Образ тургеневской девушки в современном мире. Образ "тургеневской девушки"

Женщина не только способна понять самопожертвование: она сама умеет пожертвовать собою.
И.С. Тургенев

Цель урока: раскрыть понятие "тургеневская девушка", опираясь на ранее изученные произведения; обобщить все черты разных героинь в одном образе.

Ход урока

1. Вступительное слово.

С И.С. Тургеневым не только в литературу, но и в жизнь вошёл поэтический образ спутницы русского героя, "тургеневской девушки"– Натальи Ласунской, Лизы Калитиной, Елены Стаховой, Марианны. Писатель изображает в своих романах и повестях наиболее цветущий период в женской судьбе, когда в ожидании избранника расцветает женская душа, пробуждается к временному творчеству все потенциальные её возможности.

И сегодня на уроке мы окунёмся с вами в мир загадочной героини Тургенева, попытаемся дать ответ на вопрос: "А какая же она, тургеневская девушка, что в ней необычного, запоминающегося на всю жизнь?" И помогут нам в этом незабываемые повести и романы писателя: «Рудин» (1856), «Ася» (1858), «Дворянское гнездо» (1859), «Накануне» (1860), «Первая любовь» (1860), «Отцы и дети» (1862), «Дым» (1867), «Великие воды» (1872), «Новь» (1877).

2. Исследование портретов героинь Тургенева

И.С. Тургенев – превосходный портретный, поэтому сначала посмотрим, какой он изображает свою героиню внешне.

(Зачитываются портреты героинь):

Лиза Калитина : «Взгляд честный и невинный...», «Глаза…светились тихим вниманием и добротой…тайная ласковость ее засветившихся глаз»

Елена Стахова: «Внимательный, немного пугливый. Но ясный …взор»

Наталья Ласунская: «Гладела внимательно, почти пристально…На лице ее выражалась тогда внутренняя работа мыслей…Страсти в ней сильные и характер тоже ой-ой!»

Ася: «Ее большие глаза глядели прямо, светло, смело. Но иногда веки ее слегка щурились, и тогда взор ее внезапно становился глубок и нежен»

– Что же общего во всех этих описаниях, на какую деталь писатель особо обращает внимания? (Взгляд, глаза)

Уже только по взгляду можно говорить о героине, как о чуткой, умной, порядочной, доброй девушке. Героини Тургенева не всегда красивы, но, как сказала Наполеон, «красивая женщина нравится глазам, а добрая – сердцу; одна бывает прекрасною вещью, а другая сокровищем». Доброта «тургеневской девушки» – бесспорна, она воспитывалась в них с детства, потому что их воспитанием занимались люди, глубоко любящие и понимающие героинь.

– Давайте посмотрим и сравним, в какой же среде воспитывались эти девушки, кто занимался их воспитанием, как формировался их характер?

(Мы видим, что с каждой из них рядом был человек, всецело посвятивший себя воспитанностью такой чистой, одухотворенной натуры)

– У Лизы Калитиной – няня Агафья Власьевна

– У Аси – отец и брат

– У Елены Стаховой – нищая девочка Катя

3. Анализ сцен свиданий

Но, наверное, мы никогда не смогли бы понять, красоту и величие тургеневской героини, если бы не любовь в жизни каждой девушки.

Вместе с образом «тургеневской девушки» входит в произведения писателя и образ «тургеневской любви». Это чувство сродни революции: «однообразно-правильный строй сложившейся жизни разбит и разрушен в одно мгновенье, молодость стоит на баррикаде, высоко вьётся её яркое знамя, и что бы там впереди её ни ждало – смерть или новая жизнь,– всему она шлёт свой восторженный привет». Все тургеневские герои проходят испытание любовью – своего рода проверку на жизнеспособность. И чаще всего победителем, если так можно сказать, в этом испытании бывает героиня.

–Давайте посмотрим, как это испытание происходит в произведениях.

Работа по группам. Проанализируйте сцены свиданий, посмотрите, как ведут себя героини, как ведут себя их возлюбленные. Найдите слова, подтверждающие силу духа тургеневской девушки

Сцены свидания.

Ася – г-н N – 1 группа

Наталья – Рудин – 2 группа

Лиза – Калитин – 3 группа

Базаров – Одинцова – 4 группа

Так или иначе, но все героини высказывали одну мысль, вложенную Тургеневым в уста Натальи Ласунской: «Если бы сказали мне сегодня, сейчас: «Я тебя люблю, но я жениться не могу, я не отвечаю за будущее, дай мне руку и ступай за мной; – знаете ли, что я бы пошла за вами, знаете ли, что я на все решилась?»

