризмов . Академик . 2011 .

Смотреть что такое "Лихачев Д.С. - биография" в других словарях:

Дмитрий Сергеевич (р. 1906) литературовед, историк, искусствовед, культуролог, обществ. деятель. Родился в интеллигентной петербургской семье. Увлечение родителей Л. мариинским балетом сблизило семью с молодежно артистич. средой; на… … Энциклопедия культурологии

ЛИХАЧЕВЫХ Первоначально отчество от древнерусского нецерковного имени Лихач, зафиксированного еще в 1161 г. Ипатьевская летопись упомянула в Киеве двор лихачев попов, т.е. двор попа Лихача, в1464 г. записан монастырский послух Лихач Сахаров (т.е … Русские фамилии

Лихачев, Андрей Федорович (1832 1890) русский ученый, археолог и нумизмат. Лихачев, Василий Богданович русский дворянин, посол в Италии при Алексее Михайловиче Лихачёв, Василий Николаевич (р. 1952) российский политик. Лихачёв, Виктор советский… … Википедия

Михаил Павлович (1901) коми писатель, был членом КомиАПП. Происходит из крестьян, образование получил в учительской семинарии, был учителем. Ряд лет работал в редакции коми газеты «Пахарь» (Гoрись). Л. один из первых коми писателей, отображающих … Литературная энциклопедия

ЛИХАЧЕВ - Алексей Алексеевич (род. в 1866, г.), известный фармаколог; окончил Военно мед. академию в 1890 г. и был оставлен для усовершенствования при кафедре общей патологии у академика В. В. Пашу тина. Во время заграничной командировки работал под… … Большая медицинская энциклопедия

Дьяк XVII в., состав. жизнеописание царя Феодора Алексеевича. {Венгеров} Лихачев сост. "Родосл. Государей Российских" (СПб., 1838). {Венгеров} …

ЛИХАЧЕВ - Дмитрий Сергеевич [р. 15(28).11.1906, Петербург], филолог и историк культуры, обществ, деятель, акад. РАН (акад. АН СССР с 1970), чл. мн. заруб, академий. Герой Соц. Труда (1986). В 1928 окончил Ленингр. ун т. За участие в студенч. религ. филос.… … Российская педагогическая энциклопедия

Авт. пов. "История одного женск. сердца" (1851). {Венгеров} … Большая биографическая энциклопедия

Переводч. с франц. в 1800 гг. {Венгеров} … Большая биографическая энциклопедия

Книги

• Д. С. Лихачев. Избранное (комплект из 3 книг) , Д. С. Лихачев. В комплект вошли избранные труды советского и российского филолога, искусствоведа, академика РАН Дмитрия Сергеевича Лихачева (1906-1999). Д. С. Лихачев внес значительныйвклад в развитие…