«... Женщина не только способна понять самопожертвование: она сама умеет пожертвовать собою» , – именно эти слова послужили эпиграфом к нашему уроку.

Действительно, каждая была готова на жертву, но не все герои были готовы принять её, а жаль, ведь по словам Белинского: «Поприще женщины – возбуждать в мужчине энергию души: пыл благородных страстей, поддерживать чувством дома и стремление к высокому и великому – вот её назначение, и оно велико и священно».

– Так что же такое любовь, по Тургеневу?

Любовь, по Тургеневу, трагична потому, что перед её стихийной властью беззащитен как слабый, так и сильный человек. Своенравная, роковая, неуправляемая, любовь прихотливо распоряжается человеческой судьбой. Это чувство трагично еще и потому, что идеальная мечта, которой отдаётся влюблённая душа, не может осуществиться в пределах земного, природного круга.

4. Закрепляем результаты

А сейчас отгадайте, где же в этих трёх отрывках портрет тургеневской девушки?

Портрет №1 . «...бледное, худое и не правильное угловатое личико,...кроткие голубые глаза, могущие сверкать таким огнем, таким суровым энергическим чувством, ...маленькое тело» (Соня Мармеладова)

Портрет №2 . «Это была девушка лет девятнадцати, высокая, несколько широкоплечая, но хорошо сложенная. Лицо смуглое, не то еврейского, не то цыганского типа, глаза небольшие, черные, под густыми, почти сросшимися бровями, нос прямой, слегка вздернутый, тонкие губы с красивым, но резким выгибом, громадная черная коса, тяжелая даже на вид, низкий, неподвижный, точно каменный, лоб, крошечные уши... все лицо задумчивое, почти суровое. Натура страстная, своевольная – и едва ли добрая, едва ли очень умная – но даровитая сказывалась во всем.

Она некоторое время не поднимала глаз, но вдруг встрепенулась и провела по рядам зрителей свой пристальный, но невнимательный, словно в себя углубленный взгляд... "Какие у нее трагические глаза!"» (Клара Милич)

Портрет №3. «… необыкновенной красоты женщина … в черном шелковом платье, чрезвычайно простого и изящного фасона, волосы, по-видимому, темнорусые, были убраны просто, по-домашнему; глаза темные, глубокие, лоб задумчивый; выражение лица страстное и как бы высокомерное. Она была несколько худа лицом, может быть, и бледна» (Настасья Филипповна)

Портрет №2 – это портрет Клары Милич из одноименного произведения Тургенева, написанного в 1883 г.

5. Подводим итоги. Составляем обобщенный портрет тургеневской героини

Ну что же, а теперь давайте попробуем создать обобщенный словесный портрет «тургеневской девушки».

– Как вы определили, что это портрет тургеневской девушки?

Давайте выделим общие черты:

• внешняя притягательность, пронзительный взгляд;
• доверчивость;
• нежность, трепетность;
• решительность;
• способность к самопожертвованию.

А закончить наш урок я хочу стихотворением Тургенева «Порог», где показана та самая жертва, на которую готова любая «тургеневская девушка».

Порог

Я вижу громадное здание.
В передней стене узкая дверь раскрыта настежь; за дверью - угрюмая мгла. Перед высоким порогом стоит девушка... Русская девушка.
Морозом дышит та непроглядная мгла; и вместе с леденящей струей выносится из глубины здания медлительный, глухой голос.
- О ты, что желаешь переступить этот порог, знаешь ли ты, что тебя ожидает?
- Знаю,- отвечает девушка.
- Холод, голод, ненависть, насмешка, презрение, обида, тюрьма, болезнь и самая смерть?
- Знаю.
- Отчуждение полное, одиночество?
- Знаю... Я готова. Я перенесу все страдания, все удары.
- Не только от врагов - но и от родных, от друзей?
- Да... и от них.
- Хорошо. Ты готова на жертву?
- Да.
- На безымянную жертву? Ты погибнешь - и никто... никто не будет даже знать, чью память почтить!..
- Мне не нужно ни благодарности, ни сожаления. Мне не нужно имени.
- Готова ли ты на преступление?
Девушка потупила голову...
- И на преступление готова.
Голос не тотчас возобновил свои вопросы.
- Знаешь ли ты,- заговорил он, наконец,- что ты можешь разувериться в том, чему веришь теперь, можешь понять, что обманулась и даром погубила свою молодую жизнь?
- Знаю и это. И все-таки я хочу войти.
- Войди!
Девушка перешагнула порог - и тяжелая завеса упала за нею.
- Дура!- проскрежетал кто-то сзади.
- Святая!- принеслось откуда-то в ответ.

Для подавляющего большинства обывателей образ тургеневской девушки ассоциируется с неким инфантильным созданием, обязательно в скромном платье и длинной девичьей косой, дожидающейся Прекрасного Принца на своем крылечке. Этакая заготовка для идеальной жены – «вечно босой, постоянно беременной и на кухне с поварешкой в руке». Дескать, такая никогда не побежит «налево», все свое счастье видит в семье и детях, а мужа боготворит настолько, что готова ежедневно «мыть ему ноги и пить затем эту воду».

Но этот образ мало похож на образ Аси – той самой девушки, которую описал Тургенев в одноименной повести, давшей название определению «тургеневской девушки». Тургеневская Ася – натура открытая, пылкая, благородная. Да, она скромна и застенчива, очень скованна и замкнута в обществе, но не потому, что общество ей не по душе – просто вся ее предыдущая жизнь проходила в других условиях, и она еще не нашла своей манеры поведения в новом для себя амплуа – дамы света. Она боится показаться смешной, ведь Ася самолюбива. Она мечтает об активной жизни, деятельной и возвышенной. Ее избранник, по ее замыслу, должен во всем помогать ей, так же, как она готова отдать ему всю себя, поклоняясь и преклоняясь. Это нравственная и чистая натура способна к сильным страстям, она мечтает о подвиге, чтобы жизнь не прошла незамеченной и бесследной. У нее достаточно высокая самооценка, но такие же высокие требования она предъявляет и к своему избраннику. И уж тут-то она готова не размениваться на мелочи – готова ждать его столько, пока хватит сил, не задумываясь о том, что девичий прекрасный век не так уж долог.

Мир не стоит на месте, и современные представления о тургеневской девушке также претерпевают изменения. И вот тут-то кроется заблуждение многих, для кого тургеневская девушка – бессловесная клуша, случайно забредшая в настоящее из дворянского девятнадцатого века. Да, эта девушка отличается от остальных и своей непорочностью, и отсутствием вредных привычек, и желанием найти своего единственного, готовая любить и быть любимой. Но в современном мире эти девушки живут вполне комфортно, они часто бывают вполне успешны на работе, помимо наглухо застегнутых пуританских платьев, они могут позволить себе и брюки, и джинсы, и кроссовки. Вот только представления о мужской половине человечества у них остались прежними – мужчины ведь тоже изменились.

Современный молодой человек уже и выглядит, и говорит, и думает совсем по-другому. И хорошо, если современная Ася сумеет вовремя понять это и разглядит за неромантичной внешностью своего Принца. Ее ждет награда в виде счастливой жизни в семье, с исполнением мечты о тихом уютном доме, воспитании детей и активной жизни и работы по усовершенствованию мира. Если в такой момент она сумеет найти такого человека, то он будет с ней счастлив, как и она с ним. Она будет любить его пылко и страстно, всей силой нерастраченной любви. Если он будет с ней достаточно тактичен, то, возможно, она откроет для себя и радости секса. Это будет все та же тургеневская девушка, но спустившаяся из мира грез и мечтаний в реальную земную жизнь.

Сергей Зимовец

Тургеневская девушка: генеалогия аффекта
(опыт инвективного психоанализа)

Казалось, злые старики сошлись и замышляют что-то недоброе.
И.С. Тургенев. Рудин.

Небольшую повесть “Ася” Иван Сергеевич Тургенев написал в 1858 году, после нашумевшего романа “Рудин” и в разгар работы над “Дворянским гнездом”. Это было особое время в творчестве писателя: именно в этот период Тургенев постепенно занимает одно из ведущих мест в русской литературе. Его публикаций с нетерпением ждал русский читатель, критики, собратья по перу. Его произведений ждали женщины - от столичной аристократии до разночинной интеллигенции и мелкопоместного дворянства. К началу 60-х годов Тургенев входит в моду; он, в полном соответствии с формулой русского писателя, - и выразитель поколения, и властитель дум.

Повесть “Ася” произвела на современников чрезвычайное впечатление и породила массу откликов, писем и статей, наиболее существенной и обстоятельной из которых была безусловно статья Н.Г. Чернышевского “Русский человек на rendez-vous”. В этой повести Тургенев во многом следует пушкинскому каноническому образу русской женщины с её естественными, открытыми и яркими чувствами, которые, как правило, не находят должного ответа в мужской среде.

Итак, в генеалогии тургеневской девушки Ася расположена в следующем ряду: Лиза из повести “Дневник лишнего человека”, Наташа Ласунская из романа “Рудин”, Вера из повести “Фауст”, собственно Ася, далее - Лиза Калитина из романа “Дворянское гнездо”, Елена Стахова из повести “Накануне” и наконец персонажи романа “Отцы и дети”.

Приведем краткое содержание повести. Для этой цели я хочу предложить вашему вниманию ее в пересказе Чернышевского и тем самым убить двух зайцев: вы освежите в памяти тургеневский сюжет и одновременно почувствуете критическую интенцию самого Чернышевского. Необходимо предуведомить, что Чернышевский взялся за прочтение повести с мыслью обнаружить там роман à la Ромео и Джульетта, с надеждой провозгласить появление русского Шекспира.

Итак, действие повести разворачивается за границей, в провинциальной Германии, где случайно встречаются русские туристы: молодой благородный господин Н.Н. и девушка Ася со своим братом.

“Вот человек (господин Н. Н. - С. З .), сердце которого открыто всем высоким чувствам, честность которого непоколебима, мысль которого приняла на себя все, за что наш век называется веком благородных стремлений. И что же делает этот человек? Он делает сцену, которой устыдился бы последний взяточник. Он чувствует самую чистую и сильную симпатию к девушке, которая любит его; он часа не может прожить, не видя этой девушки; его мысль весь день, всю ночь рисует ему ее прекрасный образ, настало для него, думаете вы, то время любви, когда сердце утопает в блаженстве. Мы видим Ромео, мы видим Джульетту, счастью которых ничто не мешает, и приближается минута, когда навеки решится их судьба, - для этого Ромео должен только сказать: “Я люблю тебя, любишь ли ты меня?” и Джульетта прошепчет: “Да…” И что же делает наш Ромео (так мы будем называть героя повести, фамилия которого не сообщена нам автором рассказа), явившись на свидание с Джульеттой? С трепетом любви ожидает Джульетта своего Ромео; она должна узнать от него, что он любит ее, - это слово не было произнесено между ними, оно теперь будет произнесено им, навеки соединятся они; блаженство ждет их, такое высокое и чистое блаженство, энтузиазм которого делает едва выносимой для земного организма торжественную минуту решения. От меньшей радости умирали люди. Она сидит, как испуганная птичка, закрыв лицо от сияния являющегося перед ней солнца любви; быстро дышит она, вся дрожит; она еще трепетнее потупляет глаза, когда входит он, называет ее имя; она хочет взглянуть на него, и не может; он берет ее руку, - эта рука холодна, лежит как мертвая в его руке; она хочет улыбнуться; но бледные губы ее не могут улыбнуться. Она хочет заговорить с ним, и голос ее прерывается. Долго молчат они оба, - и в нем, как сам он говорит, растаяло сердце, - и вот Ромео говорит своей Джульетте… И что же он говорит ей? “Вы предо мною виноваты, говорит он ей: - вы меня запутали в неприятности, я вами недоволен, вы компрометируете меня, и я должен прекратить мои отношения к вам; для меня очень неприятно с вами расставаться, но вы извольте отправляться отсюда подальше”. Что это такое? Чем она виновата? Разве тем, что считала его порядочным человеком? компрометировала его репутацию тем, что пришла на свидание с ним! Это изумительно! Каждая черта в ее бледном лице говорит, что она ждет решения своей судьбы от его слова, что она всю свою душу безвозвратно отдала ему и ожидает теперь только того, чтоб он сказал, что принимает ее душу, ее жизнь, - и он ей делает выговоры за то, что она его компрометирует! Что это за нелепая жестокость? что это за низкая грубость? И этот человек, поступающий так подло, выставлялся благородным до сих пор! Он обманул нас, обманул автора. Да, поэт сделал слишком грубую ошибку, вообразив, что рассказывает нам о человеке порядочном. Этот человек дряннее отъявленного негодяя.”
[Цит. по: Н.Г. Чернышевский. Избранные философские сочинения. В трех томах. М., Госполитиздат, 1950, - Т.2. “Русский человек на rendez-vous”. Стр. 216-217]

В меньшей степени мы будем анализировать поведение господина Н.Н., нас прежде всего интересует тургеневская девушка Ася. И здесь есть о чем подумать. Первое, что привлекает наше внимание, это неопределенность, даже некая таинственность взаимоотношений между Асей и её братом. Только на семнадцатый день их девятнадцатидневного знакомства Н.Н. наконец узнает историю Аси и то, что Гагин действительно её брат, а не любовник, как то доселе полагал наш герой. В этот же день он узнает о чувствах Аси. Далее в течение двух дней происходят катастрофические и быстротечные события со свиданием, размолвкой и отъездом.

Тургенев показывает, что Ася находится под абсолютным влиянием любовного аффекта, зов которого заставляет её постоянно пребывать в крайних состояниях режимов чувственности: сверхскоростная смена предельных величин психических состояний и их знаков отображена в особой динамике и даже какой-то кинематографической перемене авторских микронарративов.

Необходимо отметить, что чувство Аси немотивировано и внезапно. Оно овладевает ею стремительно и катастрофически, как инфекция. И это медицинское сравнение здесь не случайно, поскольку клиническая природа аффекта тургеневской девушки является “открытым” дискурсом автора. Ещё в “Дневнике лишнего человека” была предъявлена формула любви, которую Тургенев пытался воплотить почти во всех своих произведениях: “…разве любовь - естественное чувство?.. Любовь - болезнь; а для болезни закон не писан” (с. 21).

Дискурсивная структура поведения Аси построена как своеобразный анамнез, описание болезни: через сумму симптомов к обобщенному синдрому. Ася живет в клиническом пространстве любовного аффекта. Причем это пространство не дополнительное и не смежное, а характерообразующее, фундаментальное, ретроактивно конституирующее социальный мир.

Таким образом, экстатическое чувство, охватившее тургеневскую девушку, протекает в двух фундаментальных измерениях:

1. любовный аффект переживается как болезнь, а точнее, хворь , клинические признаки которой попеременно совпадают с симптоматикой то белой горячки, то чахотки, то невротического расстройства (Чернышевский называет это состояние “нервной горячкой”);

2. невропатия реализуется как способ жизни, и потому она удерживается и переживается а-медицински, в качестве экзистенциальной хвори-к-смерти, распределяя и проецируя свою семиотику интенсивностей на социальное пространство.

Это двойственное социоклиническое измерение в русской классической литературе становится обязательным признаком положительного или благородного героя, нового человека, революционера, которому так же, как в случае с любовью, “закон не писан” (в революционной формуле разночинца-демократа всегда присутствует “народное заступничество, чахотка и Сибирь”).

Гагин открывает господину Н.Н. тайну происхождения своей сестры. Эта психоаналитически значимая “история-биография” Аси повествует о двойственном истоке нашей барышни-крестьянки, в жизни которой от рождения до девяти лет доминировало крестьянское женское при полном дефиците барского мужского, а с девяти лет в латентной фазе развития, после смерти матери, происходит полная инверсия: она четыре года живет в доме нелюдимого, “почти разучившегося говорить” барина. В тринадцать лет на генитальной стадии она переходит под покровительство своего сводного брата. Таким образом, нелинейное психосексуальное становление Аси с длительным дефицитом фаллического, с нетриангулированной структурой семьи, с отвергаемой и в то же время травматически неотчуждаемой идентичностью, порождает в ней фундаментальный дисбаланс.

Именно эта изначальная нехватка в объекте, неполнота мужского задает тургеневской девушке впоследствии специфическую фетишистскую установку, вокруг которой артикулируются ее генитальное желание, фрустрация и аффект. И поскольку наша девственница напрочь лишена должного опыта чувств, в любовном романе ею движет только “нулевая степень аффекта”, если будет позволено перефразировать Барта; она находится в напряженном предвосхищении и, в то же время, в состоянии фундаментальной недостижимости, поскольку пределом её аффекта является сам аффект; в запросе и поисках мужского латентно содержатся парадоксальная невозможность овладения им.

Так это и происходит в любовной истории Аси - аффект (в нулевой степени) перерастает свои рамки без изменения карты тела, не подтверждаясь последовательно чувственным опытом перехода к женскому как таковому.

Тем самым ТуДе неизбежно содержит в своей символической позиции дыру реального, вследствие чего квази-вагинальный зов ТуДе оказывается основанием неизбежной кастрации мужского. В режимах чувственности тургеневской девушки нулевая степень аффекта обретает форму surplus-аффекта или дискурса преследующей (не гонимой, а гонящей) речи, что является решающим превентивным условием кастрации мужского. Здесь мы всегда оказываемся перед альтернативой: или исчезает желание, или исчезает объект. Тургеневская девушка выбирает второе - исчезновение объекта, т.е. она преследует саму себя ценой девальвации мужского. Или, говоря психоаналитически, редуцирует объект к пустому месту в своем бессознательном. К тому (туда), где должен находиться фаллос, но есть лишь пробел.

Именно в этом пункте тургеневская девушка всегда может благополучно и без остатка конвертироваться в русского революционера, заносящего свой карающий меч на Отца, Господина, Деспота, Авторитет, не щадя живота своего. Во всяком случае, в бессознательных мотивах поведения и революционер-разночинец, и тургеневская девушка обладают инфраструктурным тождеством “героической натуры”.

Итак, когда избыточная сила женского и слабость, нехватка мужского совпадают в индивидуальном пространстве сексуальности, тогда в качестве эксцесса этого единства-дисгармонии мы обнаруживаем тургеневскую девушку. Если принять во внимание психоаналитическую точку зрения, то мы должны бы сказать, что данный режим чувственности протекает и реализуется в перверсивном регистре. И все же литературный опыт такого характера показывает, что этот регистр всегда готов к оборачиванию, перемене знака на противоположный. Он не просто структурирует воображаемое ТуДе, в этом surplus-аффекте присутствует возможность полной открытости желания и отдачи его в безраздельное господство другому. Именно это обстоятельство приводит в ужас и замешательство любого, кому назначена такая зияющая открытость, этот оскопляющий ветер между ног. Вот в чем, как нам кажется, основной парадокс русской женщины (=девственницы, =революционера), по Тургеневу.

И все же наши рассуждения будут неполными, если мы не введем еще одну значимую, но неартикулированную фигуру из окружения ТуДе - крестьянина-скотника, с семьей которого изначально, до девяти лет, жила Ася и её мать. Об этом у Тургенева сказано не более двух-трех слов, но мир скотного двора и непременно матерящегося мужика был, конечно, основным идентификационным контр-ориентиром Аси. И именно это она впоследствии старалась забыть изо всех сил. Более того, “она хотела… заставить целый мир забыть её происхождение…” (с. 242). Происхождение, ретроактивно осознанное как абсолютная негативность, работающая в качестве обостренного комплекса неполноценности, - откуда появляется у Аси это травмирующее осознание? Конечно, из ее субъективации дворянским каноном. Не определив оральной и анальной стадий, он инвестирует себя в прегенитальную и генитальную, которые, как мы знаем, ответственны за реализацию того, что называют genital love . Но это вторжение гетерогенного в ткань психосексуальной эволюции радикально изменяет ее формулу. Реальность мужского как объекта желания оказывается вне его реальности как субъекта. Ибо в порядках становления русского коммунального тела в его крестьянском каноне напрочь отсутствует пространство личностного суверенитета, не говоря уже об эдипальной триангуляции и психосексуальном imago, конституированным бинарной генитальной топологией и ее символическими репрезентациями. Таким образом, возникающий запрос genital love с необходимостью будет редуцирован к primary love , детерминированной объектными отношениями, отношениями без интерсубъективности.

В поле объектных отношений крестьянской девочки мужской генитальный атрибут ретроактивно маркирован как плохой объект, ибо он репрезентирован негативным (инвективным) знаком. Стыд Аси за свое происхождение - это, конечно, инвестиции дворянских нравственных норм. Ася стыдится не простого, крестьянского происхождения, а низкого, контр-культурного, грубо-животного аспекта этого происхождения. В контексте морального нормирования она постоянно ощущает себя как свидетельство перверсивного альянса двух принципиально несводимых социальных страт. И один из них должен быть отвергнутым, запрещенным, вытесненным.

Но именно эта неартикулированная и репрессированная инстанция в повествовании и есть тот искомый “Х”, который определял психосексуальную конституцию ТуДе.

Конечно, могила Бога в бессознательном Аси не была пустой, но там, где должен быть возвышенный европейский фаллос в качестве универсального означающего, непреложно был русский инвективный “х...” в качестве второго термина бинарного идентификационного пространства.

Итак, постоянные противоречия, вспышки, потрясения, быстрая смена настроения, драматические комплексы - наиболее характерные признаки конститутивного дисбаланса в аффекте Аси. И чем глубже её метания и переживания, тем скорее она воспроизведет в своем запросе фаллического его фиаско, танатальное ниспровержение. Ибо становление тургеневской девушкой теперь уже не может осуществиться без отвержения. Приведем характеристику ряда психологических состояний Аси, её краткую нарративную психограмму:

“Она едва держалась на ногах и дрожала всем телом.” (с. 241)
“Уже накануне заметил я в ней что-то напряженное, не совсем естественное…” (с. 230)
“Странная усмешка слегка подергивала ее брови, ноздри и губы; полудерзко, полувесело щурились темные глаза.” (с. 231)
“Несколько мгновений спустя оно [лицо - С. З. ] уже все побледнело и приняло сосредоточенное, почти печальное выражение…” (с. 231)
“На обратном пути она пуще хохотала и шалила.” (с. 231)
“За столом она держалась очень чинно, почти чопорно, едва отведывая кушанья, и пила воду из рюмки.” (с. 232)
“… вдруг меня поразил голос Аси, с жаром и сквозь слезы произносившей следующие слова:
- Нет, я никого не хочу любить, кроме тебя, нет, нет, одного тебя я хочу любить - и навсегда…
- Тебя, тебя одного, - повторила она, бросилась ему на шею и с судорожными рыданиями начала целовать его и прижиматься к его груди.” (с. 237)
“… какие-то тени побежали у нее по лицу, уже успевшему побледнеть.”(с. 246)
“Ася потупилась и засмеялась тихим и легким смехом; я не знал за ней такого смеха.” (с. 247)
“Нет, нет, - возразила Ася и стиснула руки, - сегодня ни за что!.. Ни за что, - повторила она, бледнея.” (с. 252)
“Она дышала быстро и вся дрожала.” (с. 257)
“Послушайте, - сказала она, - если б я умерла, вам было бы жаль меня?” (с. 251)

[Цит. по: И.С. Тургенев. Повести. М., Худ. лит. 1976]

Очевидно, что становление тургеневской девушкой предполагает наличие особых дискоммуникативных стратегий, позволяющих ей пребывать в режиме отказа и в то же время создавать ситуации отверженности, в том числе и само-отверженности , чтобы не стать “перверсивной” женщиной, женщиной-без-гимена. Поэтому та семиотика интенсивностей, в которой осуществляет себя тургеневская девушка, не может быть адекватно прочитанной ни в терминах социально-критического анализа, ни с точки зрения политической агробиологии, которые последовательно развивал в свое время Н.Г. Чернышевский.

Сексуальность тургеневской девушки освящена танатальным эротизмом и всегда “другому отдана”, как в символдраме - склоняясь к синему и голубому (одухотворенному, идейному, холодному, т.е. фаллическому), все же отдаются красному (революционному, агрессивному, чувственному, горячему, т.е. в нашем случае “х...ическому”). Может быть, ТуДе мечтает о красном коне-фаллосе, мчащемся в голубом небе. Но её гелиоцентрический мир в результате всегда оказывается х...ецентрическим.

Утратой объекта желания ТуДе возвращает-реактивирует себе девственность. Этот ритурнель-задержка является внутренней необходимостью. Ибо в случае ТуДе только повторение позволяет осуществить переход от инвективной сексуальности к танатально нормированной. В этой ситуации мужское просто не поспевает за сверхскоростным ритурном ТуДе; и дело здесь не в неизбежной слабости мужского, необходимость этой слабости и нехватки конституируется характерологической самоотверженностью ТуДе. Открывая большую охоту на мужчину, девственница, барышня-крестьянка жаждет “фаллоса”, отвергает “пенис” и остается с ненавистным “х...м”. В полном соответствии с великой артикуляцией символического, воображаемого и реального.

Таковы психосоциальные истоки онтологической женской (“героической”) хвори в русской классической литературе. И впоследствии Тургенев невольно подсказывает нам в “Отцах и детях”, что для того, чтобы понять эту хворь, надобно начинать с лягушек, а затем протиснуться между Кукшиной и Анной Сергеевной, в конце концов заболеть гноекровием, заразившись от трупа. Затейливый сюжет! Базаров, ставший селадоном, - это и есть искомая интенция ТуДе, неизбежно завершающая себя в танатальном эросе, труположестве. Медицинская катастрофа Базарова - это полное принятие им на себя нулевой степени аффекта ТуДе, и неважно, что персонаж здесь мужского пола.

Тургеневская девушка... Это понятие ассоциируется у всех с образом чистой, порядочной, доброй и нежной, тонко чувствующей, но в, то, же время умной, смелой и решительной героиней. Именно такими предстают перед нами женские образы, созданные И.С. Тургеневым: Елена Стахова (роман «Накануне»), Наталья Ласунская (роман «Рудин»), Зинаида (повесть «Первая любовь»), Ася из одноименной повести и, конечно же, Лиза Калитина из романа «Дворянское гнездо».

Девушки у Тургенева, все с высокими нравственными идеалами, нежные и застенчивые, они мечтают о подвиге.

В трудную минуту они способны на решительные поступки. Но все же, если мы слышим выражение «тургеневская девушка», перед нами возникает очень милая, тонкая, немного наивная натура, прекрасная в своей чистоте и нежности. Тонкий стан, страстный взгляд, который туманит временами грусть. Девушки Тургенева не бывают мещанками, они общаются с простым народом, как с равными. Влюбляются они не в тех мужчин, которых одобрил бы простой обыватель. Они вызывают непонимание и осуждения у людей, окружающих их. А у наших современников – зависть и восхищение.

К сожалению, современные девушки другие, нет того обаяния и очарования, нет загадки. Мне очень нравятся девушки в литературе Тургенева.

Их целеустремленность, скромность вызывают у меня уважение. Во времена, когда все погрязли в мещанстве, чистые, высоконравственные девушки были светлым лучиком. Хотелось бы быть похожими на них, но сейчас другое время, другие нравы. Жесткость характера, это норма для современной девушки. Эмансипация сделала свое дело, девушки захотели быть похожими на мужчин, заниматься мужской работой, быть главой семьи. Жаль, что все реже и реже встречается застенчивая, нежная, чуткая девушка. Жаль, что стало не модным быть женственной, беззащитной. Почти каждая девушка мечтает быть похожей на Тургеневских героинь, и я не исключение.

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) - начать подготовку

Обновлено: 2012-03-10

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

Вы когда-нибудь обращали внимание на то, что нет выражений типа «толстовская девица» или «чеховская барышня»? А уж перл вроде «достоевская» или «гоголевская» девушка совсем немыслим! Но выражение «тургеневская барышня» живет до сих пор! В чем же причина? И кто она такая, любимая героиня великого писателя?

Думаю, начать стоит с личности и судьбы самого И. С. Тургенева. Многим известно, что у прозаика была сильная страсть к французской певице Полине Виардо. Эта история неразделенной любви до сих пор волнует людей, о ней ставятся спектакли, снимаются фильмы. Сам писатель так и не женился.

Тургеневская девушка женственна, не всегда красива на первый взгляд, но при этом ее отличает какой-то особый шарм. Она в каком-то смысле «не от мира сего»: много читает, романтична, впечатлительна, живет в своем мире, яркий интроверт. Вот как автор представляет читателям Наталью Ласунскую из романа «Рудин»: «Она часто оставалась неподвижной, опускала руки и задумывалась; на лице ее выражалась тогда внутренняя работа мыслей… Она чувствовала глубоко и сильно, но тайно…» Идеальным примером тургеневской барышни, вышедшей, правда, из-под пера другого писателя и поэта, можно считать Татьяну Ларину.

Между любовью и нравственными нормами героиня выберет последние, она безукоризненно добродетельна. Для нее чистота совести, возможно, даже самый важный критерий счастья. Лишь только на первый взгляд тургеневская героиня слаба и беспомощна, на самом деле она обладает мощным потенциалом внутренней силы, основанном на чувстве нравственного долга.

Тургеневская девушка склонна к самопожертвованию, ради любимого человека может многое сделать. Ее запас силы может быть мощнее, чем у мужчины, а влечет вперед ее сила призвания. Необычный характер порождает необычную судьбу. Героини Тургенева смело идут на войну (Елена в «Накануне»), и в революцию (как Марианна в «Нови»), и в монастырь (Лиза Калитина в «Дворянском гнезде»). Тургеневская барышня служит либо любимому мужчине, либо идее, а порой и тому, и другому одновременно. Она может сочетать в себе на первый взгляд непримиримые качества: рассудочность в ней соседствует с порывами чувств и упрямством.

Героиня Тургенева не похожа на Прекрасную даму Средневековья, которая просто принимает внимание от своего рыцаря. Она, скорее, сама станет рыцарем и, подобно некоторым женщинам из русских сказок, пойдет спасать своего героя. Поэтому она не слаба и безвольна, как кажется на первый взгляд: «… От всего ее существа веяло чем-то сильным и смелым, чем-то стремительным и страстным», — так автор описывает Марианну (роман «Новь»). Удивительна внутренняя цельность, верность себе тургеневских героинь! Вспомним, например, Лизу Калитину: «Вся проникнутая чувством долга, боязнью оскорбить кого бы то ни было, с сердцем добрым и кротким, она любила всех и никого в особенности; она любила одного Бога восторженно, робко, нежно».

Не всем писателям был близок образ подобной девушки. Аркадий Аверченко в рассказе «Смерть девушки у изгороди» едко высмеивает потуги современных женщин быть похожими на героинь Тургенева. По мнению сатирика, тип подобной девушки невозможен в изменившихся реалиях.

Существует множество стереотипов о тургеневской девушке, современный мир дает этому типу собственную интерпретацию. Порой так называют простых романтических барышень, или тех, кто много читает и может с головой уйти в книжный мир. Есть также представление, что это девушка нервная, неуравновешенная, истеричная; или же очень скромная, чуть ли не забитая, или же просто несовременная. Но я все же думаю, что истинная тургеневская барышня гармонично сочетает в себе все те качества, о которых я писала выше. В современном мире таких, пожалуй, действительно мало.

© Евгения Новосельцева